Странник
Шрифт:
Казарма, куда нас поселили, представляла собой двухэтажное здание из пенобетонных блоков. На первом этаже располагались учебные классы, оружейная комната, кладовые. На втором этаже, в левом, наиболее длинном крыле, находились восемь комнат, расположенных друг против друга. Каждое такое помещение предназначено для проживания четырех человек. Две пары коек – одна над другой. У окна стол с парой стульев. Тумбочки. В самом конце коридора – общий душ и туалет. В правом крыле – комната отдыха и комнаты командиров отделений. В конце коридора – душ и туалет, но только для сержантского состава.
Первые недели службы дались мне нелегко в физическом плане, как, впрочем, и остальным парням. Мы привыкали жить на бегу. Утро начиналось с пятикилометровой пробежки. Потом душ, построение. И бегом в столовую. Тут мне пришлось снова столкнуться с продукцией обогатительных заводов, подобных перерабатывающей фабрике моего родного городка. К брикетам из переработанных водорослей прилагался большой выбор соусов и овощные салаты. Обед был из натуральных продуктов, правда далеко не лучшего качества. На первое – суп или борщ, на второе – разнообразные каши, политые густой подливой с небольшими кусочками мяса или рыбы.
После завтрака три часа мы проводили в учебных классах и оружейной комнате. Сержанты-инструкторы упорно и методично вкладывали в наши головы азы военного искусства. Структура армии и устав. Устройство различных
Другую пару коек занимали Дакрон и Франк. Дак, родом с севера, спокойный до флегматичности, был бродягой по складу характера, хотя происходил из семьи шахтеров во втором поколении. Не побоявшись бросить все, стал охотником, потом два года помогал фермеру, а когда надоело, приехал в город. Получил статус безработного, а с началом войны подался в солдаты. Франк Сиваша был недалеким, затюканным жизнью фермером. Приехав в город за закупками, загулял. Прокутив все деньги, почему-то решил, что единственным способом спастись от разъяренных родственников является армия. Самыми молодыми и совершенно зелеными в нашем отделении, решившими «стать сильными и мужественными, повидать другие миры», как написано на каждом рекламном плакате, украшающем стены вербовочных пунктов, были два друга Том и Крис. Оба из маленького фермерского поселка. Услышав по «голо» о войне и наборе, на следующий день, никому ничего не говоря, бросили работу и уехали в город, чтобы записаться в армию. Я их понимал, как никто другой, сам мечтал в свое время вырваться из запрограммированной жизни и посмотреть мир. Еще четверо были из Джорджтауна, городские. Такие же беглецы, как и я, только причины у нас были разные. Эти бежали кто от долгов, кто от полиции, кто от мести. Все они были с городского «дна», уличная шпана, привыкшая брать все нахрапом и утверждать себя силой. Первое время они пререкались с командирами отделений, но кулаки сержантов, отжимания на плацу до полного изнеможения и ночные кроссы их быстро сломали. А вот мне с командиром отделения крупно повезло. Он был любителем поговорить за жизнь, а еще большим охотником давать советы. Неплохой мужик, он спрашивал только по службе, да и то, по сравнению с другими командирами отделений, упор делал не на кулак, а на слово. Заместитель командира взвода, сержант Берг, был из когорты старых вояк, которым в детстве читали не сказки, а учебные пособия типа «Наставления молодому солдату». Дотошный и придирчивый, он изводил нас до слез, требуя от нас несения службы точно по уставу. Командир взвода, лейтенант фон Бак, выпускник военного училища прошлого года, являл собой занятную смесь из юнца, помешанного на героической романтике, и человека умного, честного, знающего свое дело. По молодости лет ему очень хотелось стать героем, и он, не стесняясь своего желания, открыто говорил нам об этом в своих выступлениях. Его краткие речи, которые он произносил каждое утро перед строем, были весьма эмоциональны и одновременно скучны до безобразия. Оратор из него был никакой, но он верил, что чем раньше разгорится в наших душах пламя патриотизма, тем легче нам будет идти с одной гранатой против трех танков. Подобные ситуации он неоднократно рассматривал в своих речах, искренне считая их оптимальными для проявления героизма, а мы, наоборот, считали подобную расстановку сил идиотизмом в квадрате. Но только между собой. Если раньше в казарме ради смеха цитировались заезженные фразы из комедийных сериалов, то теперь их место заняли выдержки из утренних речей лейтенанта.
Наш взвод готовили как резервный, на случай прямого вторжения врага. Каждое отделение представляло собой воинскую часть в миниатюре. Пехота – семь стрелков. Ими стали наши юнцы Том и Крис, три горожанина и фермер Франк. Огневую поддержку – пулемет и ручную ракетную установку – мы разделили с Толстяком. Я стал пулеметчиком, вторым номером взяв к себе Дака. К подобному выбору меня подтолкнул Толстяк, сказав, что беготни будет меньше, а шансов остаться в живых в бою больше, чем у простого стрелка. Сам Толстяк стал главной огневой мощью отделения. Вооруженный ручной ракетной установкой с тремя сменными кассетами и электронной системой наведения, он был способен поражать как наземные, так и низколетящие воздушные цели.
После того как нас разбили по специальностям, за каждым закрепили набор стандартной амуниции для ведения боя в полевых условиях. Шлем-сфера с лицевым щитком, стандартная разгрузка, гибкая броня второго класса, нож, боезапас, индивидуальная аптечка. Мы с Дакроном имели то же самое, только вместо штурмовых винтовок получили по пистолету на брата и пулемет. Один на двоих. Теперь наши ежедневные пятикилометровые кроссы мы бегали, нагрузив все это на себя. Время стрельбы в тире увеличилось втрое. К физической подготовке прибавилось прохождение полосы препятствий. С непривычки травмы посыпались на наш взвод, как из рога изобилия. Ссадины, порезы и ушибы насчитывались десятками, но в расчет шли только серьезные вывихи и растяжения, а тут еще сержант Берг ужесточил наказание для провинившихся: за промахи и просчеты одного теперь отвечало все отделение. В основном это были отжимания до седьмого пота, когда ломит спину и перед глазами начинает плыть. Практиковался также бег, но не на плацу, а на полосе препятствий. Даже я, до этого неплохо выносивший армейские будни, начал нехорошими словами вспоминать тот день, когда пришел на вербовочный пункт.
В конце второго месяца во взводе появился новый инструктор, ставший обучать нас обращению с гранатами, минами и прочими взрывными устройствами. Так в расписании наших практических занятий появился полигон. Еще через неделю – новый предмет и новый учитель. Этот вбивал в нас основы фортификации. Под его руководством мы рыли траншеи, строили укрытия и блиндажи. После его ухода начались занятия по тактике и стратегии боя в полевых условиях. Здесь доставалось каждому, но больше всех – стрелкам. Ведь недаром пехоту называют царицей полей. Когда я услышал расстояния в цифрах, которые они пробегали за день, мне стало нехорошо. Хотя, с другой стороны, нам с Даком тоже было несладко. Мы тоже бегали, ползали, ходили в атаку, отступали, прикрывая огнем воображаемое отделение. Стреляли из различных положений. Так же, как стрелки, тренировались в любую погоду. Как днем, так и ночью. Сержант-инструктор, руководивший нашей практикой, спокойный по характеру, но очень пунктуальный и въедливый, заставлял нас выполнять одно и то же действие, пока не приходил к выводу, что мы делаем все точно по правилам. Мы ползли, подкрадываясь к мнимому противнику или перебежками меняли место дислокации под воображаемым огнем врага, и все это сотни раз, до автоматизма. Хотя, по моему мнению, это его «правильно» получалось у нас уже на пятый раз, а не на пятнадцатый, как считал он, но, увы, я успел убедиться, что воинская служба предполагает массу бессмысленных автоматических действий. Такова ее специфика, и бороться с этим набором стандартов, пытаться что-либо изменить столь же бессмысленно, поэтому я и терпел, стиснув зубы. Последним пунктом учебы по специализации был короткий курс снайперской стрельбы с применением различной оптики и нескольких типов глушителей. Здесь, к удивлению сержанта, я сразу показал довольно неплохие результаты. Ведь всю свою жизнь я предпочитал думать своей головой, и когда вместо того, чтобы исполнять лающие приказы: «Выйти на позицию! Подавить огневую точку противника в квадрате четыре! Время пошло!» – мне дали возможность творчески подойти к делу, я сумел показать, на что способен человек с аналитическим складом ума, к тому же умеющий найти нестандартное решение.
Огонь мятежа, охватывающий все большее количество бывших планет – колоний Земли, наконец добрался и до нашего мира, вспыхнув сразу в трех местах. Сначала в двух крупных промышленных центрах на Севере, затем перекинулся на Истланд, город, расположенный в трехстах километрах от Джорджтауна. Затем очередь дошла до нас, но по сравнению с безумием, творившимся на улицах городов, охваченных мятежом, у нас было сравнительно тихо. Своеобразное затишье перед бурей. С десяток подожженных машин, граната, брошенная ночью в окно полицейского участка, – вот и все. Но никто не обольщался: так начиналось и в других городах, после чего уличные беспорядки переходили в самые настоящие бои. Сразу после проявления признаков мятежа в Истланде база была переведена на военное положение. Патрули усилили, а увольнительные отменили. Нас по-прежнему не посылали на боевые дежурства, зато добавили в учебный процесс новый предмет, не входивший в обычное обучение солдата. И двух учителей с кличками Слон и Гарпун, сержантов из спецназа, которые стали обучать нас навыкам ведения боя в городских условиях.
Предельные физические нагрузки, постоянно накапливающаяся тупая усталость со временем сгладили впечатления и тревоги тех двух дней, так круто изменивших мою жизнь. К тому же, сколько я ни строил версий, сколько ни пытался анализировать случившееся со мной, общая картина так и не сложилась. Поэтому я решил: пусть все идет как идет.
Глава 10
Человечество, даже выйдя за пределы Земли, продолжало развиваться по издревле зазубренным правилам, ни отходя ни на йоту от исторических канонов. В начальный период освоения космического пространства были найдены два мира, оказавшихся пригодными для жизни, и назвали их в честь колыбели человечества Гео и Терра. Освоение планет оказалось долгим и трудным делом, ведь подобного опыта у человечества еще не было. Поселки на Марсе, расположенные под воздушными куполами, или атмосферные станции на Венере – не в счет. Здесь все было по-другому. Борьба с чужой флорой и фауной, вспышки эпидемий, пропавшие разведывательные экспедиции, войны и религиозные мятежи. Все это было оплачено высокой ценой – тысячами человеческих жизней. Но, несмотря на всевозможные трудности, колонии росли и расширялись. Со временем обжитые территории потребовали новых рабочих рук, и транспорты один за другим стали отчаливать от орбитальных станций Земли, везя колонистов к их новой родине. Правительство всячески поддерживало и поощряло политику освоения новых миров, одним махом решая сразу две основные проблемы: отселение людей с перенаселенной планеты и восполнение истощенных природных ресурсов за счет колоний. Программа освоения новых миров была расписана на десятилетия вперед и стала бы тормозом для дальнейшего исследования космоса, если бы на Гео не нашли ранее неизвестный минерал женич, названный так в честь фамилии ученого Евгения Женича, первым обнаружившего его свойства. При добавлении этого минерала в ракетную сталь она становилась прочнее и легче почти в три раза по сравнению с лучшими образцами, полученными за последнее десятилетие. Космические корабли стали вполовину легче, за счет чего на треть увеличились в размерах, но даже не это было главное, а то, что затраты на производство подобной ракеты уменьшились почти на тридцать семь процентов. Необыкновенные свойства минерала подтолкнули человечество к дальнейшему штурму космоса.
Сначала разведчики находили пригодную для заселения планету, затем шел период формирования части территории под нужды людей, правда, в основном это ограничивалось нахождением мест, соответствующих определенным жизненным параметрам и их зачистке от наиболее зловредных существ (остальное колонисты сами доделают, ведь им там жить – так считали в ведомстве, отвечающих за колонии). Затем закладывались основы нескольких поселков и стартовой площадки, а власти тем временем вели набор будущих колонистов. Как только строители давали отмашку, транспорты с поселенцами брали курс на вновь открытую планету. Люди, обживаясь и осваиваясь на новом месте, направляли свои усилия на исследования недр и поиски полезных ископаемых, а также на исследования образцов местной флоры и фауны. Это было их первоочередной и жизненно важной задачей. Сумев доказать исследованиями и данными геологоразведки свою ценность для планеты-матери, колонисты могли рассчитывать на более частые и льготные условия поставки всего необходимого для освоения новой планеты. Но так везло далеко не каждой колонии. Истории освоения планет известны не только победы, но и поражения. Погибли две колонии-поселения. В народе ходили слухи, что их просто бросили на произвол судьбы, когда стало известно, что запасы полезных ископаемых, которые там были обнаружены, малопригодны и нерентабельны, хотя в официальных бюллетенях было заявлено: люди погибли в результате эпидемий, после чего был объявлен запрет на колонизацию этих планет.