Страна грез
Шрифт:
Я смотрела, как Боу собирает цветы, пока она не подошла ко мне и не сжала моё плечо.
– Что за дурацкий День рождения, да?
Я пожала плечами.
– Неважно, я всё равно ничего особенного не планировала.
– А что насчет Рины? – поинтересовалась она.
– Уехала с новым отчимом, - ответила я, и Боу покачала головой. – На Бермуды в этот раз.
Мать моей лучшей подруги Рины Свейн недавно снова вышла замуж – это был Номер Четыре. Она выходила замуж лишь за богатых, не придавая значения любви, так что Рина жила во все более красивых домах, без конца ездила
– Ладно, пойдем, - Боу снова открыла дверь, пропуская меня вперед. – Позволь приготовить тебе завтрак и давай больше не будем говорить обо всем этом.
Я села возле Стюарта, который уже прикончил свой персик и теперь занялся эскизом, рисуя его прямо на задней стороне какого-то конверта, в то время как Боу взяла вазу и, наполнив её водой, опустила в нее цветы.
Полотна Стюарта, законченные или незаконченные, покрывали все стены в доме, да и любую твердую поверхность тоже. Он рисовал портреты незнакомцев: вся его работа была основана на теории о том, что искусство нам незнакомо. Возможно, его взгляды были не совсем обычными, но его занятия были до невозможности популярны. По большей части, дело было в том, что он не признавал систему оценок или критику и был убежденным сторонником массажа, как способа войти в контакт со своим художественным духом.
Мой отец, говоря о методе преподавания Стюарта, обычно использовал такие слова, как «свобода духа», «уникальность» и «художественный выбор», хотя в глубине души ему явно хотелось, чтобы Стюарт носил галстук и перестал проводить семинары по медитации во время футбольных выходных.
Стюарт оглянулся и улыбнулся мне.
– Ну? Каково быть шестнадцатилетней?
– Большой разницы не чувствуется, - ответила я.
Со всем произошедшим, мой отец забыл вручить мне водительские права, но все просто сходили с ума, так что я даже не решилась спросить.
– О, погоди, - сказал Стюарт, откладывая листок и ручку. – Во взрослении есть нечто прекрасное. Всё становится лучше с каждым годом.
– Продолжай, - откликнулась Боу, ставя передо мной тарелку с тофу, беконом и парой гранатов.
– Помню, когда мне было шестнадцать, - начал Стюарт, качаясь на стуле. Он тоже сидел босиком, а его стопы уже были заляпаны зеленой краской. – Я поехал в Сан-Франциско и в первый раз попробовал буррито. Это было неописуемо.
– Действительно, - согласилась я, глядя на конверт, который он отложил. Это была половина лица, просто набросок. Я перевернула его и увидела кое-что, написанное почерком Кэсс: её имя, раскрашенное синим и обведенное разными цветами. Внезапно я словно почувствовала, как Кэсс сидела здесь, на этом же самом стуле, таким же утром, ела тофу – в точности, как я.
– Был таким свободным, один на дороге, и весь мир открыт для меня…
Он придвинулся ко мне, но я все еще смотрела на имя Кэсс, чувствуя, что мне стало трудно дышать. Казалось невозможным, что Кэсс планировала полностью изменить свою жизнь, а ни один из нас даже не заметил… Может быть, когда она рисовала на этом
– … и всё возможно, - говорил Стюарт, - абсолютно все!
Я моргнула и сглотнула комок в горле. Мне хотелось взять конверт и прижаться к нему, словно он был единственным, что осталось у меня от нее.
– Кейтлин? – позвала Боу, подходя сзади,- Что это?
Она присмотрелась, увидела рисунок и затаила дыхание.
– Ох, милая, - и, еще до того, как она обвила меня руками, я уже знала, что это произойдет, и откинула голову на ее плечо, как, возможно, делала Кэсс, когда Боу обнимала её за этим же столом, в этом же утреннем свете, но другим утром.
***
Когда я входила в нашу стеклянную заднюю дверь, зазвонил телефон. Никого не было рядом, так что я подняла трубку.
– Алло?
Ответом было молчание с легким гудением телефонных линий.
– Алло?
В коридоре появился отец, с трудом переводя дыхание – он прибежал из гаража.
– Кто это?
Я покачала головой.
– Я не… - он не дал мне договорить, выхватив трубку из моей руки.
– Кассандра? Это ты?
– Джек? – крикнула мама из спальни. Затем я услышала её шаги, и вот она появилась в коридоре с носовым платком в одной руке, прижав другую ко рту. – Я задремала. Это…
– Кассандра, послушай меня. Ты должна вернуться домой. Мы не сердимся на тебя, но ты должна вернуться, - его голос дрожал.
– Дай мне поговорить с ней, - сказала мама, подходя ближе, но он лишь покачал головой, вытянув руку, не давая ей подойти. – Скажи, что мы любим её!
Я не могла слышать её голос, неуверенный и прерывающийся, так что проскользнула мимо них в свою комнату и там медленно подняла трубку своего телефона.
– Кассандра, - говорил отец, - поговори со мной!
Молчание.
Я представила сестру, стоящую в телефонной будке у дороги, мимо проезжают машины. Место, которое я никогда не видела, мир, который я не знала. Вдруг я услышала её голос.
– Папочка, - начала она, и я услышала, как мой отец резко вдохнул, как если бы его ударили в живот. – Со мной всё хорошо. Я счастлива. Но я не вернусь.
– Где ты? – спросил он требовательно.
– Дай мне поговорить с ней! – вскрикнула моя мама на заднем плане. Она могла пойти в кабинет отца и взять трубку там, но она даже не подумала об этом и не сдвинулась со своего места в коридоре.
– Кассандра!
– Не волнуйтесь за меня, - говорила Кэсс, - я…
– Нет, - сказал отец, - ты должна вернуться домой.
– Это то, чего я хочу, - ответила сестра. – Вам придется уважать мой выбор.
– Тебе только восемнадцать! Это смешно, ты не можешь точно знать…
– Папа, - произнесла Кэсс, и я вдруг поняла, что плачу, слёзы давно струятся по моему лицу. – Мне жаль. Я люблю вас. Пожалуйста, скажи маме, чтобы она не беспокоилась.
– Нет, - твёрдо сказал отец, - Мы не…
– Кейтлин? – неожиданно позвала она. – Я знаю, ты здесь. Я слышу тебя.
– Что она говорит? – спрашивала мама, теперь её голос звучал ближе. – Где она?