Страна грез
Шрифт:
Глава 4
Мои занятия чирлидингом изменили мамину жизнь. Она приходила на наши мероприятия и игры, надев свитшот с эмблемой старшей школы Джексона, громко хлопала и кричала, так что я слышала её даже сквозь весь остальной шум. Она организовывала наши распродажи выпечки и мойку машин, упаковывала яблоки и пекла рисовое печенье, следила за тем, чтобы моя форма всегда была быстро выстирана и выглажена после каждой игры. Она наконец нашла что-то, на чем могла сосредоточиться после побега Кэсс. Мама была почти счастлива. И для меня этого было достаточно, чтобы продолжать в том же духе.
Но
Я была легче остальных девочек, поэтому было решено поставить меня на вершину пирамиды, которую мы выполняли довольно часто. Из-за этого меня возненавидела Элиза Дрейк, чье место я заняла после того, как она набрала пятнадцать фунтов из-за противозачаточных таблеток, так что теперь ей пришлось встать вниз, в поддерживающую позицию. Впрочем, я бы с радостью поменялась с ней, ведь я боялась высоты и подъема, ощущение движущейся под моими ногами опоры из чьих-то плеч и вовсе вызывало головокружение. Всё, о чем я могла думать, взбираясь наверх – «Господи, не дай мне упасть!» и «После этой игры я завязываю!».
Но затем я смотрела на трибуны и видела маму, весело машущую мне рукой, улыбающуюся той же гордой улыбкой, какая была на лице моего отца в те вечера, когда Кэсс забила два победных гола, получила корону Королевы бала или выступала перед репортером, яростно сверкая глазами. Я, всю жизнь бывшая на втором месте, никогда не удостаивалась чести быть награжденной таким же взглядом. К тому же, я понимала, что, если я брошу группу поддержки, это разобьет маме сердце, и она снова станет тенью себя самой, как случилось после ухода сестры.
Но мой чирлидинг не был единственным маминым хобби.
– Что это? – прошептала Рина однажды, когда мы зашли к нам домой после школы, собираясь поехать на тренировку. Я оставила в комнате свитер – так уж вышло, что я постоянно забывала взять что-нибудь нужное: помпон, юбку или кроссовки. Чирлидинг вообще был спортом, для которого требовалось слишком уж много аксессуаров, словно я – кукла Барби.
Вопрос Рины был в адрес кукол в платьях Викторианской эпохи, украшенных розочками и сухими цветочными венками, сидящих вокруг столика с выставленным на нем чайным сервизом. Эти куклы, заказанные из каталогов, слегка пугали меня своей неестественно белой кожей и слишком уж большими глазами. Они сидели повсюду: в гостиной на кофейном столике, на подоконнике в кухне, даже в комнате для гостей – там они выстроились на бюро, неотрывно глядя на каждого вошедшего круглыми стеклянными глазами.
Иногда я не могла заснуть ночью, представляя их, стоящих там и уставившихся в пустоту, и тогда по моему телу, от головы до кончиков пальцев, пробегала дрожь.
– Я ведь говорила тебе, - сказала я Рине, - маме нравится коллекционировать их. Это, вроде как, помогает ей приспособиться.
Недавно, отправившись в магазин, мама вернулась с двумя такими куклами и парой декоративных тарелок, предназначенных для висения на стене. С этого все и началось.
– Серьезно? – скептически протянула подруга. Я покачала головой.
– Я не знаю.
Мы вошли в мою комнату и, пока я складывала свитер, Рина взяла в руки плюшевого медвежонка Тедди, тоже оформленного в викторианском стиле. Еще один спец-заказ из каталога.
– О боже, - пробормотала Рина. – Всё это выглядит очень странно.
– Замолчи! – со смехом отозвалась я.- Пошли уже.
Если серьезно, то я не имела ни малейшего представления о том, как заставить маму прекратить это. Боу уже пыталась, пригласив её в гончарный класс в Центр искусств, нахваливая преподавательницу – художницу
– В том, как они уставились на меня, есть что-то отвлекающее, - пояснил он, когда однажды я поймала его за этим занятием. Он выглядел немного смущенно, держа в руках одну из кукол, Школьную Учительницу с книгой в одной руке и указкой в другой и туго завитыми локонами.
– Понимаю, - ответила я.
Следующим утром все куклы по-прежнему смотрели на нас, словно никто даже не пытался сдвинуть их с места. Папа, безусловно, очень скучал по Кэсс, но не выражал это так явно.
Из Йеля продолжали приходить буклеты – мы всё еще были в списках рассылки, поэтому новости от Ассоциации Родителей или рекламы предстоящих мероприятий продолжали обнаруживаться в почтовом ящике. Мама молча оставляла их на столе в кухне, отец забирал их, и я думала, что он выбрасывает всё это, пока однажды не зашла в его кабинет и не обнаружила их все на полке в книжном шкафу, рассортированными по датам.
Я не приглядывалась к родителям намеренно, просто их попытки хоть как-то заполнить пустоту, образовавшуюся с уходом Кэсс, были слишком очевидны. Что же до меня… Мне было проще ходить, словно во сне, всё начало первого семестра, пытаясь хоть как-то примирить себя со всем случившимся.
***
Это была очередная игра октябрьским вечером, как раз накануне Хэллоуина. Наша команда играла со своими главными соперниками – Центральной старшей школой, игра шла на нашем поле, трибуны были переполнены. Группа поддержки несколько недель готовила новую программу специально для этой игры, и сегодня мы вроде как представляли премьеру, поэтому наше выступление было Особенно Важным, во всяком случае, для всех остальных. Мы собрались в раздевалке за полчала, чтобы переодеться в новые пурпурные блестящие топы, которые, безусловно, помогала шить моя мама. Все нервничали, пока мы стояли у края поля, ожидая своей очереди пробежать перед зрителями. Мне было холодно, и я была уверена, что не смогу сделать сальто, и что получится как на вчерашней тренировке, когда я неловко приземлилась на пол с громким «Ох!».
– Всё будет в порядке, - сказала Рина, находя мою руку своей и сжимая её. Подруге, безусловно, чирлидинг был по душе. Рина была настоящей – занималась тем, что нравится, без оглядки на остальных. Вот уже половину семестра она встречалась с защитником, и быстро стала любимицей зрителей, некоторые из которых явно приходили на игры лишь за тем, чтобы поглазеть на нее. Её Элиза Дрейк тоже возненавидела.
Группа начала играть песню под названием «Моя девушка», которую мы выбрали для выступления, и девчонки, стоящие рядом, начали буквально психовать, подпрыгивали и пытались разглядеть группу поддержки соперников – и вот мы побежали, маша друзьям и родителям на трибунах. Комментатор начал выкрикивать наши имена, как обычно.
– Элиза! – и Элиза Дрейк сделала изящное сальто.
– Мередит!
– Анджела!
– Рина!
Зрители бесновались и кричали, громко поддерживая Рину, подпрыгнувшую и махнувшую помпонами, улыбающуюся своей публике.
Музыка казалась мне очень громкой, а ветер очень холодным, я ждала своей возможности хоть как-то согреться, и уже начала жалеть о том, что мы выступаем в этих дурацких топах, а не в свитерах.
– Кэсс!
Я застыла на месте, и Каролина Милтер, бегущая следом за мной, чуть не врезалась в меня.