Страна Рождества
Шрифт:
— Забудь об этом. Мне надо знать, в порядке ли Уэйн. Я знаю, что ты можешь это выяснить.
— Я ужезнаю. Он не пострадал.
У Вик задрожали ноги, и ей пришлось положить руку на тумбочку, чтобы не упасть.
— Вик? В-в-Вик?
Она не могла ответить сразу. Потребовалось полностью сосредоточиться на том, чтобы не заплакать.
— Да, — сказала наконец Вик. — Я здесь. Сколько у меня времени? Сколько времени у Уэйна?
— Я не знаю, как оно ус-с-строено в этом отнош-ш-шении.
— Что надо было. О тебе ничего. Постаралась, чтобы прозвучало правдоподобно, но не думаю, что они на это купятся.
— Вик. Пух-п-пожалуйста. Я хочу помочь. Скажи мне, чем я могу помочь.
— Ты только что помогла, — сказала Вик и отключилась.
Не умер. И еще есть время. Она продумывала это снова и снова, словно какое-то песнопение, хвалебную песнь: « Не умер, не умер, не умер».
Она хотела вернуться в спальню, растрясти Лу и сказать ему, что байк должен быть на ходу, что ему надо починить его, но сомневалась, что он проспал больше пары часов, и ей не нравилась его серая бледность. Где-то на задворках разума подергивалось осознание того, что он никому со всей прямотой не сказал, из-за чего именно с ним приключился этот обморок в аэропорту Логан.
Может быть, она сама посмотрит, что такое с байком. Она не понимала, что в нем могло быть настолько уж неисправно, что Лу не мог его починить. Байк ездил только вчера.
Она вышла из ванной и бросила телефон на кровать. Он скользнул по покрывалу и с грохотом и треском упал на пол. У Лу при этом звуке дернулись плечи, и Вик затаила дыхание, но он не проснулся.
Вик открыла дверь спальни и сама дернулась от неожиданности. По другую сторону двери стояла Табита Хаттер. Вик застала ее в тот миг, когда она поднимала кулак, собираясь постучать.
Обе женщины смотрели друг на друга, и Вик подумала: что-то не так. Вторая мысль была, конечно, о том, что они нашли Уэйна — где-нибудь в канаве, обескровленным, с перерезанным от уха до уха горлом.
Но Мэгги сказала, что он жив, а уж Мэгги знала,значит, дело было не в этом. Дело было в чем-то другом.
Вик посмотрела мимо Хаттер, в коридор, и увидела детектива Долтри и патрульного, ждавших в нескольких ярдах от двери.
— Виктория, — нейтральным тоном сказала Табита. — Нам надо поговорить.
Вик вышла в коридор и тихо закрыла за собой дверь спальни.
— Что случилось?
— Здесь можно где-нибудь поговорить наедине?
Вик снова посмотрела на Долтри и копа в форме. Коп был шести футов роста, загорелый, с шеей настолько же широкой, как его голова. Долтри скрестил руки, сунув ладони под мышки, а рот у него выглядел тонкой белой линией. В большой кожистой руке он держал какую-то банку, вероятно, перцовый аэрозоль.
Вик кивнула на дверь в спальню Уэйна.
— Там мы никого не побеспокоим.
Вик последовала за маленькой женщиной в комнатку, которая всего несколько недель прослужила Уэйну спальней, прежде чем его увезли. Его простыни —
Вернись,сказала она Уэйну всем своим сердцем. Она хотела схватить его простыни в руки и нюхать их, наполняться запахом своего мальчика. « Вернись ко мне, Уэйн».
Хаттер прислонилась к комоду, и ее куртка приоткрылась, показав «Глок» под мышкой. Вик подняла голову и увидела, что сегодня на женщине помоложе была пара сережек — золотые пятиугольники с эмалевыми знаками Супермена.
— Не позволяйте Лу увидеть на вас эти сережки, — сказала Вик. — У него может возникнуть неудержимое желание обнять вас. Вундеркинды — это его криптонит [138] .
138
Супермен (и Кларк Кент в одном лице) боится только одной вещи на свете — таинственного минерала криптонита.
— Вы должны поговорить со мной начистоту, — сказала Хаттер.
Вик наклонилась, сунула руку под кровать, нашла плюшевую обезьяну, вытащила ее. С серой шерстью и длинными лапами, она была одета в кожаную куртку и мотоциклетный шлем. На нашивке на ее левом лацкане значилось: МАКАКА-МЕХАНИК. Вик не помнила, чтобы покупала эту игрушку.
— О чем? — спросила она, не глядя на Хаттер. Она положила обезьяну на кровать, головой на подушку Уэйна.
— Вы не были со мной откровенны. Причем не раз. Я не знаю почему. Может быть, есть что-то такое, что вы боитесь говорить. Что-то такое, о чем вам стыдно говорить в комнате, полной людей. Может, вы думаете, что как-то защищаете своего сына. Может, вы защищаете кого-то другого. Не знаю, что это такое, но здесь вы мне все скажете.
— Я ни в чем вам не солгала.
— Прекратите меня надувать, — сказала Табита Хаттер своим тихим, бесстрастным голосом. — Кто такая Маргарет Ли? Как она с вами связана? Откуда она знает, что ваш сын не пострадал?
— Вы прослушиваете мобильник Лу?
— Конечно, прослушиваем. Насколько нам известно, он в этом участвовал. Насколько нам известно, вы тоже. Вы сказали Маргарет Ли, что пытались сделать свой рассказ правдоподобным, но мы на него не покупаемся. Вы правы. Я на него не купилась. Я никогда не покупалась.
Вик прикидывала, не сможет ли она броситься на Табиту Хаттер, ударить ее спиной о комод, отобрать у нее «Глок». Но эта умненькая сука наверняка знала специальное фэбээровское кунг-фу, и вообще, какой бы в этом был прок? Что бы Вик стала делать потом?
— Последний шанс, Вик. Я хочу, чтобы вы поняли. Мне придется арестовать вас по подозрению в причастности…
— В чем? В нападении на саму себя?
— Мы не знаем, ктонанес вам побои. Насколько нам известно, это был ваш сын, пытавшийся отбиться от вас.