Страна Тюрягия
Шрифт:
Больное место здесь – потери, возникающие от неорганизованности вывода и съёма с работы, а также связанные с низкой дисциплиной на производстве, то есть потери, устранимые без проведения каких-либо организационно-технических мероприятий. Эти потери по ГУИН в целом составляют одну треть от всех потерь рабочего времени, и, ежели бы начальники, ничего не делая, просто навели элементарный порядок, численность на выводе увеличилась бы до 39%, а число лиц, не работающих из-за не предоставления работы, уменьшилось бы тысяч на десять-пятнадцать человек. Для 2000 года расчёты показывают резерв в 11 272 человека. Мелочь, а приятно.
Подросла бы и полезная часть сменного фонда времени у работающих, выработка и объём
Так что – работайте, ребята в погонах, стукните кулаком по столу, как вы это умеете, и никакая прокуратура или Счётная палата никогда не задаст вам вопроса типа «а насколько, де, оптимален уровень доводимых вами до регионов заданий по выводу на оплачиваемые работы?». А если задаст, то вы смело сможете ответить, что вывод оптимален настолько, насколько ретиво выполняют наши команды на местах, так сказать, трудового подвига.
А что имеем? Например, на предприятиях некоего гипотетического УИН (скажем, Пермского) вывод на оплачиваемые работы составляет 10 942 человек (47,1%). Их фонд рабочего времени – 21 304 603,6 часа. Потери рабочего времени 13,22%, в том числе 2,43% или 517 026,7 часов по организационным причинам (1,04% – поздний вывод, ранний съем; 1,39% – нарушение трудовой дисциплины).
Резерв увеличения занятости, который можно установить пермякам на следующий год – не более 266 человек [16] . Если его задействовать, то процент вывода возрастёт с 47,1% до 48,2%, – красота! А возможное увеличение объёмов производства на эту численность (при наличии заказов и при уровне выработки предыдущего года в 16,19 тыс. руб. на одного работающего), составит 4 306,5 тыс. рублей (16,19 умножить на 266). При этом потери у работающих должны быть устранены, а у выводимых дополнительно – не допускаться.
16
Получается так: 517 026,7 разделить на годовой фонд времени одного работника, равный 1947 часам.
Понятно, что по производственным причинам потери времени совсем уж до нуля никогда не могут быть снижены. Так что ж? При любой проверке можно, ткнув проверяющих в уже достигнутое, сказать, что мы, мол, в этом направлении работаем. А уж как «работаем», – отбрешетесь. Главное, чтобы среди проверяющих было побольше мужиков, а дальше – дело житейское.
Ещё одна идейка на ту же тему, подбрасываем бесплатно.
Известно, что начисление на себестоимость продукции амортизационных отчислений от износа зданий и сооружений не приостанавливается в течение всего срока их эксплуатации, кроме случаев нахождения на реконструкции или в консервации (свыше трех месяцев). По этой причине вывод из оборота свободных производственных площадей и соответствующих им основных фондов через их консервацию позволил бы увеличить уровень использования производственных мощностей (тоже довольно внимательно контролируемый разными контролёрами показатель), так как при расчёте мощностей выведенные из оборота площади не учитываются. С другой стороны, удалось бы уменьшить затраты по комплексной статье калькуляции себестоимости продукции «цеховые расходы», в которую включается износ зданий и сооружений, и в пределах сложившейся цены увеличить на соответствующую сумму прибыль, либо увеличить объём производства, то есть обеспечить дополнительную трудовую занятость осуждённых. (Каково изложено, а?)
Пока что в этом деле полный беспорядок: производственные мощности ГУИН использовались в 2000 году на 56,4% (в 1999 на 50,0%), однако имеющиеся свободные площади (простаивающие цеха и участки) законсервированы лишь на 19,6%.
Остальные расчеты, парни, делайте сами. Это, в конце концов, ваша, а не наша работа. Наша работа – показать читателю, что любая норма или общеизвестное правило применяются или игнорируются в наших ИУ не в зависимости от того, выгодно это производству или нет. И даже вне зависимости от здравого смысла, а только и исключительно от никому неведомых резонов, бродящих в головах больших, средних и маленьких начальников. Любое постановление, нормативный, правовой, другой документ любого уровня, касающийся УИС, можно так перевернуть и измочалить каким-нибудь приказом по ГУИН, что родная мама не узнает, и при этом сделать строгие глаза: а что же вы хотели, это ведь тюрьма!
Вспомним хотя бы так называемые «семь восьмых»: норму, существовавшую до 1992 года, которая предусматривала пересчёт тарифных ставок зэков-повременщиков (то есть ставок, принятых в народном хозяйстве), на 7/8. Раньше зэки работали, согласно исправительно-трудовому кодексу, 48 часов, то есть шесть дней в неделю по 8 часов, а вольные повременщики – 41 час в неделю. Работая больше, повременщики в зоне, конечно, и зарабатывали больше вольных повременщиков. Умники из ГУИНа додумались, что это «политически неправильно», и срезали осуждённым все ставки на восьмушку. Эта незаконная глупость действовала более двадцати лет, и никто в стране не знал об этом, кроме тех, кто её придумал, согласовал с Минтрудом (!) и утвердил.
В любом случае на норме или её отсутствии стыкуются интересы аппаратчины всех уровней, и интерес этот – сладко жрать, ничего не делать и кем-то руководить.
Нормы и практика общения с зэка
Про пытки, избиения и прочие тюремные аттракционы писали в советское, но совсем уже не сталинское время, многие. Теперь время не только не сталинское, но и не советское, а ничего не изменилось. Несмотря на гуманные нормы и правила, людей продолжают бить.
Да и вряд ли можно заставить прапорщика с образованием в семь классов, или начальника отряда максимум с десятью, одуревших от своей сволочной работы и постоянной нищеты, говорить зэку «Вы» и не смотреть на него, как на кусок грязи. Отсюда и соответствующее обращение с контингентом.
Вот выдержки из хроники только одного, 1992 года и только тех событий, информация о которых просочилась в СМИ в виде писем зэков и их родственников. Напомним, репрессии 1992 года стали следствием августа 1991-го, когда зэки, надеясь на лучшее, приняли сторону Ельцина, а администрация учреждений поддержала ГКЧП.
В это время Россия взяла на себя обязательства соблюдать принятые ООН «Минимальные стандартные правила обращения с заключёнными» и другие подобные международные придумки. Она вроде бы согласилась с остальным миром, что права человека всё же лучше соблюдать (или хотя бы принять их к сведению), что вызвало бурный всплеск обращений зэков в правоохранительные, правозащитные и прочие, в том числе международные органы и организации.
Вслед за этим происходят следующие события.Сыктывкар, СИЗО-1. Октябрь 1991 года – семидневная голодовка заключённых. Январь 1992 – пятидневная голодовка против произвола администрации и условий содержания в СИЗО (надзиратели используют дубинки, плохое питание). Обращения заключённых к прокурору по надзору не дают результатов.
Приморье, ИТК-20. С декабря 1991 года идёт забастовка осуждённых. Администрация колонии заявила, что им пришла телеграмма за подписью председателя Комитета по правам человека С.А. Ковалёва с просьбой прервать забастовку. Известно, что такой телеграммы Ковалёв не посылал, это была очередная ложь работников МВД.