Страна грез

Дессен Сара

Мужчина на сцене прокашлялся в микрофон. Я вздохнула. По-видимому, нас ждало его выступление, и шестое чувство подсказывало мне, что особенно захватывающим оно не будет.

– Всем привет, - мягким, густым голосом сказал мужчина в микрофон. – Меня зовут Уэйд, и я хочу, чтобы прямо сейчас каждый из вас сделал глубокий вдох, потому что за следующие полчаса мы с вами окажемся чуточку ближе к познанию самих себя.

Женщина с кислородным баллоном в первом ряду, напуганная выступлением Мелинды, теперь была не просто обескуражена – она встала, взяла плащ,

легко подхватила баллон и шустро направилась подальше от сцены. Уэйд у микрофона даже не заметил поспешного бегства слушательницы.

– Я художник, писатель, танцор – и выживший. И сегодня я собираюсь доказать вам, что даже один шаг может приблизить вас к счастью и исцелению.

– О господи, - покачала головой Рина. – Пожалуй, мне нужно выкурить сигаретку-другую.

– Я с тобой, - отозвалась Элиза Дрейк, перебрасывая ремень сумки через плечо.

– Ты идешь? – подруга глянула на меня, явно торопясь покинуть площадку.

– Через минуту.

Уэйд внимательно смотрел на аудиторию со сцены, словно не видя, как она постепенно редеет, и люди подтягиваются к угощению, разложенному на столах в другом зале.

– Первое, что я хочу, чтобы вы сделали: задержите дыхание и обхватите голову руками, вот так.

Если до начала выступления художника, писателя и танцора толпа возле Боу и Стюарта была относительно небольшой, сейчас к ним присоединилось гораздо больше желающих научиться рисовать фрукты с натуры.

Через большие окна я видела Рину и Элизу, сидящих на улице, курящих и смеющихся над чем-то. Не раздумывая, я направилась к ним. В проходе мне встретилась мама с подносом, полным чашек и блюдец.

– Привет, милая,- сказала она. Её лицо раскраснелось, мама улыбалась. Ничто она не любила так же, как дела, в которых могла бы раствориться и отстраниться от происходящего. Она пекла печенье и кексы всю неделю для этого фестиваля, постоянно созванивалась и договаривалась о чем-то с остальными тридцатью членами Ассоциации родителей – от украшения залов до порядка выступлений. – Не сделаешь мне одолжение?.. – она глазами показала на поднос.

– Конечно, - какая-то пожилая леди пролетела мимо, схватив печенье с блюдца и чуть не сбив меня с ног.

– Зайди, пожалуйста, на кухню, там еще несколько таких, возьми один и принеси сюда, хорошо?

– Ладно.

– Отлично, - мама хотела добавить еще что-то, но к ней подошел какой-то дедушка и поинтересовался, где он может найти стакан сока, так что её внимание переключилось на него. – Пойдемте, я провожу вас. Кстати, возьмите печенье, вот здесь есть шоколадное, с орехами, с изюмом…

Зайдя на импровизированную кухню, я увидела, что там никого не было, за исключением парня, раскладывавшего печенье в дальнем углу. Комната, занятая под кухню, была очень яркой: люминесцентные лампы освещали белые стены и кафельный пол, так что я даже прищурилась на пару секунд, почти вслепую направляясь туда, где стоял парень. Снаружи доносился голос Уэйда – надо думать, от него разбежались еще не все слушатели.

– Извини, - начала я. Мне показалось, что

я вижу в нем что-то знакомое, еще до того, как он повернулся ко мне. – Я должна…

Это был Роджерсон. На нём были джинсы и белая футболка, волосы ниспадали на его шею. Видеть его в таком ярком свете было необычно, и в то же время этот свет делал его реальным. Он больше не был парнем из моих сновидений.

Роджерсон не выглядел удивленным нашей случайной встречей. Оглядев меня с головы до ног, как в момент знакомства, он улыбнулся. В соседнем зале Уэйд громко просил собравшихся раздвинуть личное пространство, сделать что-то спонтанное, неожиданное.

– Вы можете удивить себя! – убеждал он.

Роджерсон поставил блюдце на поднос.

– Должна – что?

Я стояла, не понимая, о чем он говорит. Он снова посмотрел на меня, ожидая ответа.

– Взять это, - наконец сообразила я, указав на поднос. Он кивнул, поставил туда последнее блюдце с печеньем и вручил мне. Я глупо кивнула в ответ и медленно пошла к двери, чувствуя на себе его взгляд.

– Помните о дыхании, - нараспев декламировал Уэйд со сцены низким вибрирующим голосом. Я обернулась. Роджерсон стоял там же, где я оставила его. Поймав мой взгляд, он поднял брови, и я решилась.

– Итак, ты не собирался, скажем, позвонить мне?

Теперь он выглядел удивленным.

– Я не знал твоей фамилии.

– Но знал, где я живу, - сказала я.

– Хм, да, - Роджерсон засунул руки в карманы и опустил голову, несколько дредов упали ему на лицо. Затем он вскинул подбородок. – Я как раз занимался этим.

– Правда что ли? – скептически поинтересовалась я.

– Да, - ответил он, отступая на шаг назад. В том, как он двигался, было что-то завораживающее: бесшумно, плавно, будто перетекая, а не переходя из точки в точку. Это сводило меня с ума. – Правда.

Я покачала головой и направилась с подносом в зал, где меня уже ждала мама. Она быстро выхватила у меня угощение, и несколько штучек печенья с изюмом упало на пол.

– Ты как раз вовремя! – она поставила блюдца на стол, и к ним немедленно потянулось множество рук. Я повернулась, чтобы идти обратно на кухню – не знаю точно, собиралась ли я просто забрать оставшееся угощение или надеялась увидеть там Роджерсона.

– Отпустите всё это, - произнес Уэйд, и я быстро оглянулась на него: он сидел на своей подушке в позе, которую часто принимала Боу во время медитации. – Откройте свой разум и впустите в него себя.

Роджерсон был на кухне. Я встала перед ним и посмотрела прямо в его зеленые глаза. Он улыбнулся. Опять.

– А я тебе не верю, - твердо сказала я.

– Это всё волосы, - объяснил он, тряхнув головой. В его глазах заплясали смешинки. Я поджала губы.

– Что ты вообще здесь делаешь?

Он подошел ближе и положил руки мне на талию, аккуратно сцепив их в замок на моей спине, которая все еще болела из-за падения с пирамиды и веса других болельщиц.

– Это долгая история, - проговорил он. – Ты действительно хочешь ее услышать?