Странная девочка, которая влюбилась в мозг. Как знание нейробиологии помогает стать привлекательнее, счастливее и лучше
Шрифт:
Однако из всех наших общих интересов больше всего меня заинтересовала медитативная практика. Я чувствовала глубину личности Питера, его уверенное спокойствие. Хотелось больше узнать о нем, его практике.
У нас с Питером начался бурный роман. После первого свидания в винном баре он пригласил меня пообедать и потанцевать под живую музыку. Это свидание стало одним из самых приятных в моей жизни. За ним последовало еще одно, с танцами и группой моих друзей в качестве гостей. Затем было еще несколько более непринужденных вечеров с музыкой и пением (ну хорошо, пел в основном он, я только слегка подпевала).
Питер рассказал, что его духовный путь начался, когда он поехал в йога-тур и встретил учителя. Тот проявил к Питеру внимание и поговорил с ним. Этот учитель описывал духовные поиски в терминах жизни, а не религии, и Питер с готовностью принял эту позицию. К моменту нашей встречи он уже несколько лет общался с этим учителем, ездил с ним в туры, читал его книги и старался как можно чаще использовать его наставления в повседневной жизни.
Эти дискуссии вынудили меня обдумать, а затем и озвучить свои взгляды на собственную духовную практику. Это было новым для меня. В детстве меня воспитывали в религиозном духе, а взрослой – при моей-то специальности нейробиолога – мне было неловко даже думать о какой бы то ни было духовной практике. Медитация как упражнение на внимание меня вполне устраивала, но среди материалистов-эмпириков, окружавших меня во время учебы и на работе господствовало представление, что религия и духовность – для слабых и не особенно умных людей. Однако со временем, по мере того как я все глубже погружалась в медитативную практику, меня стало откровенно затягивать на духовную «сторону». В большинстве организованных медитативных сеансов или тех, что я смотрела в записи, включая и занятия йогой, всегда были ссылки на дух или просто энергию Вселенной. Я обнаружила: в акте медитации присутствует сила, что вполне соответствовало этой идее. Я получала силу, погружаясь внутрь себя и подключаясь к вселенской энергии, связывающей меня с остальными людьми. Для меня это был опыт, духовный по своей природе. Моя духовная практика находилась в начале пути, я училась и пробовала. Однако благодаря разговорам с Питером я начала больше думать о том, как соотносится мой внутренний мир с моей жизнью как нейробиолога. Нет, у меня не появилось доказательств существования духа или источника особой энергии, которая связывает нас со Вселенной. Я не уверена даже, что мы в состоянии экспериментально доказать или опровергнуть эту идею. Но я точно знала, что собираюсь и дальше исследовать духовность с помощью медитации и проверять, куда этот путь может меня привести.
Далай-лама сказал, что у буддизма есть общая черта с наукой – стремление исследовать и понять природу. Я чувствую, что моя медитативная практика – это путь к познанию как духовности, так и моей собственной истинной природы. Возможно, я не в состоянии доказать существование внутреннего механизма и вселенской энергии, но мне интересно разобраться, как все это работает в моей жизни. В каком-то смысле именно так я подхожу к любому научному вопросу, на который ищу ответ. Не знаю в точности, как физкультура влияет на мозговую функцию, но могу разрабатывать собственные гипотезы на этот счет и проверять эти идеи. Точно так же я разрабатываю собственные гипотезы по поводу того, как духовность влияет на мою жизнь. Хотя я не провожу крупномасштабных экспериментов по проверке этих идей по рандомизированной контролируемой методике, но я проверяю их в моей личной духовной практике. В моих попытках разобраться, как физкультура действует на мозг и какую роль медитация и духовность играют в моей жизни, равным образом проявляется мой интерес к природе жизни и опыта.
После разговоров о практике мы с Питером, естественно, начали медитировать вместе. Прежде мне нравились и одинокие утренние сеансы медитации, и практика в больших группах, как это бывает в конце занятия йогой или в специальных йога-турах. Но когда я медитировала с Питером, то чувствовала себя иначе, чем в полном зале, и совсем не так, как при медитации в одиночку. Одно лишь присутствие этого мужчины делало медитацию глубже. Кроме того, ничто не могло прервать его практику после ее начала, и эта его сосредоточенность передавалась мне.
Через пару недель после того, как мы с Питером начали встречаться, мы решили устроить себе каникулы – просто потому, что подвернулась такая возможность. И поехали кататься на лыжах в Колорадо. Он оказался прекрасным лыжником. Меня же в середине первого дня одолел серьезный приступ высотной болезни. Но я быстро оправилась и получила от катания с Питером больше удовольствия, чем за все предыдущие годы моего лыжного опыта.
Наши отношения развивались стремительно. Он был хорош собой, спортивен, умен, душевен и прекрасно танцевал. Чего еще я могла хотеть? Между нами оказалось так много общего!
Но бывали моменты, когда мы плохо понимали друг друга. Его строгое, почти монашеское поведение фантастически подходило для медитации, но иногда он становился очень независимым и как будто отстранялся. Случалось, мы вели с ним долгие интересные разговоры – а в другие дни нам трудно было найти хоть какую-то тему для разговора. И дело не в том, что он вдруг становился не интересен мне – просто он не всегда хотел общаться на том же уровне, что и я. В эти минуты я чувствовала себя одинокой.
Но, что еще важнее, я быстро (всего через пару месяцев) поняла: несмотря на общие интересы и мое восхищение многими качествами Питера, я не любила его. Мне он просто очень нравился. Я гадала, что бы это значило, если уже в самом начале отношений женщина хочет изменить мужчину. Но если я на самом деле не любила Питера и хотела, чтобы он изменился, то наверное, мне пора было двигаться дальше.
Поэтому я высказала Питеру все, что чувствовала. Он был очень мил: сказал, что благодарен мне за откровенность и внимание к своим внутренним ощущениям.
Я уверена, что это было верное решение. Ведь мы с Питером до сих пор в прекрасных дружеских отношениях. Более того, должна признаться, что мой разрыв с Питером стал самым взрослым, зрелым и осознанным (да, бывает и такое) в моей жизни. Это начинала приносить плоды моя медитативная практика. Я обнаружила, что под воздействием медитации моя реакция на окружающий мир начинает меняться в трех очень позитивных направлениях. Во-первых, стала повышаться моя самоосознанность и эмоциональная стабильность. Я начала яснее понимать, что я на самом деле ценю и чего хочу от жизни. Источником этого понимания, скорее всего, было сочетание медитации, физкультуры и жизненного опыта. Но спокойное внутреннее созерцание во время духовной практики дополнительно помогало мне развивать осознанность. А с повышением осознанности пришло и принятие моей жизни на всех ее уровнях – от премий и профессионального признания до чудесных друзей и всего, что приносит мне радость в течение дня (это может быть медитация, чай, удачная тренировка, прогулка по городу или, что я особенно люблю, знакомство с новым рестораном).
Я потратила слишком много времени, чтобы достичь своих целей, приложив максимальные усилия и силу воли. Сначала моей целью была организация лучшей исследовательской лаборатории и получение постоянного места в университете, а затем – поиск жизненного равновесия (начиная с физкультуры). Медитация позволила мне наконец-то оценить преимущества, привнесенные в мою жизнь этим процессом. Она помогла мне понять: не стоит так напрягаться, чтобы изменить жизнь. На усвоение этого урока ушло немало времени. Он противоречил всему, что я когда-либо знала об устройстве окружающего мира. Мое прежнее убеждение: «Работай хорошо, выкладывайся на 100 % ради своей цели, потому что никто тебе не поможет». Мой новый принцип: «Наслаждайся тем, что имеешь, замечай знаки, которые укажут, в каком направлении двигаться дальше, – и без помощи не останешься».
Медитация изменила мои взгляды на мир еще и в том, что я стала больше жить в настоящем. Как я писала в главе 7, поначалу оценить сосредоточенность на настоящем меня заставила физкультура, но только при регулярной медитации я начала действительно развивать этот навык. Я так долго стремилась к цели, так много работала для ее достижения, что мне просто не хватало времени жить и ценить настоящее. Теперь я всегда замечаю, живет ли человек настоящим: в таких людях чувствуется внутреннее спокойствие. Оно очень контрастирует с рассеянностью и постоянными взглядами на экран смартфона, которые мы обычно наблюдаем при общении. Человек, живущий здесь и сейчас, действительно находится здесь, он сосредоточен и впитывает все происходящее вокруг. Отчасти именно поэтому далай-лама производит такое поразительное впечатление. Он находится в настоящем в максимально возможной степени, а мы совсем не привыкли видеть, чувствовать или ощущать это. Я, разумеется, не всегда присутствую в настоящем моменте. Но зато я чувствую, когда это происходит, а когда нет, и стараюсь увеличивать время своей жизни в настоящем.
Третье, что дала мне медитация, – вероятно, самое важное: она привнесла в мою жизнь сочувствие. Началось это с медитации любящей доброты. Поначалу я считала, что ее цель – посылать сочувствие в окружающий мир. Иными словами, быть доброй. Но со временем поняла, что дело вовсе не в этом: в первую очередь я должна сфокусировать медитацию любящей доброты на себе самой. Я обнаружила, что делать это на удивление трудно, даже труднее, чем проникнуться идеей любви и сочувствия к окружающим. Я столько лет была сурова к себе, мне так долго казалось, что я недостаточно усердно работаю или недостаточно успешна! И одной из важнейших вещей, которые мне подарила медитация, стало спокойное время, когда можно было задуматься о любящем сочувствии к себе самой. С медитацией я научилась любить себя и доверять себе, как никогда раньше. Да, сегодня я более уверена в себе и намного счастливее. Это просто потому, что у меня больше друзей и более сбалансированная жизнь. Кроме того, лучший фундамент для моей уверенности и радости – мое одобрительное отношение к себе. Это стало гигантским шагом вперед для меня и, я уверена, станет для многих других. В какой-то момент я вынуждена была задать вопрос: одобряю ли я себя?