Страна Рождества
Шрифт:
Он рассмеялся. Его смех прозвучал как радостное лошадиное ржание, и-и-и-и-го-го-го! Вик снова пришло в голову, что этот тип, возможно, слабоумен.
Закрыв глаза, она крепко прижималась к двери. Потом до нее дошло, что он некоторое время ничего не говорил и, возможно, приближается к фасаду дома. Она повернула засов, стала надевать цепочку. Потребовались три попытки, чтобы цепочка оказалась на месте. Руки у нее были скользкими от пота, и она все время ее роняла.
Но не успела она запереть дверь, как он снова заговорил, и по его голосу она поняла, что он по-прежнему
— Кажется, я знаю, что это за мост. Большинство людей огорчились бы, обнаружив у себя во дворе крытый мост, но только не мистер Чарльз Талант Мэнкс Третий. Мистер Чарли Мэнкс знает кое-что о мостах и дорогах, которые появляются там, где их никогда не было. Я и сам ездил по дорогам, которых не было. Долго ездил. Уверен, ты удивилась бы, если бы узнала, как долго! Я знаю одну дорогу, на которую можно попасть только в моем «Призраке». Ее нет ни на одной карте, но она появляется, когда мне это нужно. Появляется, когда у меня есть пассажир, готовый ехать в Страну Рождества. А куда твой мост ведет? Тебе надо выйти! У нас, я уверен, много общего! Бьюсь об заклад, мы будем верными друзьями!
Тогда Вик решилась. Каждое мгновение, что она стояла, слушая его, убавляло время, которое у нее было, чтобы спастись. Она шевельнулась, оттолкнулась от двери, пробежала по прихожей, пробилась через салунные двери, и ее глазам предстала
небольшое темное помещение, где стоял стол с желтой пластиковой столешницей, а на стене, под выцветшим на солнце детским рисунком, висел уродливый черный телефон.
С потолка свисали пыльные серпантины, желтые в черный горошек, совершенно неподвижные в застывшем воздухе, как будто много лет назад здесь праздновали чей-то день рожденья и с тех пор так до конца и не прибрались. Справа от Вик была металлическая дверь, открытая в чулан, где виднелись стиральная машина и сушилка, несколько полок с припасами и встроенный в стену шкаф из нержавейки. Рядом с чуланной дверью стоял большой холодильник «Фриджидар» в аристократично-развратном стиле роскошного седана 1950-х.
В кухне было тепло, хотя воздух сперт и несвеж. В духовке разогревался готовый обед. Она представила себе кусочки индейки в одном отделении, картофельное пюре в другом, а также укрытый фольгой десерт. На разделочном столе стояли две бутылки апельсиновой шипучки. Имелась дверь на задний двор. Через три шага Вик оказалась перед ней.
За задней частью дома присматривал мертвый мальчик. Она знала, что он сейчас мертв — или еще хуже, чем мертв. Что он был ребенком этого Чарли Мэнкса.
В куртке из сыромятной кожи, в джинсах и с босыми ногами, он стоял совершенно неподвижно. Капюшон у него был откинут, открывая его светлые волосы и разветвления черных вен на висках. В открытом рту виднелись ряды игольчатых зубов. Увидев ее, он улыбнулся, но не двинулся, когда она вскрикнула и повернула защелку. За ним тянулись белые следы — от прикосновений его ступней замерзала трава. Лицо у него было гладким как стекло, как эмаль. Глаза слегка затуманивала изморозь.
— Выходи, — сказал он, выдыхая пар. — Иди сюда, хватит уже этих глупостей. Поедем в Страну Рождества все вместе.
Она попятилась от двери. Наткнулась бедром на печь. Повернулась и стала вытаскивать
На плите стояла сковорода. Она ухватила ее за ручку. Хорошо, когда есть чем замахнуться.
— Мистер Мэнкс! Мистер Мэнкс, я ее видел! Она просто лошара! — крикнул мальчик. Потом он завопил: — Смехота!
Вик повернулась и бросилась через салунные двери обратно к передней части дома. Она снова глянула в окно возле двери.
Мэнкс подвел ее велосипед ближе к мосту. Он стоял перед входом, всматриваясь в темноту, склонив голову набок: возможно, прислушиваясь. Наконец он, казалось, принял какое-то решение. Он наклонился и сильным, плавным толчком запустил велосипед на мост.
Ее «Роли» перекатился через порог и исчез в темноте.
Невидимая игла скользнула ей в левый глаз и дальше, в мозг. Издав рыдание — не смогла удержаться, — она согнулась пополам. Игла отступила, потом снова скользнула внутрь. Ей хотелось, чтобы у нее взорвалась голова, хотелось умереть.
Она услышала хлопок, словно у нее вдруг перестало закладывать уши, и дом содрогнулся. Как будто реактивный самолет огласил небо, преодолев звуковой барьер.
В прихожей запахло дымом.
Вик подняла голову и прищурилась, глядя в окно.
«Короткий путь» исчез.
Она поняла, что это случится, как только услышала этот жесткий, пронзительный хлопок. Мост коллапсировал сам в себя, как умирающее солнце, обращающееся в черную дыру.
У сюртука Чарли Мэнкса развевались фалды, когда он шел к дому. Теперь в его уродливом, собранном в кучку лице не было и намека на добродушие. Напротив, он выглядел как глупец, собирающийся сделать что-то варварское.
Она взглянула на лестницу, но поняла, что если поднимется по ней, то у нее не будет возможности спуститься. Оставалась кухня.
Когда она ступила через салунные двери, мальчик стоял у задней двери, прижимаясь лицом к вставленному в нее стеклу. Он улыбнулся, показывая полный рот тонких крючков, эти мелкие ряды искривленных костей. Его дыхание распространяло на оконце перья серебристой изморози.
Зазвонил телефон. Вик вскрикнула, словно ее кто-то схватил, оглянулась на него. Ее лицо коснулось желтых в горошек серпантинов, свисавших с потолка.
Только это были вовсе не серпантины. Это были полоски липучки с дюжинами дохлых мух, приклеившихся к ним и высохших до подобия шелухи. К горлу Вик подступила желчь. У нее был кисло-сладкий вкус, словно у испортившегося фраппе из «Терриса».
Снова зазвонил телефон. Она схватила трубку, но, прежде чем ее поднять, вгляделась в детский рисунок, приклеенный лентой прямо над телефоном. Бумага была сухой, коричневатой и ломкой от старости, лента пожелтела. Там изображался целый лес карандашных рождественских елок и человек по имени Чарли Мэнкс в шляпе Санты, с двумя маленькими девочками, которые ухмылялись, показывая полный рот клыков. Дети на картинке были очень похожи на существо на заднем дворе, которое когда-то было ребенком.
Вик поднесла трубку к уху.