Страна грез

де Линт Чарльз

– Папа!

– Что, Нина?

– Может быть, ты выслушаешь его до того, как звать полицию?

Отец нахмурился.

– А что такое?

– Ну, до него мне все снились эти кошмары, и дело в том, что он все про них знал. Я только Джуди всегда про них рассказывала, и ни я, ни она никому больше ничего не говорили, а он знал все, что было со мной в этих кошмарах. А потом стал говорить о магии и о кикахских духах земли, и…

Нина смолкла, увидев растерянное лицо отца. Он глянул на Нину, на Джуди, и вздохнул. Нагнувшись, проверил веревки;

затем сел напротив девочек и пленника.

– Хорошо, – сказал он. – Полиция может пару минут подождать. Что он тебе говорил?

Элвер пришел в себя как раз к концу нининого рассказа, хотя этого никто не заметил, пока Нина не рассказала все. Джуди первой увидела, что Элвер открыл глаза и смотрит на них. Она взвизгнула и отскочила к самой дальней стене комнаты.

Нина знала, что чувствует Джуди, но сама она уже не боялась. Ведь папа был рядом.

– Говорили мне – не надо с тобой разговаривать, – сказал Элвер Нине.

– Говорили – сделай дело, и все. Но я подумал, что ты должна знать, зачем и почему.

Нинин папа схватил Элвера за отворот плаща и поднял с пола, поднеся его лицо к своему, не успела Нина вымолвить и слова.

– Что ты сделал с Эшли? – зарычал отец. – Что ты с ней сделал, ты, позор рода человеческого?!

– Я вовсе не человек.

Это спокойное замечание еще больше вывело Джона Карабальо из себя.

– Где она? Где?

С каждым словом он встряхивал Элвера так, что зубы того громко клацали.

Нина никогда не видела своего отца таким разъяренным, и испугалась его еще больше, чем Элвера. Отец не должен был так забываться. Нина положила руку ему на плечо.

– Папа, не надо… – сказала Нина встревоженно.

Тот повернулся к ней, и посмотрел на нее совершенно чужими глазами, пока, наконец, дикое выражение не покинуло их. Он медленно опустил Элвера на пол, поднес руки к глазам и некоторое время с удивлением смотрел на них. Руки его дрожали.

– Господи, – вымолвил он. – Посмотрите-ка на меня.

– Папа, что если все это правда? – спросила Нина.

Отец покачал головой:

– Этого не может быть. Того, о чем он тебе говорил, просто нет на свете.

– А мои сны…

Отец помрачнел.

– Тотемные сны… – промолвил он тихо.

По его голосу Нина поняла, что сны задели в нем какую-то струну.

– Ты что-нибудь знаешь о них? – спросила она.

– Мой дедушка – отец Наны Быстрой Черепахи – рассказывал о них. – сказал он.

– Тогда, в шестидесятые, я хотел вернуться к своим корням, как любой мальчишка, у которого была хоть капля индейской крови, и он рассказал мне о двух видах тотемов – клановом тотеме, который смотрит за всей семьей, – и личном, чтобы найти который, надо отправить дух в путешествие. Шаман должен ввести тебя в особый транс, и тогда твой дух выйдет и отправится искать твой личный тотем.

– И ты это делал?

Отец вздохнул.

– У меня не было знакомых шаманов, но я тогда… экспериментировал с разными штуками.

То есть, с наркотиками, подумала Нина.

– Нашим клановым тотемом был сом. – Папа грустно посмотрел на Нину.

– Не очень-то впечатляет, верно?

– Не очень.

– И я пытался найти свой личный тотем сам. Я надеялся, что это будет волк, медведь или орел – что-нибудь такое, о чем можно было бы рассказать людям, понимаешь? Или, если уж нет – если это оказалось бы что-нибудь не такое звучное для белого, – пусть уж хотя бы что-нибудь кикахское, например, лягушка, которая считалась особенно счастливой, или ворона.

– И что ты нашел? – спросила Нина.

– Ничего. Просто взвинтился и чуть было не потерял здоровье из-за всяких глупостей. Мне повезло, со мной ничего не случилось. Не то, что с некоторыми другими…

Нина увидела, как неприятные воспоминания проносятся в глазах отца, и подумала, что он, должно быть, вспоминает какого-нибудь старого приятеля, который подсел или передознулся. Она никогда не могла понять, как можно так обращаться со своим здоровьем. Сама бы она в жизни не стала этим заниматься.

Джон Карабальо покачал головой.

– Ну, довольно об этом. Пора звонить в полицию.

– Я могу доказать, что все это – сущая правда, – сказал Элвер, когда отец Нины начал вставать. – Я могу взять вас с собой в мой мир.

Джон поглядел на него.

– Не стоит. Даже если все, что ты говоришь, – правда, почему ты думаешь, что я принесу свою дочь в жертву ради твоего народа?

– Ваша тюрьма меня не удержит, – сказал Элвер.

– Готов спорить, что удержит.

– А даже если и так, – добавил Элвер, – даже если мой народ не пошлет кого-нибудь другого, чтобы закончить то, за чем был послан я, все равно твоя дочь в опасности.

Глаза Джона опасно сузились:

– Ты только не угрожай мне, приятель! Не угрожай мне, и никогда – никогда, ты понял? – не угрожай моей семье!

– Угроза исходит не от меня – она исходит от духа земли, которому вы посвятили свою дочь – от Я-вау-тсе.

– Я не посвящал свою дочь никакому… – Но снова Джон осекся, и какие-то воспоминания пронеслись перед его глазами. – Бог мой… – прошептал он.

– Папа!

– Я… я совсем не думал ни о чем таком тогда…

– О чем? – вскрикнула Нина.

– Это было тем летом, когда ты родилась, – начал рассказывать отец.

– Мы с твоей мамой были на ярмарке Возрождения – празднике летнего солнцестояния. Мы тогда занимались больше духовной стороной всяких природных дел. Земля – наша мать, и все такое. В одну ночь там развели большой костер, и мы устроили как бы церемонию наречения для тебя, посвятив твой дух во славу земли…

Нина побледнела.

– Боже мой… Так значит, все это правда…

– Ни в коем случае, – ответил Джон. – Мы с твоей мамой тогда были совсем молодыми и интересовались разными образами жизни и религиями, но мы никоим образом не участвовали ни в каком культе, который потребовал бы принести в жертву нашу дочь.