Странник, пришедший издалека
Шрифт:
– Поручение оринхо, – с важностью возразил Скиф, нащупывая под плащом ребристую рукоять лучемета.
– Какое поручение? Оринхо слишком высоки, чтобы давать поручения сегани!
– Мы проверяем врата в вашем секторе. Инспекция, приятель, внезапная инспекция! Чтоб служба медом не казалась! – Пальцы Скифа уже сомкнулись на рукояти. Теперь только распахнуть плащ, и…
– Если вы проверяете врата, то где же иркоз-Открывающий? Где регуляторы, где проникатели, где щупы тайо? И где, во имя Тумана Разложения… Аххр-ррр!
Он внезапно смолк и захрипел; под челюстью у него торчала рукоять кинжала Сийи.
«Ну, малышка!
– Пора делать ноги, князь. Ласточка, забери свой ножик… – Скиф засунул добычу в мешок, потом перевалил через перила неожиданно легкий труп. Они же летают, подумал он, не успев удивиться; настоящие шшады летают, а значит, кости у них полые и лишнего жира нет.
– Зачем тебе его балахон? – спросил Джамаль, напяливая каску. – Вроде такого добра у нас хватает.
Скиф усмехнулся и подтолкнул его к мерцающей завесе тайо. Как говаривал майор Звягин, лучше ночевать под двумя плащ-палатками, чем под одной. Но для Джамаля он мог сформулировать эту армейскую мудрость короче и понятней:
– Запас спину не ломит, князь…
Из шахты-могильника они перенеслись в обширный зал с низким потолком и многочисленными металлическими колоннами. Тут было всего три или четыре изумрудных окна, зато обычных входов чуть ли не полсотни, и в них непрерывным потоком вливались аркарбы. Они двигались мимо колонн цепочками, след в след, и каждый протягивал руку и что-то брал из ниши, которая на мгновение раскрывалась перед ним. Брал и совал в рот, из чего Скиф заключил, что здесь раздают пищу.
Но пища эта при ближайшем рассмотрении показалась ему неаппетитной: какие-то брикеты белесоватого вещества, похожего на неочищенный хлопок. Надсмотрщики в разноцветных комбинезонах, следившие за шестиногими, ватных брикетов не потребляли, а значит, им полагалось иное довольствие, поприличней и поприглядней видом. Скиф отметил сей факт, надеясь, что рано или поздно они попадут в столовую для высших чинов и разживутся чем-нибудь съедобным. Пока же он мог рассчитывать лишь на последние три банки консервов и флягу с водой, хранившиеся в его рюкзаке.
Калейдоскоп, в котором кружились галереи и шахты, проходы и тоннели, залы и спиральные спуски, серые стены и потолки, сделал еще несколько оборотов. Наконец серое сменилось черным – почти непроницаемой тьмой, разгоняемой лишь мерцанием сотен изумрудных врат, светившихся по периметру круглого зала. Только эти зеленые окна подсказывали, сколь громадным было это помещение – по-видимому, с километр или больше диаметром. У Скифа оно вначале вызвало ассоциацию с крытым стадионом, но потом он заметил, что у стен и дальше, к тонувшему во мраке центру зала, тянутся бесконечные ряды аркарбов. Можно сказать, они сидели – стержни их шестиножников укоротились, так что вершины полусфер-носителей касались пола.
Глаза монстров были закрыты, торсы слегка наклонены вперед; кисти полусогнутых рук свешивались по краям полусфер. На лицах их, как показалось Скифу, застыло выражение идиотской безмятежности и полного покоя.
– Спальня? – тихо произнес он, приблизив свой шлем к шлему Джамаля.
– Нет, – голова звездного странника отрицательно качнулась. – Они не спят, я чувствую… ждут чего-то… чего-то важного… Непонятно… – Он застыл, точно прислушиваясь
– Никаких, – произнес Скиф. Харана, бог с жалом змеи, безмолвствовал, и, значит, близкая опасность им не грозила; но на всякий случай он вытащил лучемет из кобуры и ощупал в кармане два стержня-метателя, отнятых у сегани. Третий был у Джамаля.
– Ну, тогда хорошо, – компаньон с заметным облегчением перевел дух. – Бог знает, чего они ждут… вроде бы спокойны, но готовятся к чему-то важному… к такому, что важней жизни и смерти…
– Может, убраться отсюда? – Скиф придвинулся поближе к Сийе, взял ее за руку. Пальцы девушки, успокаивая, сжали его ладонь, но он чувствовал, как другая ее рука шарит у пояса, где висели меч и кинжал.
– Подождем, – сказал Джамаль. – Интересно!
Долго ждать им не пришлось.
Где-то под самым куполом вдруг вспыхнул свет; его неяркий дрожащий конус расплылся в темноте, не пробившись к середине зала, но аркарбы словно по команде раскрыли глаза, и Скиф услышал долгий протяжный стон: ахх-хха! И снова: ахх-хха!.. ахх-хха!
Свет сгустился; теперь над головами многотысячной толпы висел не конус, а шар. Огромная полупрозрачная сияющая сфера, в центре которой пылал яростный алый огонь. Сфера была окрашена в два цвета: чуть меньше половины светилось зеленым, остальная поверхность была белесой и призрачной, словно окутанной туманом. В этом молочном мареве проглядывало нечто знакомое – темные нити паутины или ячеистой сети, которую Скиф видел над краем рабочего модуля. Вскоре он разглядел и сам модуль – вернее, множество подобных механизмов: они обозначались яркими дисками, пронзенными стрелками транспортных кораблей и располагавшимися на границе меж зеленым и белесым.
Ахх-хха!.. ахх-хха!.. – раздавалось под сводами гигантского зала. Лица аркарбов, озаренные мерцающим блеском сотен врат, были подняты кверху и сияли блаженством; воздух дрожал и колебался от их слитного мощного стона. Но сами они не двигались; пятипалые кисти все так же расслабленно лежали на краях полусфер, плечи были опущены, нагие торсы наклонены вперед. Лишь губы шевелились, выдыхая в едином ритме: ахх-хха!.. ахх-хха!..
Висевший под куполом шар засиял ярче, и сразу же диски-модули поползли в белесый туман, потянули за собой изумрудный полог; постепенно он вытеснял белое, заливая зеленью одну ячейку сети за другой. Скиф, сдерживая дыхание, прикидывал: вот половина сферы позеленела… вот три четверти… вот уже девять десятых… Остался небольшой клочок белесой мглы, окруженный светящимися дисками; края их плотно примыкали друг к другу, и казалось, что под огромным шаром повисло сверкающее бриллиантовое ожерелье.
Воздух трепетал, Ахх-хха!.. ахх-хха!.. – громовыми раскатами катилось от стены к стене, и звуки эти словно бы заставляли вспыхивать огненную алую точку в центре сферы. Теперь Скиф заметил еще одну деталь: внутри зеленого шара, раз за разом обвивая центральный огонь, кружилось еще что-то – что-то крохотное, темное, стремительное. Почему-то движения этого тела напомнили ему мерный шаг маятника; оно словно бы отсчитывало годы, столетия, тысячи лет, которые должны были пройти, но еще не прошли, еще не канули в вечность, еще не позволили завершить то, что начато.