Страна скрытых людей (= Девушка из джунглей)
Шрифт:
В нападении кабана есть что-то даже внушающее восхищение, особенно если стоишь у него на пути, как это довелось Кингу. Из-за того, что нрав диких свиней Гордону был неизвестен, нападение для него оказалось полной неожиданностью; соразмерив небольшое расстояние между зверем и собой, он понял, что не знает и того, куда следовало бы стрелять - где у животного наименее защищенное место. Все, что он осознал за этот более чем краткий миг, было то, что огромные сверкающие клыки, могучие челюсти, налитые кровью злые глазки и поднятый торчком хвост несутся прямо на него со скоростью, да пожалуй, и весом паровоза.
Пришлось стрелять в морду. Первым же выстрелом он попал борову меж глаз, и зверь упал, но тотчас же поднялся и бросился вперед. Мысленно
Осознав расстояние, остававшееся между ними, Кинг даже вздрогнул, представив себе, что еще чуть-чуть и он мог бы быть серьезно ранен и обречен на смерть в джунглях. Удостоверившись в смерти кабана, Гордон быстро подошел к туше поросенка. Вонзив в нее нож, он изумился своим желаниям. Такого с ним не было никогда. Ему хотелось вонзить в нее зубы. Подумав, он понял, что отчасти причиной был мучавший его голод; но это было не главное: что-то примитивное, звериное, таившееся где-то в глубине души, вдруг всплыло на поверхность. В это мгновение он понял чувства дикого животного в его стремлении к убийству. Он быстро поглядел по сторонам, нет ли кого, кто захочет покуситься на его добычу. Он почувствовал, как у него напрягается верхняя губа и даже легкое рычание внутри, хотя, конечно, с губ не сорвалось ни звука.
Потребовалось даже известное усилие, чтобы не съесть мясо сырым настолько он был голоден; но все же ему усилием воли удалось сдержаться и даже разжечь костер. Правда, готовность пищи, которую он приготовил, была очень сомнительна: мясо обуглилось снаружи и было совершенно сырым внутри. После того, как он насытился, он почувствовал себя родившимся наново, но теперь его стала неотступно мучить жажда. Фляга его была пуста; в течение дня он не один раз проходил мимо прудов со стоячей водой, но у него хватало сил не пить из них, сознавая, что она таит микробы чудовищной лихорадки.
Несколько следующих дней представляли собой долгий кошмар, соединивший в себе страдание и разочарование. Он обнаружил, что его путь к Меконгу прегражден непроходимыми болотами, из-за чего приходится идти севернее равнины и горы, а силы его быстро таяли. После того, как он ушел от болот, он лишь на третий день набрел на прудик в низине. Судя по многочисленным следам на глинистом берегу, это был водопой диких зверей. Жидкость была зеленая и мутная, но человек, ни на секунду не задумываясь, бросился на землю и растянувшись на животе, погрузил лицо и руки в мерзкую жижу и начал пить. Любая лихорадка и смерть - ничто по сравнению с муками жажды.
В тот же день он подстрелил обезьяну и кое-как приготовив еду, утолил голод. Так он провел несколько дней, стреляя обезьян для пропитания и утоляя жажду в любом месте, где удавалось найти воду. Он постоянно ощущал присутствие больших кошек, но лишь раз или два он видел их краем глаза; но по ночам он слышал, как они тихо бродили под деревом, где он устраивался на сомнительный отдых, лелея надежду, что его не обнаружит леопард или пантера. Иногда он видел небольшие стада диких слонов, их он всегда обходил. Он уже давно оставил всякую надежду выбраться из джунглей и только удивлялся тому, что человек старается оттянуть конец мучениям, продолжая мучаться и временно избегать неизбежное.
Он провел в джунглях семь дней и семь ночей, и последняя ночь была самой скверной. Он время от времени задремывал. Джунгли были полны разных голосов, ему виделись странные, смутные фигуры. Когда забрезжило восьмое утро, он дрожал от холода. Стук его собственных зубов напомнил ему кастаньеты. Он огляделся и удивился, что нигде не видно танцоров. Внизу что-то двигалось - он увидел сквозь листву желто-коричневое пятно с темными полосами. Он к нему обратился и оно исчезло. Внезапно ему престало быть холодно, а вместо этого его начал сжигать какой-то огонь изнутри. Дерево, на котором он сидел, начало кружиться, тогда он с усилием собрался и соскользнул на землю. Он обнаружил, что очень устал, и вынужден отдыхать каждые несколько минут, его мучил то озноб, то жар.
Было около полудня, солнце было высоко и стояла ужасная жара. Кинг лежал, дрожа, около шелковицы - он свалился, его больше не держали ноги. Вдали, в проходе между деревьями, он увидел слона. Он был не один: перед ним были... но этого не могло быть в диких джунглях. Он закрыл глаза и потряс головой. Это просто галлюцинация от лихорадки, вот и все. Но когда он открыл глаза, слон еще был там, и создания, шедшие впереди тоже, он их узнал: это были воины в медных латах. Они подошли ближе. Кинг отполз подальше в кустарник. Голова болела чудовищно. Шум в ушах заглушал все остальные звуки. Караван прошел футах в пятидесяти от него, но Гордон не слышал ни звука. Среди них были лучники и копьеносцы - смуглые люди в сияющих медных кирасах, а за ними следовал слон в великолепных украшениях, неся на спине дивно разукрашенное сидение с балдахином, где сидела девушка. Сначала он увидел ее в профиль, а затем что-то привлекло ее внимание и она обернулась к нему. Это было лицо утонченной и экзотической красоты, но полное печали и страха. Ее наряд был еще пышнее, чем убранство слона. Позади шли еще воины, но теперь они удалялись в призрачном молчании.
– Плачущие королевы на туманных слонах!
– Где-то он читал эту фразу. Господи!
– воскликнул он.
– Ну и трюки выделывает лихорадка. Я готов поклясться, что видел все по-настоящему.
Он с трудом поднялся на ноги и пустился в путь, понятия не имея, в каком направлении. Его гнал вперед исключительно инстинкт самосохранения: куда, он не знал, но знал, что оставаться на месте опасно. Скорее всего он все равно погибнет, но пока он идет, есть надежда. В мозгу его появлялись странные и знакомые образы. Сьюзен Энн Прентайс, одетая в медные доспехи ехала верхом на слоне. Плачущая королева с нарумяненными щеками и подкрашенными губами подошла и стала около него на колени, предлагая сосуд с холодной, кристально чистой водой, но когда он поднес его к губам, золотой кувшин превратился во фляжку с мерзкой зеленой жидкостью, от которой горит во рту и тошнит. Потом он увидел солдат в медных доспехах, они держали блюда с испускающими пар кусками жаркого и картошкой-фри, волшебным образом превращающимися в щербет, охлажденный чай и вафли с кленовым сиропом.
– Так дело не пойдет, - подумал Кинг.
– Я так совсем спячу. Интересно, сколько может продлиться лихорадка, или сколько нужно времени, чтоб она прикончила.
Он лежал на земле на краю маленькой поляны, едва видный из-за высокой травы, в которую свалился. Внезапно все завертелось, затем потемнело и он потерял сознание. Пришел в себя он уже к вечеру; но лихорадка оставила его, хотя бы на время, и сознание было ясно.
– Долго так продержаться невозможно, - сделал он заключение.
– Если я не найду достаточно скоро места, где можно было бы отлежаться в сравнительной безопасности до тех пор, пока не пройдет лихорадка, то дело скверно. Интересно, каково это, когда тебя жует тигр?
Но когда он попытался подняться, то с ужасом обнаружил, что у него нет сил. Винтовку он все еще сжимал в руке. Он уже давно решил, что в ней его единственное спасение. Без нее он бы голодал и пал жертвой первого же зверя. Он уже понял, что если бы он и освободился от нее и своей тяжелой амуниции, то далеко бы все равно не ушел, свалился бы, но при этом был бы абсолютно беззащитен.
Лежа и поглядывая на полянку, размышляя о своей судьбе и пытаясь определить сколько еще часов ему осталось жить, он вдруг увидел странную фигуру, вышедшую на полянку. Это был старик с растрепанной седой бородой, росшей на подбородке и местами на верхней губе. Он был в длинном желтом одеянии и фантастическом головном уборе, над которым он держал красный зонт. Он шел медленно, опустив глаза.