Страна падонкаф

Россик Вадим

Пролог. Воскресенье, двадцатое мая.

Наташе сразу не понравился этот мужик. Похожий на нарика со стажем, тощий, загорелый до черноты доход в компании таких же, как сам, лузеров. Полуголый. Потный. С липким взглядом.

Как обычно, мать послала её на городской пляж, на могильник, как называли его горожане. Велела найти там и позвать домой отца. Сталевар Анохин работал на Мухачинском металлургическом заводе и по выходным часто проводил время на берегу Мухачи с приятелями. Они валялись на горячем песке в сторонке, у самого края леса, и пили пиво с чипсами и сушёным кальмаром.

Вели разговоры о бабах и политике. Удобно. Не нужно далеко бегать, когда пиво просится наружу.

Анохины и жили рядом, сразу за лесом, в новом четырнадцатиэтажном корпусе на Доменной. Тридцать третий микрорайон. Десятки многоэтажек, школа, несколько детских садиков, река, а дальше цивилизация кончается. С одной стороны микрорайона огромная промзона. За ней – граница города. Поля, перелески. Лютики, цветочки… В другую сторону, в центр Мухачинска, только пара автобусных маршрутов, трамвай и три маршрутки. Там, в центре города, торговля, развлечения, ночная жизнь… Мухачинск – Москва для бедных.

В этом году май выдался очень тёплым. Воскресенье. У реки собралось много народу. Наташа внимательно оглядела берег. Потом стала неторопливо бродить от одной кучки отдыхающих к другой, приветствуя многочисленных знакомых. Ни в одной «гудевшей» на пляже компании Наташа отца не нашла. Только полные сандалии песка начерпала. Да ещё этот нарик понёс вдруг пургу: как зовут, сколько лет, чего тут делаешь… Мужик был, как сразу определила Наташа, хорошо ужаленный. Старик. Лет тридцать, не меньше. С наколками на пальцах и шрамом от аппендицита. Как у отца.

У Наташи забурчало в животе. Нужно идти обратно. Мать сделала на ужин окрошку. Любимую Наташину еду.

Мужик со шрамом: «Пошли со мной. У меня дома котята есть. Хочешь, покажу котят?» Гнусавые голоса друзей: «Вован, гном ушастый, ты чо? Тебе от жары башню снесло? На малолеток кидаешься…»

Наташа, не обращая внимания на липкого Вована, отошла к краю пляжа. Присела между первыми деревьями на поваленный ствол, вытряхнула из сандалий песок, и, не оглядываясь, легко побежала по тропинке домой. Через лес, как Красная Шапочка.

Понедельник, двадцать первое мая.

Ухоженная не местной, дорогой столичной ухоженностью, телеведущая серьёзным, хорошо поставленным голосом информировала: «На берегу реки Мухачи в небольшой роще, расположенной между городским пляжем и тридцать третьим микрорайоном Мухачинска, в минувшее воскресенье была найдена задушенной и изнасилованной тринадцатилетняя Наташа Анохина. Следствие возбудило уголовное дело по трём статьям: «убийство малолетнего ребенка», «изнасилование» и «насильственные действия сексуального характера». Все они соединены в одно производство. Максимальное наказание предполагает вплоть до пожизненного заключения. Следователи проверяют ранее судимых на причастность к изнасилованию и убийству тринадцатилетней девочки, сообщила нашему корреспонденту инспектор отдела процессуального контроля Следственного управления Следственного комитета по Мухачинской области Елена Фёдорова».

На экране появилась инспектор Фёдорова, стройная, в отглаженной форме, и, стоя на фоне здания полиции, принялась, чуть задыхаясь, объяснять: «Брошены все силы на поиск преступника… Проверяются люди, которые ранее привлекались к уголовной ответственности… Есть круг лиц, в отношении которых проводятся исследования ДНК… У следствия есть данные о геноме преступника… Под ногтями потерпевшей были обнаружены его биологические следы…»

Задыхающуюся местную полиционершу опять сменила лощёная московская ведущая: «Поясняя, есть ли в настоящее время задержанные по делу, Фёдорова отметила, что не располагает сведениями об этом. Также она опровергла информацию, уже появившуюся в некоторых средствах массовой информации о том, что якобы каждого человека могут зачислить в число подозреваемых и взять его кровь на анализ ДНК. Однако она отметила, что если говорить о портрете преступника, этим человеком мог быть любой, даже в форме полицейского…»

– Лена, ты не опоздаешь? – крикнула с кухни мама. – Хватит смотреть всякую хрень!

Лена вздохнула, сделала звук телевизора потише, натянула на себя красную футболку с крупной надписью «Атонидам!» и оглянулась в поисках своего сотового телефона. «Где ты, мой маленький друг…» Телефон нашёлся на стуле под спортивными штанами отчима.

Лена знала убитую Наташку. Девочки учились в одной школе. Анохина в седьмом «а», Лена в девятом «в». Они часто пересекались на переменах и школьных мероприятиях. Погибшая была самой обычной ученицей, и ничто не предвещало ей такой экстраординарный конец.

Лена проверила, остались ли в мобильнике непрочитанные смс-ки. Так и есть!

«Ленка, ты трава, скошенная на рассвете!» – прочитала она на маленьком экране. Это Аня. Самая близкая подруга. Прислала ночью. Лене стало приятно. Ближе Ани у неё никого нет.

– Лена, твой бушмен уже под окнами пасётся, – снова подала голос мать. Девочка взглянула на часы. Почти восемь. Через пятнадцать минут начнётся математика. Действительно пора. Мандинго каждый день заходит за ней по утрам. Вот уже три месяца. Ей нравится ходить с ним в школу. Ничего, что он чёрный. Мальчик с пальмы. Здесь в тридцать третьем микрорайоне Мухачинска к нему давно привыкли.

– Ленка, шевели батонами, а то опоздаешь, в самом деле, – сказал отчим, выходя из туалета под аккомпанемент бурлящего унитаза. Он почесал волосатой, в бледно-синих татуировках рукой голый живот под майкой-алкашкой и с размаху шлёпнулся на старый продавленный диван перед телевизором. Рыгнул.

– О! У нас маньяк появился?

Лену всегда интересовало, чем дядя Коля «взял» мать. Привлекательных черт в его лице не было. У него отвратительно пахло изо рта. Худой, ниже матери. С убойным запахом огуречного лосьона, когда менял майку на дешёвый коричневый пиджак. Действительно чуть симпатичней крокодила. А может и нет. Лена не интересовалась крокодилами. У неё был Мандинго. И тайна, о которой знала только Аня.

Краситься Лена не стала. По двум причинам. Во-первых, уже не было времени. Во-вторых, Александра Павловна, баба Саша, директор школы, часто дежурила в вестибюле и, поймав накрашенную школьницу, с воплями вела её в туалет умываться. Александра Павловна преподавала у них алгебру и геометрию и значит, сегодня утром будет сторожить у входа. Лучше не рисковать.

Лена надела на спину школьный рюкзачок с прицепленными к нему фенечками, погладила кошку Зефиринку, уютно свернувшуюся в старой корзине, и выбежала за дверь. «Пока мамуля!»