Странник играет под сурдинку
Шрифт:
– А дальше что? – полюбопытствовал капитан.
– Нет, ты просто не желаешь меня понять. Дело твое. Но тогда уж пеняй на себя.
Так она кончила. Слова ее отскакивали от него, как стрелы от щита. И она ушла.
– Ну, склепал? – спросил он меня. Но я сразу понял, что мыслями он блуждает где-то далеко и только делает вид, будто ему все нипочем. Потом он нарочито зевнул и сказал:
– Да, мне ж еще ехать в такую даль. Но ведь Нильс все равно никого из работников не отпус тит!
Я вставил замок, обшил косяк новыми планками. На этом моя
Немного спустя он уехал вместе с Элисабет.
– Скоро вернусь! – крикнул он Братцу и инженеру Лассену и попрощался с обоими. – Не скучайте тут без меня! – крикнул он уже издали.
IV
Настал вечер. Итак, что же произойдет теперь?
Произошло многое.
На исходе дня, когда мы, батраки, ужинали, а гос пода еще только обедали, за господским столом царило шумное разгульное веселье. Рагнхильд то и дело тас кала в дом подносы с едой и вином, прислуживала гос подам. Один раз она заглянула к нам и сказала, хихикая, что нынче вечером наша фру тоже на взводе.
Минувшей ночью я не сомкнул глаз, и после обеда мне не удалось отдохнуть; события последних дней ска зались и на мне, отняли у меня покой. Вот почему я после ужина сразу ушел в лес: хотел побыть хоть не много наедине с собой. Я долго просидел в лесу.
Со своего места я хорошо видел всю усадьбу. Капи тан в отъезде, прислуга легла спать, на скотном дворе тишина и покой. Жирный капитан Братец и его дама тоже куда-то улетучились сразу после обеда; капитан пылал как костер, хотя сам был такой старый и толстый, да и дама под стать ему – тоже не первой мо лодости.
Значит, фру Фалькенберг осталась наедине с инже нером, вопрос только – где.
Хорошо, пусть так.
Я, зевая, побрел домой, я продрог от вечерней свежести и прошел прямо к себе. Немного спустя прибе жала Рагнхильд и попросила меня не ложиться, чтобы подсобить ей в случае надобности. Одной нынче жутко, господа вытворяют, что захотят, перепились и бегают по комнатам в одном белье. А фру, неужто фру тоже на пилась? Да еще как! И фру тоже бегает в одном белье? Она-то нет, зато капитан Братец бегает, а фру ему кри чит: «Браво, браво!» Инженер тоже бегает. Словно рех нулись всем скопом. Рагнхильд только что отнесла им еще две бутылки, а они ведь и без того пьянехоньки.
– Пойдем послушаем, – предложила мне Рагн хильд, – Они все теперь собрались в комнате у фру.
– Нет, я лучше лягу, – ответил я. – И тебе советую.
– А если они чего захотят и будут звонить?
– Пусть звонят на здоровье.
Тут Рагнхильд призналась, что ложиться ей не велел сам капитан – на случай, если фру что-нибудь понадо бится.
После этого признания я увидел всю историю в но вом свете. Стало быть, капитан чего-то боялся и оставил Рагнхильд караулить фру. Я снова оделся и пошел вместе с ней в господский дом.
Мы постояли в коридоре второго этажа, прислуши ваясь к веселым выкрикам из комнаты фру. Но сама фру говорила ясным, четким голосом и пьяной не ка залась.
– Ну, она у нас молодцом, – сказала Рагнхильд.
Я был бы не прочь хоть одним глазком взглянуть на фру.
Мы с Рагнхильд сошли вниз, в кухню. Но мне не сиделось, я снял лампу со стены и попросил Рагнхильд следовать за мной. Мы снова поднялись наверх.
– Вызови фру, – сказал я.
– Это еще зачем?
– У меня к ней дело.
Рагнхильд постучалась и вошла.
Лишь тогда, в самую последнюю секунду, я стал придумывать, о каком деле буду с ней говорить. Мож но, к примеру, просто заглянуть ей в лицо и сказать: капитан велел вам кланяться. Нет, этого мало. А можно так: капитану пришлось уехать, потому что Нильс не хотел отпускать никого из нас.
Секунды бывают очень долгими, а мысли мелькают с быстротой молнии. Мне хватило времени, чтобы от вергнуть оба эти плана и до прихода фру придумать третий. Впрочем, и последний мой план вряд ли в чем превосходил два предыдущих.
Фру с удивлением спросила:
– Тебе чего?
Подошла Рагнхильд и тоже удивленно воззрилась на меня.
Я сдвинул козырек лампы, чтобы свет падал на лицо фру, и сказал:
– Прошу прощения, что беспокою в такой поздний час. Завтра рано утром я собираюсь на почту, не желает ли фру передать со мной какие-либо письма?
– Письма? Нет. – Фру отрицательно покачала го ловой.
У нее был блуждающий взгляд, но пьяной она не казалась. Хотя, может быть, она просто умеет дер жаться.
– Никаких писем у меня нет, – повторила она и хотела вернуться к себе.
– Прошу прощения, – повторил я.
– Тебя капитан посылает на почту?
– Нет, я сам.
И фру ушла. Уже в дверях она с возмущением ска зала своим гостям.
– Очередной предлог.
И мы пошли вниз. Фру я все-таки повидал.
Ведь это же надо попасть в такое унизительное положение! А уж когда Рагнхильд проговорилась, я от нюдь не воспрянул духом, нет, от ее слов я совсем сник. Эта милая девушка просто-напросто обманула меня, ка питан не поручал ей бодрствовать всю ночь напролет. Рагнхильд доказывала мне, что я неправильно ее понял, но тем отчетливей стало мое подозрение. Сегодня вече ром, как и всегда, Рагнхильд шпионила на с в ой страх и риск, исключительно из любви к искусству.
Я ушел к себе. Посмотрим, к чему привела моя на стырность. Очередной предлог, так назвала это фру, – она, без сомнения, меня раскусила. И в жестокой досаде я дал себе слово отныне и навсегда никем и ничем здесь не интересоваться.
После этого я, как был, одетый бросился на по стель.
Окно у меня было открыто, и вот немного спустя я услышал, что фру Фалькенберг вышла из дому и что– то громко говорит; инженер тоже с ней вышел и время от времени коротко ей отвечает. Фру без устали востор галась, какая чудная погода, какой теплый вечер, какая благодать на дворе, насколько здесь лучше, чем в ком натах!