Странница
Шрифт:
Сомнения развеялись. Надо быть честной хотя бы перед собой. Она боялась любви к нему и боялась его потерять. Ее злейшим врагом была сама Доннаси Тейт.
Глава 79
Прижавшись к земле, два воина-кочевника наблюдали за одиноким всадником, двигающимся по узкой звериной тропе через плотные ряды сосен.
Отдаленная фигура, сгорбившись в седле, то появлялась, то исчезала из виду, совершенно безразличная к тому, куда направляется ее лошадь. Животное устало ковыляло по тропинке, еле переставляя ноги. Чуть ли не на каждом шагу копыта подбивали упавшие шишки,
Тот из наблюдателей, который был покрупнее и одет в темно-коричневую домотканую рубаху и штаны, спросил:
— Убьем его?
Второй, совсем еще мальчишка, бросил на него удивленный взгляд. Он был одет так же, как и его спутник, но в его длинные волосы были вставлены переливающиеся петушиные перья. Когда он поворачивался, на фоне гладких черных волос замелькали яркие краски. Он ответил:
— Да. Может быть, у него есть что-нибудь в сумках. Я заберу себе его лошадь.
— А по-моему, ни тебе, ни Лолалу она не достанется. И мне тоже.
Из-за нагромождения валунов появился третий мужчина, постарше. Его одежда отличалась от одежды товарищей: толстый кожаный жилет и кожаные шорты; на бицепсах и запястьях — украшенные бусами ленты. Высокие ботинки на шнуровке доходили до колена. Пригнувшись, он побежал к тому месту в зарослях, где прятались остальные. Глядя на всадника, он сказал:
— Это точно не торговец — нет вьючных лошадей. Для сопливых красавчиков вестников одет слишком просто. — Немного подумав, он добавил: — Мы патрулируем последний день, поэтому возьмем его живым. Если он окажется беглым рабом или коссиарским военным, мы заберем его с собой. Жрецу Луны нужны сведения.
— И потеха тоже! — Самый младший из тройки ухмыльнулся через плечо.
Старший нахмурился.
— Жрец Луны говорит, что пытки не только развлечение или практика для юнцов. Мы забираем силу у пленных. Чем сильнее они, тем дольше умирают, тем сильнее становимся мы.
Хихикая, паренек снова обратил свое внимание на ездока.
— Да тут нечего забирать! Он и так уже полумертвый. Видишь, как болтается его голова? Он спит.
— Все равно мы будем осторожны. — Пригибаясь, старший быстрым шагом направился к основному укрытию, где они оставили трех оседланных лошадей и одну вьючную, привязав их к молодым деревцам. Остальные последовали за ним. Он сказал:
— Обгоните его и, подпустив поближе, покажитесь. Если вздумает убежать, всадите стрелу.
Высокий воин запрыгнул на чалую лошадь. Глядя вниз на Лолала, он произнес:
— Мне не нужно указывать, что делать, Лолал. То, что ты командир разведывательного отряда, дает тебе право только определить, куда и когда мы идем и кто дежурит на посту. Вот и все.
Не поднимая глаз от острия толстого короткого меча, которое он осматривал, Лолал проговорил:
— Делай, как сказал.
Мужчины отъехали, обмениваясь усмешками. Лолал отложил в сторону оружие и посмотрел им вслед. Его хмурый взгляд выражал скорее озадаченность, нежели гнев. Когда они уже скрылись, он залез на свою пегую кобылу и осторожно повел вперед, пока не занял между двумя валунами позицию, удобную для наблюдения. Верховой, поднимаясь в гору, добрался до места, которое, как он и рассчитывал, отлично просматривалось с его точки.
Лолал сам не знал, что сделало его таким раздражительным. Они были в десяти днях езды от разведывательного лагеря, а главный
Его рука спустилась к мягкому кожаному мешочку на боку, погладила твердые кругляши коссиарских монет. В этом было что-то смешное, подумал он: отец семейства, предлагающий деньги, украденные у убитого им хозяина, за спасение своей семьи.
Когда ты оседаешь на одном месте и связываешь свою жизнь с землей, всегда возникают осложнения. Такие люди — это просто вещи, ничем не отличающиеся от их собственной кукурузы.
Резкий пронзительный крик птицы прервал размышления Лолала. Он раздраженно посмотрел по сторонам. Что за места, всаднику тут не по душе, только смелые черные и белые сойки чувствуют себя как дома. Узкие тропинки зажимают тебя между деревьями, растущими так близко, как волосы на заду у медведя. Впрочем, уже сегодня они начнут спускаться с этой горы по восточному склону.
Лолал снова посмотрел на тропинку внизу. Одинокий всадник не показывал вида, что слышал крик сойки.
Вот такие вещи и заставляют тебя нервничать, со злостью подумал Лолал. Нормальные люди всегда озираются, услышав потревоженную сойку. Не делать так было бы ошибкой. Лолал сплюнул. Все в этих горах было не по-людски. Слишком тихо, слишком пустынно и слишком мирно.
Он стал ждать, когда что-нибудь пойдет не так. Как будто это обязательно должно случиться.
Проверив упряжь вьючной лошади, он начал спускаться к извилистой тропинке и, проделав полукруг, вышел на нее. Следы оленей были практически стерты отпечатками подкованных копыт лошадей. Лолал стал их рассматривать. Животное здорово, но сильно устало. Большая выемка в подкове на передней левой ноге. Проезжая мимо свежего дымящегося навоза, Лолал от удивления осадил лошадь. Зерно! Немного, но все равно удивительно. Как же этот всадник умудрился кормить зерном своего коня тут, в горах, если у него не было вьючной лошади? Еще одна загадка.
Многие из знавших Мэтта Конвея вряд ли признали бы его в мужчине, наблюдавшем, как всадник на пегом коне выскользнул из леса на тропу.
И дело было вовсе не в том, что на нем была другая одежда. Да, из-за поддетой под кольчугу толстой рубахи его фигура казалась значительно грузнее, и длинные полы доспехов, защищающие его бедра, только усиливали это впечатление. Свежий шрам, идущий от правой ноздри через всю щеку к подбородку, придавал ему решительный вид.
Выражение лица этого человека чем-то напоминало яростную сосредоточенность охотящегося леопарда.
На груди кольчуги несколько колец были выровнены почти плоско. В центре же находилась рваная дыра, где пуля «вайпа» вырвала четыре кольца. То, что сотворили эти кусочки металла с воином, который носил раньше эту кольчугу, было сколь впечатляющим, столь и жестоким. Несколько ячеек на спине были прогнуты, покорежены, но не расцепились.
Конвей выследил второго воина, чтобы заполучить неиспорченную поддевку под кольчугу. После некоторого раздумья он содрал с него и кольчужную юбку. Меч у него остался еще с Олы, а нож он в свое время вынес из пещеры. Он носил его в ножнах на левом бицепсе в стиле, перенятом у Налатана.