Страна Рождества
Шрифт:
Зиг дотянулся своей длинной рукой до табурета и с трудом поднялся на ноги, стараясь, чтобы тяжесть не приходилась на левую ногу. Она все равно болела. Он слышал, как щелкает кость.
— Жизель! — снова крикнул он, и на этот раз его голос обратился в хриплый рев. — Gott dam,Жизель!
Он оперся на табурет, держа обе руки на его краю, сделал долгий дрожащий вдох — и снова обонял рождественский пряничный запах. Он чуть не вздрогнул, настолько сильным и отчетливым был этот аромат.
Инсульт, снова подумал он. Вот что происходит, когда у человека инсульт. Мозг дает осечку, и ты ощущаешь запахи, которых нет, меж тем как мир вокруг скукоживается и
Он повернулся лицом к двери, до которой было не больше двенадцати шагов. Дверь в его мастерскую была широко открыта. Он не мог себе представить, как Жизель, находясь хоть где-нибудь в доме, могла не слышать его криков. Она либо снаружи, рядом с шумным кондиционером, либо отправилась за покупками, либо мертва.
Он еще раз перебрал этот список возможностей — снаружи, рядом с шумным кондиционером, отправилась за покупками, мертва, — и встревожился, найдя третий вариант не вполне нелепым.
Приподняв табурет, он передвинул его вперед, опустил и кое-как шагнул вслед за ним. Теперь, когда он стоял, голова у него снова начинала кружиться, а мысли витали, как гусиные перья в теплом ветре.
В голове у него снова и снова прокручивалась какая-то песенка, застряв в идиотском цикле. Старушка проглотила мушку, приняв, наверно, за горбушку. За жизнь той взбалмошной старушки не дам теперь я и полушки. Только песенка становилась все громче, нарастала и нарастала, пока не стало казаться, что она звучит уже не у него в голове, но в воздухе вокруг него, доносится из прихожей.
— Старушка выпила слегка и проглотила паука — тот ерзает, щекочется, а ей загнуться хочется, — пел этот голос, высокий, фальшивый и на удивление глухой, словно слышимый издалека, через вентиляционную шахту.
Зиг поднял взгляд и увидел человека в противогазе, двигавшегося мимо открытой двери. Человек в Противогазе держал Жизель за волосы и тащил ее по коридору. Жизель, казалось, не возражала. На ней было аккуратное голубое льняное платье и в тон ему голубые туфельки на шпильках, но, пока Жизель волочили, одна из туфелек сползла и упала с ноги. Человек в Противогазе намотал себе на кулак ее длинные каштановые волосы, тронутые сединой. Глаза у нее были закрыты, а узкое, худое лицо оставалось безмятежным.
Человек в Противогазе повернул голову и посмотрел на него. Зиг никогда не видел ничего более ужасного. Это было как в том фильме с Винсентом Прайсом, где ученый скрестил себя с насекомым [102] . Его голова была черной резиновой грушей с блестящими линзами вместо глаз и уродливым клапаном вместо рта.
Что-то не так было в мозгу у Зига, что-то, может быть, худшее, чем инсульт. Может ли инсульт вызывать галлюцинации? Это же один из его раскрашенных гуннов, вышедший прямо из его диорамы мясорубки под Верденом, похищал его жену. Может, поэтому Зиг изо всех сил пытался удержаться на ногах. Гунны вторгались в Хэверхилл и обстреливали улицы снарядами с горчичным газом. Хотя пахло не горчицей. Пахло пряниками.
102
Винсент Леонард Прайс — младший (1911–1993) — американский актер, сыгравший в фильме ужасов «Муха» (1058) роль брата ученого Андре Деламбре, гены которого при телепортации совместились с генами мухи, из-за чего он частично превратился в нее.
Человек в Противогазе поднял палец, давая понять, что скоро вернется, затем пошел дальше по коридору, таща Жизель за волосы. Он снова запел.
— Одна
Зиг осел на табурет. Ноги — он не чувствовал своих ног. Подняв руку, чтобы утереть пот с лица, он ткнул пальцем себе в глаз.
По полу мастерской протопали сапоги.
Зигу потребовалось усилие воли, чтобы поднять голову. Было такое чувство, словно на макушке у него балансирует большая тяжесть, двадцатифунтовая чугунная чушка.
Уперев руки в бока, Человек в Противогазе стоял над моделью битвы при Вердене, глядя на испещренные воронками руины, переплетенные колючей проволокой. Зиг наконец узнал одежду этого типа: на нем был промасленный комбинезон мастера по ремонту кондиционеров.
— Человечки, маленькие человечки! — сказал Человек в Противогазе. — Люблю мелюзгу! Ни в скалы, что открыты, ни в чащи, где ни зги, на зверя не ходи ты — побойся мелюзги [103] . — Он посмотрел на Зига и добавил: — Мистер Мэнкс говорит, что я рифмующий демон. А я говорю, что я просто поэт, а раньше этого не знал. Сколько лет вашей жене, мистер?
103
Первая строфа стихотворения «Эльфы» английского поэта Уильяма Аллингема (1828–1889).
У Зига не было намерения отвечать. Он хотел спросить, что этот ремонтник сделал с Жизель. Но вместо этого он сказал:
— Я женился на ней в 1976 году. Моей жене пятьдесят девять. Она на пятнадцать лет моложе меня.
— Ну и хват же вы! Ограбили колыбельку. Детей нет?
— Нет. У меня в голове мурашки.
— Это севофлуран, — сказал Человек в Противогазе. — Я закачал его через ваш кондиционер. Я и так вижу, что у вашей жены никогда не было детей. Такие твердые маленькие сиськи. Я их потискал и могу доложить вам, что у рожавших женщин этаких сисек не бывает.
— Зачем вы это делаете? Почему вы здесь? — спросил Зиг.
— Вы живете через улицу от Вик МакКуин. Иу вас есть гараж на две машины, но всего один автомобиль, — объяснил ему Человек в Противогазе. — Мистер Мэнкс вот-вот вернется, и у него будет место для парковки. Колеса у «Призрака» крутятся, крутятся, колеса у «Призрака» крутятся день-деньской.
Зиг де Зут начал замечать последовательность звуков — шипение, царапанье и глухой удар, — повторяющуюся снова и снова. Он не мог понять, откуда они исходят. Казалось, они пребывают у него в голове, как раньше какое-то время казалось, что пение Человека в Противогазе раздается у него в его голове. Шипение, царапанье, глухой удар — это теперь заменяло ему мысли.
Человек в Противогазе смотрел на него сверху вниз.
— А вот у Виктории МакКуин, похоже, парочка настоящихматеринских сисек. Вы их видели лично. Что выдумаете об ее сиськах?
Зиг уставился на него. Он понимал, о чем спрашивает Человек в Противогазе, но не мог сообразить, как ответить на такой вопрос. Вик МакКуин было всего восемь лет; в сознании Зига она снова стала ребенком, девочкой с мальчишеским велосипедом. Время от времени она заходила к нему раскрашивать фигурки. Приятно было наблюдать за ее работой — она раскрашивала человечков с тихой преданностью, сузив глаза, как будто щурилась, заглядывая в длинный туннель и пытаясь увидеть, что там, на другом конце.