Страна Рождества
Шрифт:
Чарли Мэнкс выпрямился, но продолжал обнимать своих девочек. Когда он повернулся к Вик, натянутое его лицо сияло, возможно, гордостью.
— Все, что я сделал, Виктория, я сделал для своих детей, — сказал Чарли. — Здесь нет места грусти, нет места вине. Здесь каждый день Рождество, и так пребудет вовек. Каждый день какао и подарки. Смотрите, что я дал двум моим дочерям — плоти от моей плоти и крови от моей крови! — и всем остальным счастливым, совершенным детям! Можете ли вы дать своему сыну что-то лучшее? Давали когда-нибудь?
— Она красивая, — сказал мальчик
— Интересно, как она будет выглядеть без носа, — сказал другой мальчик и зашелся в безжизненном смехе.
— Что вы можете дать Уэйну, кроме несчастья, Виктория? — спросил Чарли Мэнкс. — Можете ли вы дать ему его собственную звезду, собственную луну, горки для катания, которые каждый день сами собой перестраиваются в новые кольца и петли, шоколадный магазин, в котором никогда не кончаются шоколадки? Друзей, игры и забавы, свободу от болезней, свободу от смерти?
— Я приехала не торговаться, Чарли, — снова крикнула Вик. Трудно было не сводить с него взгляда. Она все время поглядывала по сторонам и боролась с желанием посмотреть через плечо. Она чувствовала, что дети подкрадываются, собираясь вокруг нее со своими цепями, топорами, ножами и ожерельями из отрубленных пальцев. — Я приехала вас убить. Если вы не вернете мне моего мальчика, все это исчезнет. Вам, вашим детям и всей этой полоумной фантазии. Последний шанс.
— Она самая красивая девушка, какую я только видел, — негромко сказал маленький мальчик. — У нее красивые глаза. У нее глаза, как у моей мамы.
— Ладно, — сказал другой мальчик. — Можешь взять ее глаза, а я возьму ее нос.
Из темноты под елкой донесся безумный, истерический голос, певший:
Снегурочку себе построим средь зимы! Пусть вместо клоуна она побудет тут! Всласть со Снегурочкой повеселимся мы, Пока ее другие детки не сшибут!Маленький мальчик захихикал.
Остальные дети молчали. Вик никогда не слышала более страшного молчания.
Мэнкс поднес к губам мизинец: чуть приметный жест раздумья. Затем опустил руку.
— Не кажется ли вам, — сказал он, — что следует спросить у Уэйна, чего хочет он? — Он наклонился и прошептал что-то более высокой из двух своих девочек.
Девочка в костюме Щелкунчика — Милли — пошла босиком к задней части «Призрака».
Вик услышала возню слева, резко повернула голову и увидела ребенка, стоявшего менее чем в двух ярдах от нее. Это была пухлая маленькая девочка в свалявшейся белой шубке, сквозь расходящиеся полы которой было видно, что больше на ней ничего нет, кроме грязных трусиков «Чудо-женщина». Когда Вик посмотрела на нее, та замерла, словно они играли в какую-то сумасшедшую игру «Замри». В руках она стискивала топор.
Вик снова посмотрела на машину, когда Милли потянулась к дверце и открыла ее.
Мгновение ничего не происходило. Открытая дверь зияла роскошной темнотой.
Она увидела, как Уэйн голой рукой хватается за край двери, увидела, как он высовывает ноги. Затем он соскользывет с сиденья на булыжники мостовой.
Он глядел на ночь, на огни, разинув от удивления рот. Он был чистым и красивым, его темные волосы были зачесаны назад с удивительно белого лба, а красный рот открывался в изумленной улыбке…
…и она увидела его зубы — костяные лезвия, идущие острыми, тонкими рядами. Такие же, как у всех остальных.
— Уэйн, — со сдавленным всхлипом произнесла она.
Он повернул голову и посмотрел на нее с изумлением и восторгом.
— Мама! — сказал он. — Привет!Эй, мам, правда, это невероятно?Это все по-настоящему! Это в самом делепо-настоящему!
Он посмотрел поверх каменной стены, в небо, на большую низкую луну со спящим серебряным лицом. Увидев луну, он рассмеялся. Вик не помнила, когда он в последний раз смеялся так свободно и так легко.
— Мам! У луны есть лицо!
— Иди сюда, Уэйн. Сейчас же. Иди ко мне. Нам надо ехать.
Он посмотрел на нее, и между его темных бровей появилась складка недоумения.
— Почему? — сказал он. — Мы ведь только что приехали.
Подкравшись сзади, Милли обняла Уэйна за талию, приникнув к его спине, как любовница. Он дернулся, удивленно оглядываясь, но потом замер, меж тем как Милли что-то шептала ему на ухо. С ее высокими скулами, полными губами и впалыми висками, она была ужасно красивой. Он внимательно слушал, широко раскрыв глаза… а потом рот у него раскрылся еще сильнее, обнаруживая еще больше торчащих зубов.
— А! А, ты шутишь! — он посмотрел на Вик в изумлении. — Она говорит, что мы не можемехать! Мы никуда не можем ехать, потому что я должен развернуть свой рождественский подарок!
Девочка наклонилась и снова горячо зашептала Уэйну на ухо.
— Отойди от нее, Уэйн, — сказала Вик.
Толстая девочка в шубе подобралась на несколько шагов ближе, была уже почти так близко, чтобы всадить свой топор в ногу Вик. За спиной Вик слышала другие шаги — дети подкрадывались.
Уэйн озадаченно посмотрел искоса на девочку, нахмурился и сказал:
— Конечно, ты можешь помочь развернуть мой подарок! Каждый может помочь! Где он? Пойдем за ним, и вы можете разорвать его прямо сейчас!
Девочка вытащила из-за пояса нож и направила его на Вик.
— Что вы только что сказали, Виктория? — спросил Мэнкс. — Последний шанс? Я думаю, это ваш последний шанс. На вашем месте я бы развернул этот байк кругом, пока это еще возможно.