Страницы истории сельскохозяйственной науки ХХ века. Воспоминания учёного
Шрифт:
Но блаженство человека не было полным: у него не было помощника, подобного ему. И вот Бог, после предварительного совета между лицами Святой троицы, навел на Адама «исступление» (по славянскому тексту), а по русскому – «крепкий сон», или вернее – восторженное состояние. Адам во сне понимал таинственный смысл происходящего. А это «происходящее» заключалось в том, что Бог из ребра, вынутого из Адама, создал жену и привел ее к нему.
Когда Адам проснулся и увидел существо, подобное себе, то воскликнул: «Се кость от костей моих, и плоть от плоти моея: сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия. Сего ради оставит человек отца своего и матерь и прилепится к жене своей: и будет два в плоть едину». Словами последнего стиха устанавливается брачный союз неразрывный одного мужа с одною женою. Все же другие виды брачного союза суть извращения брака, установленного самим Богом. Адам и жена его
На этом сочинении стоит отметка красными чернилами «4» с двумя минусами и меланхолическое замечание преподавателя: «Автор по местам не мог отрешиться от языка учебника».
Сейчас этот текст звучит веселой шуткой и его можно рекомендовать для забавного чтения с большой сцены, а в те годы этой старой библейской абракадаброй питались многие поколения молодежи в светских, и особенно в духовных школах. Кругом волновался от потрясений жизненный океан, а Церковь бубнила одно и то же, странное в своем примитивном невежестве, но освященное вековыми традициями.
Через два года, в четвертом классе, снова по священному писанию было задано сочинение на тему: «Обращение святого апостола Павла ко Христу и значение этого события в его жизни». Снова привожу текст с замечаниями на полях самого ректора протоиерея Д. Силина.
«Все чудесное противоречит не природе, а тому, что мы не знаем о ней».
«Эти прекрасные слова, записанные бл. Августином, могут быть приложимы к вышеуказанному событию из жизни св. ап. Павла так же, как и ко всем так называемым чудесам. (Где именно?) Современная наука, мало-помалу срывая таинственные покровы и разгоняя туман суеверия, многое вывела из области чудесного в страну господства точных физико-химических и психических законов. (След., они неего? Научную или Августинову) Встав на такую точку зрения, приступим к изложению события, бывшего с апостолом Павлом во время его путешествия из Иерусалима в Дамаск.
В Иерусалиме была кончена жестокая расправа с христианами, главным руководителем которой был великий ревнитель закона Моисеева, страшный «гонитель», член синедриона Савл. В ужасных мучениях погибло множество христиан. Но Савл был не таков, чтобы успокоиться после первого успеха. Нет! Он хотел вырвать христианскую «ересь» на веки вечные. (Впрочем, автор и Августина понял по-своему «Научно».)Услышав, что в Дамаск бежали многие гонимые христиане, он, запасшись предварительно большими полномочиями от первосвященника, отправился вместе с небольшим отрядом людей в этот город. Вследствие медленного передвижения на ослах путь предстоял большой и трудный. После беспрестанных трудов Савл мог, наконец, немного отдохнуть и подвести итог своей кипучей деятельности для «вящей славы Божией». Но напрасно он призывал покой в свою измученную душу. Страшный вопрос стоял перед ним. Он поднялся в его душе при виде крови и предсмертных мучений, замученных им христиан. Правильно ли он поступает? Эти глухие сомнения он стремился задушить сугубой деятельностью и жестокостью.
Но вот кругом тишь полей. Он один, наедине со своими мыслями. Кто же этот Христос, за которого идут с радостью на смерть? Не его ли распял Понтий Пилат? Он начал рыться мыслью в св. писании и понял, что идеал мессии-царя, национального героя, создан больным патриотизмом фарисеев. Ужас наполнил его душу. Перед его взором встал распятый Богочеловек-Христос и виднелася уже истина откровения. Надо было еще немного, чтобы в Савле христианин победил иудея. Старый путь был слишком не прав. Но следующее обстоятельство ускорило кризис его душевной борьбы.
(Лукавство извивающейся мысли, которой страшно взглянуть в лицо правде!..)
Спеша в Дамаск, Савл совершал путь даже в самый полдень, когда в Сирии стоит такая жара, что все живое прячется в тень и отдыхает. Солнце стояло прямо над головой. Свет был неимоверно яркий. Разгоряченный воздух колебал дали. Вдруг блеснул свет столь яркий, что он поглотил солнечный свет. Возможно, это было дуновение сирокко или же мощный разряд скопившегося электричества, или же одно из тех явлений, перед которыми ум человеческий останавливается в недоумении и которые представляют своеобразное сочетание частиц материи, показавших в новом содружестве какие-то еще не знакомые нам, но вечные силы. Савл со спутниками упал на землю. Образ Христа под влиянием этого явления и расстроенного воображения был объективирован в пространство, и Савл услышал явственный голос: «Савл! Савл! Что ты гонишь меня?» Он сказал: «Кто ты, Господи?» – «Я Иисус, которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна». Он в трепете и ужасе спросил: «Господи! Что велишь мне делать?» – «Встань и иди в город и сказано будет тебе, что тебе надобно делать». Савл встал потрясенный и ничего не видел, так как ослеп. Истина открылась его уму. Чувство запечатлело ее. «Христос, сын Бога живого, пришедший в мир грешныя спасти. Христос воскрес!» В смятении он был приведен в Дамаск, где и пролежал три дня, молясь и не вкушая пищи. В городе жил благочестивый муж Анания, который, придя в дом, где лежал Савл, сказал ему: «Брат Савл, прозри!» Сила веры была столь велика, что как бы чешуя спала с глаз и Савл увидел свет. Наука знает много фактов, когда люди, не ходившие по болезни ног, под влиянием панического страха, позабыв про свою немощь, начинали ходить. Анания крестил Савла с именем Павла. С тех пор Павел, обновленный и как бы второй раз родившийся, пошел проповедовать о Христе Иисусе, испытывая непрестанные тягости и, наконец, принял смерть от меча римского палача.
В заключение можно спросить, где же мы можем видеть Бога? Не в этих ли могучих явлениях, перед которыми приходится лишь недоуменно развести руками. Но я думаю, как говорит апостол, что Бога видеть надо не в этих пертурбациях, вроде «Стой, солнце!», а во внимательном рассматривании вещей: каждого зеленого листочка, моллюска и т. п. Ведь пр. Илья увидел Бога не в реве бури, не в огненных вихрях, не в рокоте громов, а в тихом ветерке, т. е. когда жизнь следует своим величавым, медленным, но твердым шагом, поглощая старое и производя новое…»
Таким пантеистическим призывом автор закончил свое сочинение! Отметка – 3 с минусом и ниже пояснение Малышева («Таракана»): «Встав на точку зрения… физико-химических и психических законов…, приступим к изложению события… Громко сказано. Но не проще было бы нам встать на точку зрения требований темы, очень ясно выраженных, дать на них ответ. А заинтересовавший вас уже по поводу темы вопрос хорошо было бы разрешить особо, если бы позволила сделать это жизнь, шествующая своим величавым, медленным, но твердым шагом… На первый вопрос темы, впрочем, дан вами (если оставить ваши экскурсы в область физико-химических законов) ответ довольно удовлетворительный, а на второй вопрос – ответ скомкан».
Мое еретическое сочинение дошло до ректора семинарии и он, кроме замечаний на полях, дал следующее заключение: «Горячо, по местам красиво, «убежденно». Но… фантастично, произвольно, предубежденно, хитро, фанатично, одним словом – антинаучно. Сущность дела сокрыта от автора. Но не блеснет ли и ему свет честного и прямого разумения истины?»
Таким образом, мое, навеянное чтением Ренана, наивное сочинение вызвало довольно резкую реакцию со стороны руководства семинарии, но никаких административных взысканий я не испытал. Наступили другие времена: шел 1916 г., а в прежние годы за такое вольнодумство Дубас выгонял из семинарии. Призыв ректора к восстановлению канонического толкования священного писания не возымел надлежащего действия. Наоборот, я, закусив удила, с молодой горячностью пустился вскачь по пути коренной ревизии самих основ религии.
Общая обстановка тому содействовала. Прогнивший царский режим разлагался на глазах, выделяя трупный яд распутинщины. Церковь во главе со святейшим синодом была вовлечена в эту свистопляску. Как метеор в поисках славы, промелькнул в Самарской епархии небезызвестный архиепископ Питирим, который вскоре по указующему персту Распутина оказался во главе православной церкви в высоком сане петербургского митрополита. Я слышал его медоточивые проповеди на праздничных службах в соборе, помню его театрализованные жесты и блудливый взгляд его глаз. Все катилось, как в бездну, и Церковь в эти страшные для нее дни, прилепившись душой и телом к растленной монархии, не выделила ни одного крупного революционного деятеля, подобного красному архиепископу на северо-востоке Бразилии, дону Элдеру Камара, который своей опасной для жизни борьбой с фашизмом и контрреволюцией заслужил широкое признание трудящегося народа Бразилии и мировую известность гуманиста-христианина (См. «За рубежом», июнь 1971 г.).