Страхослов (сборник)

Коллектив авторов

Может быть, Гиньоль чем-то шантажировал Дю Руа? Быть может, у него были снимки, на которых этот патриот Франции принимает пенную ванну с майором Эстерхази, Лили Лангтри и кайзером? Или генеалогическое древо, доказывавшее, что этот антисемит на самом деле еврей? Или Гиньоль был порождением Легиона Ужаса и заслужил право на такие постановки услугами, оказанными Легиону, столь чудовищными, что теперь ему все сойдет с рук? Убийства были частью истории, но на этом она не заканчивалась, в этом Кэйт была уверена.

Пока она опрашивала знакомых и просматривала газетные вырезки и документы, Клара Ватсон вела параллельное расследование. Она вращалась в иных, куда более мрачных кругах, проникая в парижские злачные места, где говорила с негодяями и распутниками. Благодаря своим увлечениям эта английская вдовушка была вхожа всюду: делала ставки на кулачных боях без правил, проводившихся в катакомбах в окружении черепов; посещала притоны курильщиков опиума и бордели; слушала, о чем говорят на черных мессах и что шепчут смертники в своих камерах. Она собрала сплетни среди сутенеров, у членов банды Les Vampires [126]

и в местном отделении Клуба самоубийц [127] . В своих вылазках в мир отбросов парижского общества Клара часто узнавала то же, что и Кэйт, ведущая расследование в более респектабельной части общества. А это значит, что они обе приближались к разгадке. И все же ответы на интересующие их вопросы пока что получить не удавалось.

126

«Вампиры» – вымышленная парижская банда во главе с Великим Вампиром и Ирмой Веп из одноименного фильма Луи Фейяада (1874–1925).

127

Клуб самоубийц – клуб, помогавший своим членам совершить самоубийство, из одноименной серии рассказов Роберта Льюиса Стивенсона (1850–1894).

В городе ходили и другие слухи, которые, как полагала Кэйт, были связаны с Гиньолем. Генриетта и Луиза [128] , сестрички-сиротки, пропали на Монмартре. Их друзья говорили, что они сбежали в цирк. Ни один цирк, судя по всему, их не принял. Их бледные личики, облагороженные на снимках, вызывали жалость. Даже S^uret'e заинтересовалась этой историей, но ни один знаменитый сыщик – Альфонс Бертильон [129] , Фредерик Ларсан [130] , инспектор Жюв [131] – не смог отыскать девочек. Проведя вечер в архиве отдела поиска пропавших без вести, Кэйт выяснила, что в этом же районе пропало с десяток людей, пусть и не столь очаровательных, как эти малышки. Общественного интереса это не вызвало.

128

Луиза и Генриетта – персонажи романа «Сиротки-вампиры» Жана Роллена (1938–2010).

129

Альфонс Бертильон (1853–1914) – французский криминалист, изобрел систему идентификации преступников по биометрическим данным.

130

Фредерик Ларсан – полицейский детектив, персонаж детективного романа Гастона Леру «Тайна желтой комнаты».

131

Инспектор Жюв – герой серии произведений Марселя Аллена и Пьера Сувестра о Фантомасе.

В H'opital des Poup'ees Юки занялась витриной и расставила там кокэси. Эти деревянные куклы, состоявшие только из головы и туловища, казались Кэйт пугающими – они напоминали ей насаженные на кол головы. Тем временем Перс ожидал от Кэйт и Клары результатов расследования.

Через неделю Ангелы вновь собрались в кукольной лавке.

На рукаве у Клары виднелась кровь, но вдова сказала, мол, ничего страшного, это не ее. Да уж, эта женщина не страшилась опасности. Клара была сумасшедшей, но при этом умной и – на свой манер – осторожной. Ей даже удалось проделать хорошую работу сыщика.

Перс попросил Кэйт рассказать, что она выяснила о Легионе Ужаса.

– У Жоржа Дю Руа и остальных долгая общая история. Бертрана Кейе на самом деле судили за двадцать лет до времен Коммуны. В постановке Th'e^atre des Horreurs его арестовывают в тысяча восемьсот семьдесят первом, в последние ее дни. По сценарию историю убийцы передвигают во времени, чтобы сопоставить его преступления с великой резней le semaine sanglante [132] . Гиньоль словно подсказывает нам, где искать.

132

Кровавой недели (фр.).

– Тебе этот Гиньоль повсюду мерещится, – заявила Клара.

– А тебе нет?

Вдова пожала плечами.

– Возможно.

– В чем бы ни был смысл этой постановки – а у меня нет причин полагать, что он отличается от очевидного, то есть попытки испугать и шокировать зрителей, приятно пощекотать им нервы, – Легион Ужаса в полном составе находился в Париже во времена Коммуны. Я еще не могу этого доказать, но уверена, что наши пять глубокоуважаемых друзей впервые встретились именно там. Ассолант и Дю Руа были солдатами Версальской армии, молодыми офицерами, командовавшими un escadron de mort [133] . Они не воевали, они проводили казни. Сейчас в это трудно поверить, но Мортен и Прадье были коммунарами. Они пришли в политику как радикальные последователи Бланки [134] , борцы за социальную справедливость. Когда Коммуна пала, они изменили своим убеждениям. Отец Керн был заложником, одним из немногих, кому удалось выжить. Мортен и Прадье предали своих товарищей, сдав их эскадрону смерти, и

за это Ассолант и Дю Руа их отпустили. После Кровавой недели было объявлено, что Мортен и Прадье шпионили в пользу Версаля – мол, они только притворялись коммунарами. Любого, кто осмеливался оспаривать эту версию, ставили к стенке. Ассоланта повысили, а Дю Руа порезвился в Алжире, прежде чем уйти из армии и начать подъем по социальной лестнице – вначале в газетном деле, затем в политике. Эти пятеро были союзниками почти сорок лет. Они заботятся друг о друге. Когда Мортену угрожал финансовый скандал, в «Ла Ви Франсез» вышла редакторская статья, в которой отстаивалась его невиновность. Певчего, обвинившего Керна в домогательствах, отправили под суд по подложному обвинению – и судья Прадье приговорил его к каторге на острове Дьявола. Когда ширились слухи о том, что Ассолант был причастен к неудавшейся попытке государственного переворота, Дю Руа восхвалял его в своих газетах, призывая наградить доблестного военного. В тысяча восемьсот семьдесят первом они были врагами. Сейчас они ближе, чем братья.

133

Эскадроном смерти (фр.).

134

Бланки (1805–1881) – политик, сторонник коммунистических и социалистических идей, заговорщик.

– Интересно, мисс Рид, – отметил Перс. – Но мне вспоминается аргумент, выдвинутый миссис Ватсон несколько дней назад. Вы хотели бы, чтобы эти люди оказались виновны. Вы презираете их за статус и положение в обществе. Если бы они оказались сущими чудовищами, это лишь укрепило бы вас в ваших предрассудках.

Кэйт попыталась обдумать такую возможность. Расследуя преступление Генри Уилкокса, она не доверяла собственным инстинктам, действовала осторожно, ничего не публиковала, пока информация не поступала хотя бы от двух, а то и больше, надежных осведомителей, не принимала во внимание не подтвержденные доказательствами, пусть и правдивые, слухи. Здесь она пользовалась тем же методом: полностью игнорировала подвернувшиеся сплетни из третьих рук, рассматривала только те факты, которые могла проверить, даже если все указывало на то, что документы подделаны или уничтожены. Она была довольна тем, что собрала достаточно доказательств. Их хватило бы, чтобы выдвинуть Дю Руа и его приспешникам список обвинений в преступлениях, совершенных десятилетия назад. Впрочем, вряд ли французский (или британский) суд вынес бы справедливый приговор в этом деле. Пока что ей не удалось установить только одно – связь Легиона Ужаса и убийств на Монмартре.

Перс посмотрел на Клару.

– Я решила отозвать свои возражения, – невозмутимо заявила она.

Кэйт обратила внимание на странную форму ее фразы – Клара точно давала показания в суде.

– На каком основании? – осведомился Перс.

– Я полагаю, что Кэти права. Эти люди виновны.

– У вас есть доказательства?

– Конечно же, нет. Эти люди не оставляют доказательств своей вины. Это все чувства и интуиция, Дарога. Вы нанимаете только женщин, так чего же вы ожидали?

Кэйт хотелось влепить Кларе пощечину за эти слова, хотя та и поддержала ее.

– В районах, где людей непросто запугать, стоит лишь произнести имена этих пятерых, как воцаряется тишина, – объяснила Клара. – Там, во тьме, таятся люди, которых вы могли бы назвать чудовищами, – и даже они боятся Жоржа Дю Руа. Больше, чем… ну, например, Призрака Оперы. А ведь их не обеспокоит резкая статья в «Ла Ви Франсез» или спорное решение Ассамблеи. У остальных тоже зловещая репутация. Доктор Иоганнес [135] , сатанист, утверждает, что отец Керн – худший человек в Париже. И не в переносном смысле, как сторонник дьявола мог бы обвинить христианина в его неверных с точки зрения сатанизма моральных установках. Иоганнес имел в виду общепринятое понятие зла. Худший человек в Париже. Буквально. Чудовищами не рождаются, ими становятся. Сиротские приюты, которыми заведует Керн, стали фабриками по производству таких чудовищ: жестокостью, лишениями и лицемерием там уродуют детские тела и души. Керн вырастил целые поколения, армию уродов. Я восхитилась бы таким учреждением, если бы не изъяны в вопросах эстетики. Ассолант – мясник, безусловно. За его ошибки другие расплачивались кровью. Еще до того, как во времена Кровавой недели в его распоряжение предоставили гильотину, он своими приказами убил больше французов, чем немцев. Мортен и Прадье – мелкие сошки. Они удержались на своих постах так долго только потому, что Дю Руа их защищает. По словам их бывших любовниц, Мортен – страстный сторонник учения маркиза де Сада (а это верный признак притворщика в кругах истинных знатоков высокого Искусства Пыток), а Прадье подвержен презренному пороку Захер-Мазоха. Они виновны. Все, с кем я говорила, утверждают так. Но потом не могут сказать, в чем именно эти пятеро виновны. Или не хотят сказать, невзирая на… крайние методы убеждения.

135

Доктор Иоганнес – персонаж романа «Там, внизу» Жориса Гюинсманса (1848–1907).

При словах «крайние методы убеждения» по телу Клары пробежала дрожь наслаждения – по крайней мере, именно так показалось Кэйт. Уж Клара определенно не была притворщицей в своем излюбленном искусстве.

Кэйт тоже охватило возбуждение – но по другой причине.

– Может быть, кто-то из Легиона и есть Гиньоль? – спросила она. – То есть мы все предполагали, что этот попрыгун в маске – юноша. Но есть ведь наркотики. Дю Руа или Керн могут накачиваться чем-то, что превращает их на пару часов в шустрого дьяволенка. Достаточно, чтобы выступить на сцене.