Странник (авторский текст)
Шрифт:
Алёна мигом сообразила что надо делать. Вытянула вперед ладони, — общеупотребительный знак мирных намерений, — и выкрикнула на скандинавском, что мы, мол, пришли к Укко и Лоухи, помянула заодно Тихую Иву. Бабушку Славика финны должны были помнить.
Подействовало. Из березняка вышли трое — два парня и женщина постарше, тоже вооруженная луком: в семейной иерархии еми прекрасный пол не занимал подчиненного положения и был вполне самостоятелен, последние отголоски древней матриархальности.
С пятого на десятое объяснились, охотники владели только самыми начатками заморского
Оказалось, что деревня стоит вовсе не на побережье, а полутора километрами вверх по течению небольшой речушки впадавшей в залив: строиться в подтапливаемой низине неразумно, при подъеме воды в Невской губе и осенних штормах убытков не оберешься.
Жилища традиционные, свайные, на столбах — еще одно доказательство дремучей архаичности этого народа, словно застрявшего в эпохе неолита. Немудрено, контакты с внешним миром крайне ограничены, емь общается только с ближайшими соседями и иногда со скандинавами или славянами живущими южнее и восточнее. Каждая деревня — замкнутая сама на себя социально-хозяйственная единица на полном самообеспечении, принадлежащая одной разветвленной семье: здесь жило не больше полусотни людей, состоящих в той или иной степени родства.
Полная дюжина квадратных домов с острыми дранковыми крышами, навесы, под которыми хранятся лодки для охоты на воде, открытая кузня, и — надо же! — загончик для лосей. Сохатых используют вместо лошади при пахоте или для верховой езды. Больше никаких крупных домашних животных, только собаки, серые гуси да курицы.
Взглянуть на гостей собрался чуть не весь поселок, однако назойливости финны не проявляли. Постояли, подивились на диковинных пришлецов, да и разошлись — сыновья Старого и вовсе никакого удивления не выказали, эка невидаль! Сам глава семейства был сдержанно-приветлив: хорошо, что заглянули Слейф-жрец, Ивар-серкр и женщина Альвгерд. Пойдемте к очагу, небось проголодались с дороги. Ильмари, Вирта, тащите рыбу и кабанье седло, будем угощать…
Может здешние финны и дикие, но в этикете разбирались досконально — блюли вежество и благочиние свято, как пращурами завещано. Иван, зная что делать, сразу одарил хозяина сокровищами: мешочком с килограммом соли, десятком серебряных монет, кованой бронзовой фибулой и отрезом синего льна белорусского производства — Славику пришлось вчера сбегать в «Дом Тканей». Старый принял подношения с достоинством, но взамен ничего не дал — не время, отдариваться положено когда гости домой соберутся. Зато предложил круговую, деревянную чашу с перебродившим лосиным молоком. Гадость неимоверная, но отказаться нельзя.
Алёна старательно переводила — Укко завел неторопливый разговор о житьи-бытьи. Выдал замуж дочь Хельми, она теперь в деревне води живет, в двух днях пешего пути на закат. В приданое дал кованые серпы, железные наконечники для стрел, пять пчелиных ульев и долбленую лодку. Пуума, сын сестры, добрый охотник, огромного кабана намедни добыл — жуткий вепрь, матерый, мясо два дня коптили. Виды на урожай хорошие, голодными зимой не останемся, особенно много овса уродилось.
Славик, которому Алёна и Иван раньше долго втолковывали, что статус «жреца» подразумевает под собой степенность, молча слушал, кивал, и подумывал, как бы перевести беседу в интересующее концессионеров русло — появлялись ли странные звери, и что слышно о гиблом болоте на противоположном берегу залива? И можно ли будет встретиться со старой шаманкой? Но поначалу требовалось выслушать все немудреные новости финского семейства о свадьбах, смертях, удачной охоте и прочих важнейших составляющих жизни еми.
Старый, будучи человеком мудрым и многоопытным, не стал томить — понимал интерес Слейфа-годи. Как бы мимоходом сказал, что на чужом старом капище нынче тихо, не истекает отдута скверная сила как раз со времени, когда Слейф, Ивар и Сигар туда ходили один солнечный круг тому. Думает Укко, что не зря тогда Юмала разгневался и с небес сошел огонь — негоже это, когда из Туонелы открыт проход в мир живых. Живым — жизнь, мертвым — смерть, так от появления Калева заведено, так правильно и всеми богами одобрено.
— Узнай, емь помогала искать Сереге кости «чужих» зверей? — попросил Славик Алёну.
— Верно, Сигар долго расспрашивал охотников о тварях-не-отсюда, — согласился Укко. — Про повадки их узнать хотел. Сулил награду, если найдутся останки и слово сдержал. Просил поймать живьем хоть одного, Пуума с Хейкки поймали, зверь на дальнем капище у Лоухи живет, она его кормит. Я хочу узнать, сдержит ли Слейф обещание Сигара или он придет сам и отдаст обещанный выкуп?
— Что? — невежливо перебил Славик. — Как он сказал? У них есть живойэкземпляр?
— Судя по всему — да, — подтвердила Алёна. — Зачем Старому врать? У еми говорить неправду не принято. Не тараторь, попытаюсь узнать подробнее…
Старый объяснил, что зверь маленький, потому и выловить его было легко. В деревне держать нельзя, чтобы порчу на людей или скотину не навести, а в капище можно — боги защитят от нечистоты. Охотники потом семь дней обряд очищения проходили, скверну избывали. Лоухи чужак не страшен, жрица многим мирам принадлежит, в каждом из них побывала…
— Та-ак, — протянул Иван. — Редкостная удача. Как чувствовал, что наш поход принесет плоды!
— В квартиру я эту дрянь брать не стану, — Славик углядел в Ваниных словах ясный намек и сразу воспротивился: — Никаких потусторонних монстров в доме, даже не уговаривай!
— Сходим к ведьме — посмотрим… Алёна, нас пустят на капище?
— У них очень разветвленная система запретов и табу, с не меньшим количеством исключений и оговорок — иудейские Тора, Мишна и Гемара рядом с языческими обычаями покажется неимоверно скучной подборкой бюрократических инструкций и регламентов, призванных усложнять и портить жизнь простому обывателю. С язычниками-тотемистами иначе — религия для человека, а не для сверх-сверхбожества, абсолютно доминирующего над ничтожными людишками. Надеюсь, получится.