Странная практика
Шрифт:
– Тут все довольно сжато, – говорил мистер Васс. – Речь сначала идет об эквиваленте мистических культов, тайных сообществ и так далее, а потом переходит на воинствующих монахов, что гораздо ближе к делу.
– После нашего телефонного разговора, Ратвен, я вроде как вспомнил, что видел это пару лет назад, – пояснил Крансвелл, – но найти удалось не сразу. Во второй книге есть изображения кинжалов, о которых я и говорил, но здесь рассказывается об орденах разных Мечей.
– Ливонское братство мечников, – откликнулся Васс, держа кончик пальца на волосок от древней бумаги. – Да. Начало тринадцатого века, время Северных крестовых походов. Пишут, что они вроде как растворились в Тевтонском ордене,
– Точно, – согласился Крансвелл, которому удалось прочесть почти всю страницу в плохо освещенном подвале, хоть он и прекрасно сознавал, что нюансов не уловил. – Примерно в то же время возникло еще несколько орденов. Один назывался «Орденом Святого меча», что на латыни смотрится гораздо круче, как и многое другое.
– «Gladius Sancti», – сказал Ратвен, заглянув Вассу через плечо. – Как я понимаю, «меч» надо толковать в прямом смысле, хотя Варни ранили не мечом, а скорее – кинжалом. Или дагой. Она оставила в теле крестообразное отверстие, и я никогда еще такого не видел.
– «Святой меч» звучит гораздо внушительнее, чем «святая дага», – объяснил Васс, – vallus sanctus, но на самом деле gladius sancti означает «меч святости». Что не совсем одно и то же.
– Общая идея ясна, несмотря на грамматические детали, – сухо проговорил Ратвен. – Предположительно в тринадцатом веке они бегали повсюду со святыми острыми орудиями того или иного вида. Не могу представить себе эту штуку: никогда раньше не видел подобной раны, а я в свое время повидал их множество.
– Он… смотрите, проще показать, – сказал Крансвелл и начал листать вторую из принесенных им книг.
Отчасти, несмотря на приятное смягчающее действие виски, он все еще был немало изумлен тем, что вообще сделал такое: забрал уникальные артефакты из хранилища с климатическим контролем без всякого разрешения, вынес их с территории музея… о чем он только думал?.. Однако день был такой, когда по-настоящему глупые решения кажутся удивительно привлекательными. Первая выставка, которую ему поручили распланировать и устроить самостоятельно, первая возможность в качестве младшего смотрителя продемонстрировать, что он действительно разбирается в том, чем занимается, должна была открыться только после Нового года, но весь сегодняшний день превратился в настоящий ад из организационных тупиков, касающихся мелких деталей экспозиции, и в результате Крансвеллу настоятельно требовалась передышка. И возможность отвлечься. А теперь он был отнюдь не уверен в том, что сможет благополучно вернуть эти чертовы книги на место и при этом не лишится работы. Остатки адреналина от бегства в темноте все еще плескались у него в крови, что только ухудшало дело.
Он переворачивал страницы чистым ножом для масла, чтобы не прикасаться к ним пальцами, так что ему не сразу удалось найти нужное место: гравюру во весь разворот. На левой странице было изображено нечто вроде довольно обычного фламберга, получившего такое название в честь пылающих мечей, которыми вооружены Ангелы у райских врат, а на правой…
– Это действительно дага, – сказал Ратвен. – Нет. Это кол!
Крансвелл резко поднял голову. Глаза у Ратвена расширились и потемнели, зрачки захватили почти всю радужку, кроме узкого серебряного кольца. В следующую секунду хозяин дома моргнул – и его глаза тут же стали обычными.
– Скажите-ка, – непринужденно проговорил он, адресуя вопрос Вассу, – что еще в этой книге говорится про этих индивидов?
Дождь стучал в окна второго этажа, размывая уличные фонари до пятен света и превращая поверхность Темзы в сплошное черное поле. Сквозь парчовые занавеси массивной кровати с балдахином кляксы света падали на черты сэра Фрэнсиса Варни, ничуть их не украшая.
Варни лежал с разметавшимися по подушке серебрящимися волосами, сминая бледными пальцами постельное белье, и то беспокойно метался, то застывал неподвижно, словно мертвый, под накатывающимися волнами сонных видений. Марлевую подушечку, закрепленную у него на плече, недавно сменили, но на ткани уже снова расплывалось темное пятно. Его пальцы дергались, щипали одеяло – и медленно ползли обратно к повязке, словно рану под ней снова начало жечь.
Внизу, на улице, колеса какой-то машины прокрутились по влажному асфальту. За визгом тормозов последовал гулкий удар металла о металл: машину занесло, и она врезалась в багажник такси. Громкий и неожиданный звук вырвал Варни из сна, и он с хриплым вскриком сел, вперившись в темноту и не понимая, где находится. Острый укол боли от раненого плеча заставил его выругаться и прижать ладонью источник боли. Тут он вспомнил все.
Сначала был неожиданный удар чесноком, словно слезоточивым газом: он слепил и душил своей едкой вонью. А потом, ошеломленный этим, он сквозь струящиеся слезы едва смог различить фигуры нападавших – слишком поздно, чтобы от них скрыться, даже не будь он выведен из строя. Неясные темные фигуры в сутанах и капюшонах, монотонные голоса. «Нечисть», «проклятый», «создание Дьявола», «порождение Ада». А потом боль вспыхнула и расцвела у него в плече – яркая, горячая, сверлящая боль, – и шок прояснил его зрение, так что он смог увидеть уродливый кинжал, вогнанный в его тело… а потом все стало болезненно-темным и холодным.
Варни смутно помнил, как пришел в себя и заковылял прочь от яда, размазанного по стенам и двери, как пробирался в ночи к тому единственному месту, где он мог надеяться найти помощь в этом ужасном городе. А потом был бледный мужчина с высоким лбом и странными глазами: Ратвен, лорд Ратвен, как он отчаянно надеялся, действительно все еще жил по этому адресу спустя столько лет, и горячая кровь, правильная кровь, удивительно сытная и бодрящая, а потом незнакомая женщина со светлыми волосами и узким встревоженным лицом. Врач. Она казалась слишком молодой, чтобы называться доктором, а он… о боже, он на нее скалился, так ведь? А прошла уже пара лет, и он так хорошо держался… А потом была странная дурнота, так что все на время пропало.
Он передернулся – было одновременно холодно и жарко – и провел пальцами по спутанным волосам. На нем оказалась чужая пижама, что отнюдь не придавало спокойствия, а шелк был неприятно влажным и лип к плечам и спине. Слишком тепло. Похоже, он потел. И это само по себе тревожило.
На Варни уже давно не вели активную охоту, но невозможно забыть ни тяжелый ком страха в животе, ни острое внимание к малейшим звукам и движениям. Сейчас он услышал тихие шаги, приближающиеся к двери спальни, и застыл, осознавая, что ноги не будут его держать, даже если он попытается бежать – если бы ему было куда бежать.
Ручка повернулась почти бесшумно, и дверь чуть приоткрылась, бросив полосу веселого желтого электрического света на ковер. От резкой перемены освещения у Варни болезненно сузились зрачки, и он вжался в подушки.
– О! – произнес чей-то голос, и дверь открылась полностью. – Вы и правда проснулись. Как вы себя чувствуете?
Варни закрыл глаза, ощущая прилив облегчения. Ратвен подошел к кровати и нахмурился при виде пятна крови на повязке.
– Несколько лучше, – ответил он спустя секунду, радуясь, что голос звучит более-менее ровно. – И опять-таки не могу в достаточной степени выразить свою благодарность за гостеприимство.