Страна мечты
Шрифт:
— Это порядок, при котором мечта становится явью — сказал кардинал — например, маршал Жуков, что принимал у немцев капитуляцию, сын крестьянина. Начальник советского Генерального Штаба, маршал Василевский — сын бедного сельского священника (у ортодоксов священники низшего ранга имеют право вступать в брак). Любой, если он умен, образован, смел, талантлив, может достичь вершины — паровозный машинист, стать министром (прим. — Малышев, «князь танкоградский» — В. С.), сын крестьянина или счетовода, стать генералом. Ты знаешь, что сейчас в СССР большинство инженеров, офицеров, врачей, учителей — дети крестьян и рабочих? В эту войну русские дрались насмерть, вовсе не из страха перед наказанием или желания награды: нет наказания хуже смерти, и зачем награда мертвецу? Но русские шли даже на верную смерть ради будущего своих детей и внуков — зная, что если их сын будет так талантлив, храбр и трудолюбив, как маршал Василевский, то именно он будет начальником советского Генштаба,
— Простите, нет — признался дон Кало — эта девка, простите, синьора Лючия, тут причем?!
— Нет, ты действительно идиот, сын мой — с ледяным спокойствием констатировал кардинал — ты не понимаешь, отчего сейчас почти всех новорожденных девочек в Италии, что на Севере, что на Юге, родители называют ее именем? Да оттого, что она, из крестьянской семьи, при прежнем порядке не могла рассчитывать выше, чем на замужество с деревенским лавочником, или, предел мечтаний, с сержантом карабинеров, теперь стала сбывшейся мечтой для итальянцев! Это не сказка про Золушку, случайно встретившую принца — а доказательство, что любая, кто совершит подобное ей, станет принцессой в жизни а не в сказке! Ты думаешь, Его Святейшество был рад, лично венчая эту пару в главном Храме христианского мира, как королевскую чету? Но у него не было выбора — русские говорят, «если не можешь убрать, то возглавь» — и надо было, чтобы эта мечта стала не против, а на пользу Церкви! Того, кто пытается разрушить мечту, люди не прощают. А ты, наказание Господне за грехи мои тяжкие, задумал сделать именно это, совсем не подумав ослиной задницей, которая у тебя вместо головы, к каким последствиям это приведет!
— Но она оскорбила, и продолжает оскорблять меня и мой род — осторожно напомнил дон Кало — я не могу оставить это простить.
— Прекрасно, что ты заботишься о чести своего рода — но кто разрешил тебе подрывать авторитет Матери — Церкви? — тихо осведомился кардинал — Или, может быть, ты собрался указывать Его Святейшеству, как ему следует поступать? Знаешь ли ты, что Священная Конгрегация (инквизиция, если ты забыл, как она называлась еще тридцать пять лет назад) ведет расследование по обвинению в ереси некоего Калоджеро Виццини — возможно, ты слышал об этой заблудшей овце? Оный синьор Виццини изволил сказать отцу синьоры Лючии, что она должна вместе с отцом приехать на Юг, бросив законного мужа, с которым ее соединил сам Его Святейшество, чтобы здесь друзья синьора Виццини расторгли таинство брака, заключенного Его Святейшеством, после чего все тот же Виццини нашел бы для той, кто обрела буквально святость в глазах миллионов итальянцев, нового мужа, своей волей, еще и взяв себе роль ее отца! Я и мои друзья пребываем в сомнениях — синьор Виццини повредился рассудком, и, нуждается в помещении в больницу для душевнобольных, пока не сотворил что-то еще более тяжкое? Или он является настоящим, неподдельным еретиком, заслуживающим аутодафе — по законам стародавним, однако не отмененным, вспомните про участь дуче? Или же он продался красным, сознательно делая все для того, чтобы Юг достался русским? Если все обстоит именно так, как синьор Винченцо рассказал смиренным отцам Ордена Иисуса, и присягнул на Писании, что синьор Виццини сказал именно это, слово в слово.
Кардинал — архиепископ смотрел на дона мафии — и его взгляд напомнил дону Кало взгляд знакомого мясника из Кальтаниссеты, решающего, пора резать эту овцу, или нет. Калоджеро прошел долгий, смертельно опасный путь от рядового мафиозо до дона мафии — но от услышанного и ему стало нехорошо. Если его осудит Церковь, от его авторитета на Сицилии не останется ничего. А доказанное обвинение в ереси значило не только уничтожение всего, что добился в жизни лично он, но и превращение всего его рода даже не в изгоев, а в родню еретика, в сицилийской деревне это было намного хуже.
— Я никоим образом не собирался подрывать авторитет Церкви — и если я хоть в малой степени это сделал, то я искренне раскаиваюсь! — просипел дон Кало севшим голосом — Христом и Богородицей клянусь — я просто пошутил!
— Что ты сделал, Ослиное Дерьмо — пошутил?! — тихий голос кардинала был страшен — Ты понимаешь, змеиный выползок, как ты подставил всех уважаемых людей Юга своими выходками — или до той задницы, которая заменяет тебе голову, будучи набита первосортным навозом, до сих пор не дошло, каковы ставки в той игре, в которую тебя взяли благодаря моему поручительству?! Рассказывай, как на исповеди, как было дело — может еще удастся что-то исправить!
Дон Кало изложил историю с Пьетро Винченцо — всю, до последних мелочей. Как он, обозленный наглой выходкой «какой-то девчонки», и зная, что ее отец в Африке, и должен вернуться, приказал внести эту фамилию в особый список и немедленно принять меры, когда указанное лицо ступит на территорию Свободной Италии. Но он не приказывал бить и пытать этого человека, идиоты карабинеры перестарались! Отец Лючии был всего лишь гостем в доме Дона Калоджеро, всего лишь попросившего передать глупой девке, каковой дон ее считал, учитывая ее молодость и жизненную неопытность, нижайшую просьбу вести себя приличнее, и принести извинения. Может, и прозвучала угроза — но просто для проформы. А в заверение он, уважаемый Дон Мафии, решил продемонстрировать безответному, раздавленному, как он считал, крестьянину Пьетро свое превосходство, рискованно пошутив.
— То есть разговор был с глазу на глаз — и никто при этом не присутствовал? — жестко поинтересовался кардинал — архиепископ — Вспомни точно — никого не было, никто не мог подслушивать?
— Клянусь — никого не было! — дон Кало сразу понял, к чему клонит кардинал — слово Калоджеро против слова Пьетро, так что обвинение остается недоказанным.
А если и был, подумал Калоджеро, это легко исправить! Кто тогда находился в доме, и хотя бы теоретически мог что-то услышать? Секретарь мальчик толковый, и дон знавал его отца — но простите, речь идет даже не о моей голове, а об авторитете Церкви! Ну а охрана и прислуга, это тупые «быки», расходный материал. Потому, не извольте беспокоиться, ваше Преосвященство, свидетелей не будет!
Кардинал тоже думал и взвешивал. С одной стороны, Кало был надежным, проверенным кадром, одним из тех, кто держал Сицилию в покорности и послушании; с другой стороны, очень уж серьезно взялись за сторонников союза с англосаксами люди Папы — обвинение в ереси было слишком серьезным ходом, чтобы отнестись к нему легкомысленно, тут можно было лишиться головы. Первоначально Папа очень скептически отнесся к союзу с русскими — но после поездки в Москву и разговора со Сталиным (дорого бы кардинал дал, чтобы узнать, о чем договорились Папа и Красный Император, если вместо новой войны «гвельфов и гибеллинов» все явно идет к сотрудничеству?) все круто переменилось. И ведь Католическая Церковь никогда не была организацией романтиков — идеалистов — значит, договоренность была достигнута на прагматической и взаимовыгодной основе, а это разрушить куда сложнее! И практические шаги не заставили ждать — в Ватикане уже сидела делегация русских священников, возглавляемая двумя их кардиналами, совместно с братьями — доминиканцами прорабатывавшая не более и менее как отмену взаимной анафемы 1054 года и взаимное признание друг друга не схизматиками, но истинно братскими Церквями; де — факто, после венчания Лючии с ее русским, уже можно было говорить о взаимном признанием обрядов, заключенных браков и т. д. А в Латеранском дворце одновременно были замечены делегация швейцарских финансистов, во главе с синьором Реконати, и группа «русских путешественников», среди которых обнаружились синьоры Зверев и Булганин, русские министр финансов и глава Госбанка — противостоять такому союзу было смертельно опасно, а не противостоять, значило лишиться очень многого.
Кардинал давно и прочно был связан с сильными мира сего из США, через итальянскую диаспору и итальянское священство в Америке — эти его друзья проталкивали планы создания влиятельной оппозиции Папе, и, заодно, обособления Юга, вплоть до объявления независимости Сицилии, должной стать противовесом материковой Италии, если не удастся удержать ее «покраснение». Кардиналу Лавитрано было обещано очень многое, если он сумеет создать действенную оппозицию Папе и его сторонникам; но, с другой стороны, времена церковных расколов и антипап давно прошли, и американским друзьям нужны сильные позиции для переговоров с нынешним Папой — но, упаси Бог, не смертельная вражда с Ватиканом! Многое удалось сделать, благо противников союза с русскими в РКЦ хватало — и вот, его собственная креатура, дон Ослиная Задница (тут кардинал был согласен с синьорой Смоленцевой в оценке умственных способностей этого болвана!) по исключительной дурости наносит такой удар общему делу! Да, пожалуй в старые времена, Калоджеро лишь идиотом бы и мог стать (прим. — первоначально, «идиот», по латыни «простейший», это монах, не знающий грамоты, и пригодный лишь для молитвы хором и переписывания текстов побуквенно, не понимая смысл — В. С.). Дурака не жалко — но если он будет обоснованно обвинен в ереси, то самого кардинала ждет почетная отставка с помещением в тихий монастырь, под надзор братьев — иезуитов, и, разумеется, без контактов с внешним миром!
Кардиналу неясно было, на что рассчитывали его противники? Правила инквизиционных процессов были досконально разработаны еще в Средние века — кстати, это отцы — иезуиты выработали принцип презумпции невиновности обвиняемого, и, как следствие, правило «Сомнение толкуется в пользу обвиняемого» — так что в описанной бестолковым Калоджеро ситуации инквизиционный процесс гарантированно заканчивался оправданием обвиняемого. Тем не менее, сторонники Папы вели себя настолько уверенно, будто у них имелся добрый десяток свидетелей обвинения с безупречной репутацией. Вариант с подтасовкой доказательств отпадал автоматически — противники союза с русскими были достаточно сильны, чтобы обеспечить объективное рассмотрение дела, да и насколько понимал замысел своих противников кардинал, судя по поднятой на всю Италию шумихе, старательно раздувавшейся отнюдь не только левыми, но и консервативной прессой, ориентировавшейся на сторонников стратегического союза с СССР, и структурами Церкви, готовился открытый процесс, целью которого была стопроцентная компрометация сторонников союза с американцами — такая компрометация, после которой им было уже не отмыться никакими средствами. Цель была абсолютно понятна, но оставался вопрос — как, черт побери?!