Страховочный вариант
Шрифт:
– Игра на публику. А его профиль?
– Можно подумать, они профилируются. Если бы он бутылки собирал, я бы удивился. Профиль-то везде одинаковый – рэкет, наркота, разбои, оружие. Ну, что вам объяснять?
– Вы знаете кого-нибудь из его группировки?
– Кое-кого. Но, пардон, также мне известно и о границах дозволенного. Поэтому ничем помочь не могу.
– Паника большая из-за его пропажи?
– Да, все бегают и спрашивают: «Где Миша Климов? Где Миша Климов? К вам, случайно, не заходил?» Вы же не глупый человек, Кирилл Андреевич. О таких вещах не слишком спешат рассказывать. Я уверен, что в милиции даже заявления о его пропаже нет. И возможно,
– Подарок внучке?
– Не понял?
– Это мысли вслух. Задержитесь ещё на секунду. Я хочу попросить вас об одной услуге.
– Какой?
– Вы можете свести меня с кем-нибудь из климовских бойцов, желательно рангом повыше?
– Вы меня что, за крейзанутого держите? Я после этого больше часа не протяну.
– Не стоит краски сгущать. Мы не в Чикаго. От вашей скоропостижной кончины никому никакой выгоды не будет. Так что не спешите себя хоронить. И я ведь не прошу вас представлять меня как сотрудника милиции. Объясните, мол, есть человек, который может помочь с исчезнувшим Мишей. И всё. Если клюнут, забейте стрелку. Это, по-моему, не трудно. Тем более, с вашим опытом судимого.
– Мой опыт никого не волнует. Это раньше судимые в авторитете были, а сейчас молодёжь резвая, борзая, никого не признаёт. Ничего обещать не могу.
– Я не прошу обещаний. Мы же интеллигентные люди, мать вашу. Я прошу только попробовать.
– Хорошо, я постараюсь, но только из уважения к вам. Как вам позвонить?
Я продиктовал номер, который Шварц записал на пачке «Аэрофлота».
– Как скоро вы мне позвоните?
– Не знаю, Кирилл Андреевич. Я не бюро добрых услуг. Может, и вовсе не позвоню.
– Хорошо, жду звонка.
Я поднялся, сунул руки в карманы и, не попрощавшись со Шварцем, пошёл к метро. Только этого не хватало – мафиозные разборки. Тут может и жареным запахнуть. Заказные убийства каждый день. Вон, в Москве уже настоящая война идёт. Надо завязывать с самодеятельностью. Отдать гайку в Главк, и пускай ковыряются. Ладно, подожду немного, если Шварц не позвонит, так и сделаю.
Вернувшись в отделение, я позвонил в адресное бюро и уточнил данные Климова. Сторожевого листка на него не стояло, стало быть, не в розыске, то есть о его пропаже в милицию действительно не заявили. Самое смешное, что прописан он был в какой-то общаге. Ну, это и понятно. Такие люди в нормальной прописке не нуждаются – они-то всегда найдут, где пожить.
Зашёл Мухомор.
– Кирилл, у тебя материал по шапке просрочен. Отказывать думаешь?
– А как его отказать? Шапочка, знаете, сколько стоит?
– Кончай дурака валять. От того, что мы «глухарь» возбудим, шапка не найдётся. А так: как бесхозную, отказать можно. Давай садись и печатай. И про долги не забудь.
Мухомор вышел, «Садись, печатай». Ну, орёл. Таким тоном сказано, будто у меня тут пять машинок стоит. Пасты, и той нет.
Я вообще печатать не люблю, особенно отказники. Их лучше писать от руки и очень корявым почерком. Прокурор помучается, а потом плюнет и подписывает материал. Во, Женька Филиппов отказники левой рукой пишет, как Штирлиц. Наловчился.
Я достал материал из сейфа, почитал, не нашёл никаких лазеек для отказа и вернул его на прежнее место. Сезонная преступность. Зимой воруют шубы из раздевалок и гардеробов, летом – колёса с машин, велосипеды. Причём в таких количествах, что успеваешь только заявления принимать, на
Помню, мадам одна поселила мужичка, он у неё полгода жил. Даже пожениться собирались. А потом приходит она как-то раз домой, а жениха нет, и полквартиры вынесено. Она туда-сюда, потом – в милицию. А там выясняется, что кроме того, что он – Саша из Донецка, она про него больше – ничего и не знает. Здорово. Саша, видать, парень с головой – полгода мозги пудрить и ничего про себя не рассказать. Женька тогда дамочке намекнул, что, прежде чем в кровать ложиться, надо паспорт спрашивать на всякий случай. Та – в крик: это не ваше дело, он меня любил, может, и не он вовсе меня обокрал. Потом на Литейный побежала, накатала жалобу, которая, правда, так к нам назад и не вернулась. Сашу этого месяцев через пять на другой краже тормознули. Так оказалось, что он одновременно нескольких баб – ой! – женщин охмурял. По поточному методу трудился. Даже блокнотик имел, чтобы не перепутать имена и кому что говорить. Это, наверно, любовью и называется.
Жалобы, конечно, небольшая беда, но нервотрепки из-за них хватает, особенно когда ты ни в чём не виноват. Да и времени много на отписки уходит.
Писать бумаги для меня было пыткой, не говоря уже об этих отписках.
Я встал из-за стола и начал приседать, чтобы чуть согреться. Зараза, надо сюда на пару дней начальника жилкон-торы посадить, чтобы отопление, паразит, наладил.
Я набрал номер телефона Максимова. Надо было поговорить с матерью. С ней, наверно, уже говорили ребята с Литейного, но я знал всё-таки немного больше и хотел кое-что уточнить. И потом, если при жизни человека родственники о нём не очень-то любят распространяться, то чтобы найти убийцу – скажут всё.
Самый главный вопрос, на который я хотел бы найти ответ – каким образом мастера резни по телу узнали, что Максимов в больнице. Может, и к матери под видом ментов приходили?
– Алло, – раздался тихий женский голос.
– Простите, я не знаю ваше имя-отчество, это Ларин из милиции. Я был у вас дома.
– Ирина Борисовна. Что вам опять надо?
– Я хочу подъехать поговорить, вы будете дома?
– Я не хочу вас видеть. Зачем вы пришли тогда? Зачем я сказала, что Серёжа в больнице? Вы же обещали никому не говорить. Ведь никто, кроме вас, не знал! Как вам не стыдно звонить после такого!
– Подождите. Вы точно никому не говорили?
– Нет! – голос перешёл в плач. – Нет!
В трубке раздались короткие гудки.
«Чёрт, действительно неудобно получилось», – подумал я.
Я перезвонил в больницу и спросил у заведующего отделением, не сообщали ли они куда-либо, что Максимов находится в больнице. Ответ был таким, как я и ожидал. Разумеется, нет. Такой же ответ я получил и в регистратуре. Чертовщина какая-то. Ведь даже если бы кто и узнал, что Сергей влетел в дурдом, то скорей всего бросился бы в районную больницу, а не на Пряжку. Может, кто видел, как его увозили? В любом случае надо поговорить с матерью Максимова. Что-то тут не так.