Страна Арманьяк. Дракон Золотого Руна
Шрифт:
Когда добрались до Фландрии, мне удалось немного пополнить отряд. Нанял всего пятнадцать арбалетчиков, больше не получилось…
– …господин! Клянусь Девой Марией… По неразумению своему! – Вопль управляющего вырвал меня из воспоминаний.
– Говори.
– Все скажу… Все, господин барон!!!
– Дайте ему еще, чтобы заткнулся.
Мосарабский десятник лениво, но сильно двинул управляющего под дых.
Пока толстяк корчился на земле и ловил ртом воздух, я попытался нащупать в себе хоть какое-нибудь сострадание к нему… Не-а… Нету. Ни капельки. А чего его,
Барония… Одно название. Когда я наконец выбрал момент и выяснил, прочитав ввозную грамоту, что же собой представляет так громко названный кусок земли, то сначала особо не огорчился. На бумаге все выглядело довольно пристойно.
Барония оказалась очень удачно расположена на возвышенной части побережья, принадлежащего провинции Брабант. Как раз в самой удаленной части этой провинции, вклинившейся извилистым языком по побережью между Фландрией и Северным морем и связанной с самим Брабантом только узким перешейком возле устья Шельды. Так что к моей баронии были гораздо ближе фландрские Гент и Брюгге, чем брабантские Антверпен и Брюссель.
Земли оказалось не так чтобы много: примерно десять лиг по побережью и столько же в глубину материка. Это только моя земля, но в баронию входили еще владения моих двух вассалов. Неких юнкера ван Брескенса и юнкера ван Груде. То есть обыкновенных эскудеро-оруженосцев, и еще без должности. Недорослей, если по-русски. Самое низшее дворянское сословие. Их земли выхода к морю не имели и были вовсе уж микроскопическими: оба вместе – вполовину меньше моих владений.
Земля большей частью являлась не особо пригодной под посевы – скалистой и каменистой, но ближе к побережью плодородные участки встречались.
Через баронию еще протекала река под элегантным названием Рюпел. Не ручеек, а настоящая река, правда, несудоходная. Очень хочется надеяться, что в ней водятся так полюбившиеся мне речные угри. Впрочем, не совсем и река – рукав Шельды, из которой она брала свое начало и впадала в море как раз с краю моей баронии.
Там же находился средних размеров симпатичный лесок из дубовых, ореховых и буковых деревьев.
Ну и пейзажи мне в реальности понравились. Трава по пояс, перемежающаяся скалистыми участками, множество живописных ручейков и небольших рощиц. Вот как бы и все…
Нет, не все. Про деревеньку забыл. Деревня Гуттен расположилась рядом с замком, в ней было под сотню дворов. А вот сколько душ обитает там, мне пока не ведомо. Буду завтра принимать фуа от сервов, заодно и посчитаю.
Ну и сам замок, конечно. Он на бумаге тоже выглядел солидно – даже рисунок прилагался. Расположен на высоком холме, как раз на краю скалистого обрыва, омывающегося морем. Рядом пригодная для стоянки судов небольшая бухта, затертая в скалах. Большой и высокий донжон и четыре крепостные башни по углам стен, ну и все остальное, прилагающееся к каждому нормальному замку. Герса и разные там рвы с крепостными воротами. В общем, картина на бумаге была прописана достаточно привлекательная.
Но это на бумаге…
Как только
Замок, мля…
Вроде бы донжон с башнями и стенами присутствует, и размером он не совсем маленький, врать не буду… но он же древний до невозможности и обветшал до полного безобразия…
– Господин, я все покажу!!! – в очередной раз взвыл эконом и опять заткнулся после полученной плюхи.
За жизнь свою, собака, беспокоится. И правильно беспокоится. За то, что он довел до такого состояния мое имущество, убить даже мало. На кол его, что ли, посадить?
Стена со стороны берега треснула и местами осыпалась. Деревянные галереи и машикули сгнили и тоже попадали: почитай, и нет их. Цепи, державшие герсу, на хрен заржавели, и она так и застряла в полуподнятом состоянии. На лошади только нагнувшись проехать можно. Крепостные ворота потрескались и расползлись. Перекрытия в башнях сопрели, и теперь на них можно было взбираться только с реальным риском для жизни…
Млять, эту разруху можно перечислять до бесконечности… А у этого урода в деревне добротный каменный дом, крытый свинцовой черепицей, снятой с замковых башен. Кстати, и сама деревня показалась с виду довольно зажиточной. И возит этого скота упряжка о двух добрых конях, и ручку ему сервы целуют, как господину… А он, собака, сам мой раб!
Ну, повешу суку!
А герцогского управителя моей баронией найду и колесую. Он, падла, сидит в Антверпене и на подотчетные ему земли носа не кажет, только принимает от этого скота подношения.
Я, конечно, в глубине души так и остался вполне толерантным современным и даже местами демократичным человеком, но за такое колесовать мало. Для восстановления замка затраты все же потребуются немалые…
– Как тебя зовут, раб?
Эконом уткнулся лбом в землю и забубнил:
– Михаэль, господин. Михаэль, ваша милость…
– Рассказывай, вор…
– Это не я, ваша милость… – Эконом горестно взвыл.
– А кто?
– Мэтр Юпп Риббек. Он! Старший прево округа. В его ведении эта земля. Он смущал! Он… говорил, устроит так, что земли останутся в управлении сенешаля, а он сможет все непотребство и воровство скрывать за положенную плату. Ва-а-аша милость, поми-и-илуйте… – взвыл эконом и, получив в очередной раз по морде, забился в истерических рыданиях.
– Что ты хотел мне показать?
– Я покажу, я покажу… Разбойники, ох, какие же они разбойники… – Эконом, быстро перебирая коротенькими ножками, пополз ко мне, но на полпути получил по загривку тупым концом полусписы и уткнулся мордой в землю.
– Кто разбойники?
– Тиль Веренвен и его молодчики! Насильно долю всучивали и заставляли продавать в Антверпене евреям награбленное… Ох они и разбойники…
– Сколько их?
– Тридцать душ было, тридцать… – доложил угодливо эконом. – А вернулось двадцать семь. Трое сгинули где-то. Далин Горден, Раймон Брехс и Раймон…