Страницы олимпийского дневника
Шрифт:
Мельбурн — город одноэтажный. Без конца и без края тянутся кварталы аккуратненьких домиков, окружённых заборчиками, палисадниками, газонами. Часто у домиков возвышается деревцо или неторопливо вращается «искусственный дождь».
Улицы с зелёными, жёлтыми, красными, белыми деревянными, иногда кирпичными домиками под черепичными крышами, лепящимися друг к другу, идут и идут без конца, порой поднимаясь на холм или сворачивая к берегам залива. Без конца сменяются кварталы, перекрёстки, маленькие площади. В этом океане домиков нелегко разобраться, и, сколько мы ни ездили от нашей Олимпийской деревни к центру города, так и не смогли
Впечатление такое, что всё это загородная местность, дачные места, наподобие подмосковной Малаховки, куда жители выезжают летом. Но это не так. Море домиков и есть Мельбурн. Центр — Сити — лишь маленькая часть города, существенно отличающаяся от остального Мельбурна. Здесь, тесно прижавшись друг к другу, высятся огромные многоэтажные здания банков, страховых компаний, отелей, всевозможных фирм и акционерных обществ.
Вот колоссальное серое здание магазина «Майер». А высокий башнеобразный дом — это Центральное полицейское управление, у дверей которого обычно стоят широкоплечие, жующие резинку детективы в штатском и прогуливаются, заложив руки за спину, рослые полицейские. Недалеко здания библиотеки, музея.
Много в Мельбурне чудесных парков и скверов. Как красив сквер около Экзибишен-билдинга, где проходили соревнования по борьбе и тяжёлой атлетике! Склонились почти к земле густые ветви деревьев, редкие сухие листья только подчёркивают густо-зелёный цвет ровной травы.
Неподвижна вода в затянутых в каменные обручи прудах. Тихо журчат фонтаны, дремлет на скамеечке старичок. Большие чёрные кошки лениво пересекают асфальтовые аллейки.
А какой в Мельбурне ботанический сад!
В почти чёрных от густоты рощах пальм и каких-то экзотических деревьев из невидимых трубок, укреплённых вдоль стволов, сеет мелкий дождь, журчит вода по каменистым ложам ручьёв, на широких лужайках сверкают роскошные цветники. Широкие аллеи пролегли через сад. Здесь одно из любимых мест отдыха жителей Мельбурна.
В Мельбурне мало достопримечательностей: городу немногим больше 120 лет.
Но об одной хочется рассказать. На холме, там, где Турак-роуд, один из самых богатых районов города, сходится с Южным Мельбурном, одним из его беднейших районов, высится огромный мавзолей. Это высокое здание с куполом — памятник австралийским солдатам, павшим в мировой войне.
Внутри под куполом каменная плита с надписью: «Надо иметь к людям любовь, но не ненависть». Один раз в год лучи солнца, проходя через стеклянный купол, падают точно на каменную плиту. Это бывает 11 ноября, в день поминовения погибших. Вокруг центрального зала идут коридоры. В ящиках под стеклом лежат 42 книги, где записаны имена павших. Каждый день переворачивается очередная страница книг. Этот замечательный памятник напоминает о погибших и предостерегает против новых жертв.
В районе Турак-роуд уже не одноэтажные деревянные домики. В густых больших садах и парках за каменными и чугунными оградами утопают двух-трёхэтажные роскошные виллы. Здесь можно встретить и машины последних марок, и нянь с элегантно одетыми детьми. Здесь тишина, покой.
Машина, на которой мы ехали, остановилась. Один австралиец и его жена, любезно показывавшие нам город, спросили:
— Как вы думаете, кто живёт здесь?
Мы посмотрели на большой незастроенный, покрытый травой участок.
— Никто, — отвечали мы.
— Нет, здесь живут, — объяснили нам наши спутники. —
Машина тронулась дальше.
— Между прочим, — продолжал наш спутник своё объяснение, — участок, который вы видели (как и все в этом районе), очень дорогой.
Нам вспомнился этот разговор, когда другая австралийская семья показывала нам другой, бедный район города. Здесь громоздились тёмные дома, с ржавыми крышами, с поломанными на лестницах перилами, без дворов, без газонов, без палисадников.
На этот раз нашими спутниками были люди со скромным достатком — муж и жена. Рози и Пано женаты три года. Они купили очень скромный домик, не такой, как в районе Турак. Каждую неделю они выплачивают за него очередной взнос: дом куплен в рассрочку. Но если почему-либо Пано потеряет работу, то придётся распроститься не только с домиком, но и с большей частью суммы, уже внесённой за него.
…Свенсон-стрит, Бёрке-стрит — центр Мельбурна. Унеслись к серым набухшим небесам бесконечные этажи монументального банка, слепят глаза пёстрые витрины «Майера». Одетые в розовые (чтоб быть заметней) халаты переводчицы любезно встречают гостей у дверей магазина.
Вот вдоль всего фасада одного из огромных магазинов на десятиметровую высоту вознеслось сложное сооружение. Тропический лес, залив, парусное судно входит в него, аборигены машут ветвями.
А впереди из дерева и папье-маше установлена колоссальная фигура Джона Бэтмена — основателя Мельбурна. Задумчиво покуривает он, глядя на девственный лес из-под полей широкополой шляпы. Он поворачивает голову, и вдруг… лес исчезает, а вместо него возникает современный Мельбурн. Проходит минута, ровно столько, сколько нужно, чтобы толпящиеся внизу туристы и «олимпийские гости», как называли здесь членов спортивных делегаций, щёлкнули фотоаппаратами, и Бэтмен опять поворачивает голову, а цивилизованный Мельбурн опять исчезает, уступая место пальмовым рощам и диким зарослям.
А вот ещё одно сооружение. На фоне древнегреческих развалин горит ярким пламенем матерчатый олимпийский огонь. Горячо полыхают языки «пламени», раздуваемые невидимым вентилятором, а внизу всё щёлкают аппараты туристов.
Вот между зданиями взметнулись на огромную высоту фигурки бегунов — их видно в конце улицы. И снова щёлкают аппараты.
А над городом раскачивается под ветром, шевелит лапами, вертит носом и машет хвостом многометровый кенгуру — воздушный шар — реклама фирмы «Аспро». Что производит фирма «Аспро», осталось для нас тайной — видимо, лекарства, но мы видели и карандаши, и линейки, и ещё какие-то вещи, и все они были изготовлены фирмой «Аспро», чей гигантский кенгуру царил над городом.
Но ещё выше, чем кенгуру в небе, маленький самолёт, он сердито и настойчиво вычерчивал с утра до вечера пять олимпийских колец. Ветер разносил кольца, смеясь над самолётиком, разрывал их, отнимал куски, но самолётик, сердито ворча, продолжал свой сизифов труд.
В эти дни в Мельбурне трудно было найти такой дом, где бы не красовалась эмблема олимпийских игр. Кольца вытеснили даже кенгуру и древесного сумчатого медвежонка-ленивца (коалу), традиционные символы Австралийского континента.