Страницы тёмных снов
Шрифт:
— Не беспокойтесь, офицер, — спокойно сказал Берман. — Я хорошо владею собой.
— Да… — начал Перкенс, но силовик рявкнул:
— Заткнись! Лови! Отбивай!
Прежде, чем кто-то что-то сообразил, звякнула об пол отброшенная и разбитая кофейная кружка, а вторую, к удивлению публики, Берман держал в руках.
— За разбитую я заплачу, — всё так же спокойно сказал Берман.
Силовик довольно хохотнул:
— Где учился, парень — в Высшей Школе Шактириана или в Академии?
— Второе.
Силовик глянул на побледневшего Перкенса.
— Большинство тех, кто в Основнухе
— И почему у вас, мальчишек, — рассердилась Сандра, — всё и всегда сводится к членомерке? Оба состоявшиеся, успешные мужчины, а устроили выпендрёж перед неудачником, которого ни одна женщина, будь она цивилкой, Госпожой или рабыней, не подпустит к себе и на километр. Без демонстрации понтов не понятно, что перед вами вечный лузер, которого от зависти к вам рвёт на части?
Берман и силовик немного смутились, а в зале засмеялись. Перкенс злобно зыркнул, но промолчал.
— А ещё, — жёстко сказал женский голос из глубины зала, — мне интересно, почему инспектор полиции не может по походке определить уровень физподготовки фигуранта.
Все посмотрели на лейтенанта участка, которая вышла в зал из своего кабинета.
— Перкенс, ко мне сейчас же, — приказала лейтенант и вернулась в кабинет.
По залу пробежал злорадный шепоток. Перкенс пошёл к начальству, а Келлер повёл адвоката и потерпевших к выходу.
«Как они могли обнаружить взрывчатку? — недоумевал Кейн Дорнан. — После взрыва от неё не должно было остаться никаких следов».
Но следы почему-то остались. И повреждения системы управления сгорели не до конца.
Полиция начала расследование преднамеренного убийства.
И на счастье, и на беду Дорнана, Девианс — одна из самых спокойных в криминальном отношении стран. А потому пресса уделяет пристальное внимание любому преступлению. Делают это, разумеется, местечковые газеты и интернет-порталы, но все крупные СМИ, такие, как канал «Шакти-Стар», где работал Дорнан, мониторят все эти листки и сайтики, надеясь первыми разнести по архипелагу весть о происшествии, из которого можно раздуть сенсацию.
В этом было преимущество. Дорнан успел вовремя перевести деньги со своего счёта на анонимный и скрыться. Думать «А вдруг не найдут, что это я» или «Они не докажут, что это я» мог только идиот. Полиция Девианса любое преступление воспринимает как личное оскорбление, и потому будет трясти всё и вся.
И это беда Дорнана. В Девиансе оставаться нельзя, а как покинуть архипелаг, он не знал.
Хуже всего то, что все труды оказались напрасны. Смерть Сандры хоть и раздосадовала, но Дорнан утешился тем, что её вожделенными прелестями не воспользуется больше никто. Однако всё пошло прахом из-за какого-то девятнадцатилетнего придурка, который любил похвастаться перед своими приятелями, такими же бездельниками и охламонами, тем, что легко справится с любой супернадёжной противоугонкой. Вот и покатался в обществе своего брата двенадцати лет на машине Бермана.
Теперь член Бермана истекает неслыханным наслаждением в лоне Сандры, а Дорнан не
«Надо покинуть страну, но как? Угнать яхту? Так я не настолько хороший моряк, чтобы пересечь на ней океан».
И тут забрезжила надежда.
«Нелегалы и беженцы. Их держат в демаркационных лагерях, пока они не выучат до минимально допустимого уровня английский и не подпишут как клятву следовать законам Девианса, так и расписку в том, что они понимают меру ответственности за их нарушение. А поскольку пособие по безработице здесь мизерное, только чтобы с голода не сдохнуть, то жители ортодоксальных стран не желают делать вид, что им нравится свобода девианских нравов, и предпочитают, получив единовременную выплату подъёмных, вернуться на родину. Хватает и тех, кто нарушил миграционные правила, и теперь подлежит депортации».
Дорнан улыбнулся.
«Погранслужба внимательна только к въезжающим. А на депортируемых не смотрит вообще. Главное, не попасть в ту группу, которая едет в Сирию или что-то подобное. Турция или Греция мне вполне подойдут. Даже более нищая страна, чем эти, лучше, чем тюрьма. А может, мне повезёт, и я останусь в Девиансе как какой-нибудь Абдул ибн-Махмуд».
Оставалось придумать, как уберечь в лагере от кражи милые сердцу, дорогие по стоимости и весьма полезные в будущем мини-камеры и мощный ноутбук.
Камеры даже важнее, они дороже. Придётся, наверное, всегда носить их при себе. И не в кармане, а в каком-то специальном приспособлении, чтобы не вытащили.
«И если носить, то и съёмку включать незаметно, — решил Дорнан. — Мало ли какие сценки будут в лагере. А сайты «жареных роликов» неплохо платят за материал».
Сандра углём рисовала на большом белом листе Прометея, а прикованный к декоративной решётке на стене Эрик позировал.
— Не о том думаешь, — шутливо рассердилась Сандра. — Ты страдать должен, а не висеть с таким видом, словно сейчас кончишь. Прометей мучился, орёл клевал ему печень.
— И титан ждал какого-то получеловка-полубожка, чтобы тот его освободил? — фыркнул Эрик. — Я скорее поверю в то, что Прометей обманул Зевса, устроив за его счёт сессии с орлицей-оборотнем. Ну или с орлом, кто знает, какая у Прометея была ориентация. В античности из-за этого не заморачивались. Главное, что на Олимпе работать не надо, одни только сладкие пытки. А Геракл им всё испортил. Уверен, кто-то донёс Зевсу, как Прометей и орлица веселятся.
Сандра рассмеялась.
— Оригинальная трактовка. Очень новаторская.
— Звёздочка, а с кем, кроме Геры, Зевс был в своём собственном обличии? То он лебедь, то дождь, то является к приглянувшейся женщине в образе её мужа. Не очень-то дамы его жаловали. Потому Зевс и завидовал Прометею.
— Не думаю, что специалисты по античности с тобой согласятся, но идея красивая.
Сандра подошла к Эрику.
— Если орлица примет человеческий облик, то она встанет здесь и для начала сделает вот так, — Сандра сжала пальцами соски Эрика и впилась в губы жестоким и властным поцелуем. Эрик застонал от боли и наслаждения: