Страна Арманьяк. Компиляция. Книги 1-7
Шрифт:
Усатый тоже услышал его слова и поинтересовался:
— Просветите, пожалуйста, нас, шевалье, в каком статусе находится ваш спутник. Имеет ли он право участвовать в нашем разговоре?
— Уильям Логан из клана Логанов, лэрд Шотландии. Выступает в статусе моего эскудеро и готовится к посвящению в сан кабальеро. — Я грозно уставился на усатого, выпалив эту тираду с незнакомыми мне терминами… ага, бастард подсказал. — К тому же, шевалье, он не участвует в разговоре, а оказывает необходимую помощь мне, согласно вассальному долгу. Вы против этого, шевалье? В таком случае…
—
— Согласен, — важно кивнул я.
— По праву победителя вы можете потребовать вышеперечисленные предметы или согласиться на компенсацию деньгами либо иными ценными предметами, — заученно произнес усатый. И горестно вздохнул.
Ага… приходилось тебе уже торговаться… или де Граммон успел до меня на кого-то нарваться, либо тебя самого приголубили. Ну что ж… Доспех и конь знатные, но раздевать лейтенанта королевских лучников чревато непредсказуемыми последствиями. Де Граммон и де Люмьер, конечно, благородные кабальеро, возражать не будут, но и, скорее всего, ничего не заметят, когда лучники, пылая справедливым гневом за обиду, нанесенную их командиру, сделают из нас ежиков.
— Насколько я понимаю, вы не располагаете вышеназванной суммой. Поэтому я соглашаюсь на компенсацию иными предметами, — сделал я свой ход.
— Отлично. Для начала получите десять франков и десять су, — Люмьер выложил на ковер монеты, — а в качестве разницы виконт может предложить вам следующее…
Паж распаковал вьюки и разложил вещи на ковре.
Ого… Много всего. Мое внимание сразу привлекла эспада, лежавшая поверх остального добра. Красивое оружие. Ножны украшены червленым серебром, без аляповатости, в меру. Чувствуется вкус у мастера.
Эфес сложный, корзинчатый, витые дуги переплетаются, хорошо закрывая руку и образуя своеобразный узор, стилизованный под растительный. Навершие отлито в форме головы льва с изумрудными глазами. Стильная эспада, черт подери…
Потянул клинок из ножен… Да он в форме фламберга выкован! Изгиб волны не ярко выражен, мешать скользящему парированию не будет, и вместе с тем — рубящие удары таким клинком наносят ужасные, долго не заживающие раны. Тут все дело в заточке, она двойная, что-то наподобие пилы. Клинок подлинней моего будет, а весит ненамного больше…
— Эта эспада работы мастера из германского Золингена, — пояснил де Граммон. — Дорогая вещь, рубит доспех как масло. Мне ее подарил сам руа Луи.
— Не знаю… легковата, — изобразил я сомнение, хотя уже решил, что клинок не отдам. — Во сколько вы ее оцениваете?
— Мы оцениваем ее в двадцать турских ливров… — поспешил де Граммон, заставив поморщиться усатого.
Я посмотрел на лейтенанта. Простодушное лицо, совсем молодой, а хитрить пытается…
— Виконт, я пойму, если вы оцените в эту сумму ваш полуторный фламберг. А это игрушка…
— Секретом производства стали, из которой сделана эта игрушка, владеет всего один мастер на всю Германию. Это же работа самого Амбруаза Ройтенберга. Посмотрите, шевалье, на орнамент на клинке, — возмутился Люмьер. —
Клинок матового серо-синеватого цвета был покрыт узором из переплетающихся виноградных лоз…
Я посмотрел на лейтенанта:
— Так сколько?
— Я уже оценил ее в два десятка… — буркнул де Граммон, не смотря на де Люмьера. — Пускай так и будет.
Продешевил лейтенант. Ну, извини, никто тебя за язык не тянул.
— Согласен. — Я передал клинок Туку.
Взял с ковра небольшой металлический баклер. Всего сантиметров тридцать в диаметре. Такие, насколько я помню, кулачковыми щитами еще называли.
— Работа английских мастеров. К нему еще прилагается вставной шип, — опять не удержался де Граммон, но цену предусмотрительно не назвал.
Красивый щит. Накладки узорные, из бронзы, кажется. И самое главное — не тяжелый. Припоминаю, что еще до того как даги перестали быть оружием простолюдинов, существовал специальный благородный стиль фехтования, который так и назывался: «Эспада и баклер».
Вещь нужная. Мой тарч тяжелый, с ним управляться еще учиться надо, а если случится… не дай бог, конечно, против нескольких противников рубиться, совсем без щита не обойтись.
Я вопросительно посмотрел на усатого, понимая, что именно он назовет цену, и не ошибся.
— Ливр, — озвучил сумму Люмьер. — Большая редкость. Сейчас таких уже не делают. Сами понимаете, шевалье, мы предлагаем его только из большого уважения к вам.
— Очень признателен… — кивнул я. — Пусть будет так.
Стоит минимум треть заявленной суммы. Да и ладно. Вещь нужная, тем более что неизвестно, когда я еще получу возможность пополнить свой арсенал. Пускай считают, что надули. Еще себя кабальеро называют. Цыгане…
Следующим лотом шел походный поставец серебряной посуды удивительно тонкой работы, на четыре персоны, в маленьком чемоданчике из тисненой кожи. Не знаю, как здесь, а в современности этот набор достоин стоять на королевских столах… или у олигархов, что равноценно, если даже не престижнее. Нынче, то есть в будущем, короли измельчали-то, не чета нынешним… Тьфу ты… совсем запутался. Будущее — прошлое. Короче, поставец богатый. Как раз мне к лицу. Люмьер и Граммон заломили за него целых двадцать пять ливров, мотивируя тем, что это работа известных турских ювелиров, и одного серебра в нем пять фунтов. Опять где-то соврали…
— Да зачем он мне? Я привык жить по-походному. Эта роскошь расслабляет…
— Не скажите, шевалье. Мы сами привыкли к походному быту, однако бывают случаи, когда требуется соответствовать своему положению. Вам этот набор как раз подойдет, — попробовал польстить мне Люмьер.
— Ну, раз вы так считаете… — с сомнением повертел поставец в руках. — Двадцать ливров, говорите…
— Двадцать пять, красная цена — двадцать пять. Но вам отдадим за двадцать три, — заспешил Люмьер и, пока я не передумал, сунул мне в руки еще и большой кубок. — Венецианская работа. Таким не стыдно салютовать за столом у лиц царственной крови, и всего за пять ливров.