Страхослов (сборник)

Коллектив авторов

– И кто тут теперь циник, Кэти?

– Париж не может быть настолько blas'e [117] , Клара. Может быть, Монмартр toujours gai [118] , но и во Франции хватает синих чулков, лицемеров и моралистов.

– На что вы намекаете, мисс Рид? – уточнил Перс.

– Кто-то уладил этот вопрос. Я знаю, как это работает в Дублине и Лондоне. Сомневаюсь, что в Париже дела обстоят иначе. Газеты конкурируют друг с другом, но принадлежат членам одних клубов. Если владельцы газет согласятся, что какую-то историю следует замалчивать, так и происходит. И неважно, что думают по этому поводу журналисты. Зайдите в паб «Чеширский сыр» на Флит-стрит, и любой писака предоставит вам длинный список потрясающих историй, которые ему пришлось замять. Конечно, тут

рука руку моет. Ты не будешь писать, что моего брата арестовали в борделе для геев в Бейсуотер, а я скажу своим ребятам прекратить расследование мошенничества в акционерной компании, где ты числишься в совете директоров. Давайте не будем упоминать мирных жителей, которых твой взвод уничтожил в Гиндукуше… при условии, что в прессе никогда не напишут о группе азартных игроков, которые дали взятку команде по крикету, а это были мои парни, чтобы они не забили три раза подряд. Так ведут дела джентльмены. И в интересах этих джентльменов – вернее, людей, наделенных властью, – чтобы все оставалось по-прежнему. С самого приезда в Париж я читала местные газеты, и хотя словесные перепалки между сторонниками и противниками Дрейфуса куда ожесточеннее, чем это было бы возможно в лондонской прессе, уверена, что тут работает та же схема. Раз мы так и не увидели в местных газетах статью «Убийства Гиньоля» – а именно такой заголовок она получила бы в Англии! – значит, в интересах каких-то высокопоставленных людей, чтобы эту историю замяли.

117

Равнодушным (фр.).

118

Всегда весел (фр.).

Перс пристально посмотрел на нее. Хоть он ничего и не говорил, было ясно, что он все время сомневался в ее ценности для агентства. Насколько Кэйт понимала, обычно Ангелами Музыки становились люди вроде Юки с ее опытом отрубания голов или Клары с ее жаждой крови. Искательницы приключений, амазонки, чудо-девочки, дикарки и дивы, сущие дьяволицы. Наверное, по сравнению с этими шикарными женщинами Кэйт казалась перемазанной чернилами замарашкой.

Но только что она продемонстрировала, почему Эрик принял ее на работу.

– И у вас есть предположения, что это за высокопоставленные люди?

– Любопытно, что вы задали этот вопрос, Дарога… А еще любопытнее, что до вас этот вопрос никто не задавал, верно? Как я уже говорила, я просматривала парижскую прессу. Кстати, поверить не могу, что тут действительно выходит серьезная газета под названием «Л’Анти-Жюиф», то есть «Против евреев»! Я читала страницы светской хроники и бульварную прессу, серьезные журналы и листовки-пустышки, колонки сплетен и рекламу. У Театра Ужасов на удивление хорошее освещение в прессе… О нем пишут, как о занятном развлечении, пусть и низкого пошиба. Зато он у всех на слуху. Достопримечательность Парижа, как кабаре «Фоли-Бержер» или та уродливая железная башня на Марсовом поле. Конечно, почти все театральные критики печатают разгромные рецензии, кроме разве что нескольких безумных энтузиастов. Мне кажется, руководство театра проплачивает плохие отзывы. Кто захочет идти в Театр Ужаса, если его представления никому не кажутся оскорбительными? Интересующий нас вопрос – убийства – никогда не упоминаются на одной странице со статьями о Гиньоле. Взаимосвязь убийств и театра, настолько очевидная для нас и тех людей, которые наняли агентство, полностью игнорируется прессой, а в результате «улаживания» этого вопроса, как я это называю, и полицией тоже. Все знают о преступлениях в окрестностях театра, но разбираться с ними приходится нам… что само по себе показывает, насколько важен наш призрак – простите, другой наш призрак.

– Так значит, речь не идет только о владельце газет?

– Нет. Тут замешан кто-то с политическими связями. Возможно, учитывая, что тут, как и у меня на родине, многим заправляют священники, – и со связями в католической церкви. Да, и «свой человек» в армии. Я полагаю, вы можете назвать имя человека, полностью подходящего по это описание.

– Она имеет в виду Жоржа Дю Руа, – сказала Клара.

Кэйт пожала плечами, не подтверждая и не опровергая это предположение.

– И его приспешников, – продолжила Клара. – Мортена, Ассоланта, Прадье и Керна.

Проспер-Жорж Дю Руа де Кантель, когда-то скромный Жорж Дюруа, выслужился из грязи в князи. В буквальном смысле. Он был в армии во времена франко-прусской войны, участвовал в подавлении Коммуны, затем служил в Алжире. Выйдя в отставку, работал журналистом, потом стал редактором и – благодаря мезальянсу – владельцем «Ла Ви Франсез», респектабельной газеты для среднего класса. Построил целую издательскую империю, выкупив другие газеты, в том числе и пресловутую

«Л’Анти-Жюиф». Все старательно делали вид, что забыли о его тесте, от которого он и унаследовал «Ла Ви». Тесть Дюруа был одним из еврейских финансистов, во французском Новом Завете названных дьяволами. Ранняя часть его карьеры даже вызывала у Кэйт уважение: тогда он был талантливым репортером и необычайно амбициозным юношей, стремившимся подняться по социальной лестнице. Он справедливо выступал против людей, растративших часть средств на строительство Панамского канала, и бессовестно заврался в своих публикациях, одобрявших суд над Дрейфусом. Его статьи привели к увольнению нескольких высших государственных служащих. Перейдя от издательского дела к политике, он стал депутатом от Аверони [119] в Палате представителей [120] , хотя его газеты обеспечивали ему куда большее влияние, чем пламенные речи в Национальной ассамблее [121] . Президенты принимали от него предложения как приказы. Он был основателем одного из нескольких французских антисемитских обществ, и, судя по его статьям, евреи ему мерещились повсюду… По его мнению, именно они были повинны во всех несчастьях Третьей республики. Наконец-то снизойдя до статьи о «монмартрских исчезновениях», «Ла Ви» обвинила во всем безумных раввинов.

119

Аверонь – выдуманная провинция во Франции, описанная в рассказах американского писателя Кларка Эштона Смита (1893–1961).

120

Палата представителей – нижняя палата парламента Франции во времена Третьей республики.

121

Национальная ассамблея – нижняя палата парламента Франции.

Лицо Перса оставалось невозмутимым. Но, быть может, и он задумался о том, осмелится ли месье Эрик пойти против Дю Руа?

– Тебе бы просто хотелось, чтобы это оказался он, верно, Кэти? – ухмыльнулась Клара. – Он настоящий злодей, прямо как в мелодрамах. Тебя выгнали из Англии, потому что ты перешла дорогу такому типу, как Жорж Дю Руа. Представляешь, насколько тебе будет приятнее наказать его за эти преступления, а не выяснить, что убийца… ну, кто-то вроде Бертрана Кейе? Жалкий безумец, ничтожный и нищий, как и его жертвы.

– Кейе? Оборотень? Я не понимаю…

– Он был в одном из номеров Гиньоля, Дарога. Одним из чудовищ. Гиньоль на его примере показал, как действует ничтожный монстр в мире, где правят наделенные властью чудовища.

– Вы строите свою теорию… на театральной постановке?

– Сама эта теория появилась из-за театральной постановки, – ответила Клара. – В конце этого номера Гиньоль показал на сцене Дю Руа и его приспешников, назвав их «Легион Ужаса». Священник в соседней ложе, пускавший слюни и бормотавший «Шлюха!» всякий раз, когда Берму пытали, покраснел от ярости. Признаю, я была удивлена. Этот номер смотрелся весьма неуместно. Да и само понятие «Легион Ужаса» кажется довольно странным.

– Все остальное представление состояло только из каких-то мерзостей, – согласилась Кэйт. – Но этот номер был продуманным. Прямо как… редакционная статья в бульварной газетенке.

– Да… Я была разочарована. Я думала, Гиньоль должен быть кем-то вроде вольнодумца в духе Пана, а вовсе не анархистом, готовым подложить оппоненту бомбу.

– Ты не о том думаешь, Клара. Дело не в оскорблении Дю Руа на сцене. Не это интересно и подозрительно. Интересно, что все молчат по этому поводу.

– Молчат?

– Почему Гиньоля не вызвали на дуэль? Если Дю Руа не готов сражаться сам, то многие из его друзей вполне могли бы застрелить наглеца.

– Во французских дуэлях нет чести, – прокомментировала Юки. – Пистоли… ха!

– По какой-то причине Гиньоля не трогают. Кто-то его защищает. Он осмеливается оскорблять тех, кто легко мог бы заткнуть ему рот.

– Тебе просто мерещатся масонские заговоры. Или заговоры иезуитов, – хмыкнула Клара. – Чем ты лучше Дю Руа с его одержимостью евреями?

Ее слова обидели Кэйт, но она стояла на своем.

– Я подозреваю, что если мы выясним, почему Легион Ужаса терпит Th'e^atre des Horreurs, мы узнаем, кто стоит за этими убийствами. Если все приобрело настолько широкий размах, как кажется, то по собственному опыту вам говорю: никто не поблагодарит нас, если мы вытащим истину на свет божий… Если нам вообще позволят это сделать.

Перс улыбнулся, что для него было большой редкостью.

– Мисс Рид, боюсь, возникло некоторое недоразумение… Наше агентство наняли не для того, чтобы посадить убийц на скамью подсудимых, а для того, чтобы покончить с ними.