Странник
Шрифт:
– Бери, девочка. Ты заслужила. А теперь иди, – я решил не затягивать прощание.
– Пока.
– Пока, Тата.
Ее глаза отчаянно захлопали, стараясь скрыть влагу, начавшую собираться в уголках глаз, но она была волевой, сильной девчонкой и умела контролировать свои чувства. Губы, сжавшись в тонкую, жесткую линию, тут же преобразили ее лицо. Трудно было поверить, что это жесткое и циничное выражение принадлежит не взрослой женщине, а девочке-подростку.
Глава 9
На следующее утро в составе взвода я стоял на плацу
В утреннем, прозрачном как слеза воздухе особенно громко и отчетливо звучали слова нашего командира:
– Я – ваш командир, а вы мои бойцы. Мы члены одной семьи. Вы пришли сюда добровольно, оставив семью и дом, чтобы защитить от наглых посягательств нашу свободу и демократию. Верю, вы с честью пройдете этот трудный путь! Вы пока не ощущаете себя героями, но уже совершили свой первый подвиг, став в ряды защитников отечества! В столь трудный для…
– Еще несколько минут подобного трепа, и я засну стоя, – почти не двигая губами, прошептал мой сосед по строю. Массивный дядька, старше меня лет на десять, с грубым, словно вытесанным при помощи топора лицом.
Я с интересом посмотрел на него. Умение говорить подобным образом явно требовало большой практики.
– …Пока война имеет позиционный характер. Прямые столкновения эпизодичны и имеют вид пограничных конфликтов. Военные действия, замаскированные под мятеж, сейчас идут только в одном мире. На Ганимеде. Но близок час… – Тут я отвлекся на низко пролетающий вертолет и некоторое время провожал его взглядом. – Наш взвод должен быть подобно штыку в руках умелого солдата – острым, закаленным, смертоносным!!
– Эк его занесло, – прокомментировал мой массивный сосед окончание речи командира взвода, а я подумал: «А что такое штык?»
Вдохновив нас, но главным образом себя, раскрасневшийся лейтенант позволил себе секундную передышку, а затем продолжил свою «зажигательную» речь:
– Бойцы, вам дано четыре месяца на прохождение курса. От вас требуется полная отдача! Делайте что должны, а армия, в свою очередь, даст вам все, что нужно! – После очередной короткой паузы он закончил речь словами: – Теперь я передаю вас сержанту Бергу, моему заместителю!
Он отошел в сторону. На его место шагнул незнакомый сержант, четко развернувшись на каблуках, отдал честь лейтенанту:
– Сэр!
Тот лихо откозырял в ответ:
– Принимайте взвод, сержант!
– Есть, сэр!
Не успел лейтенант повернуться к нам спиной, как взгляды всего взвода скрестились на штаб-сержанте в ожидании новой речи, но тот предпочел обойтись без нее. Вместо этого, подойдя к краю строя, он стал медленно идти вдоль него, внимательно вглядываясь в лица. Первую остановку сделал перед моим говорливым соседом. Чуть приподняв голову, сержант посмотрел ему прямо в глаза:
– Ты, похоже, не эта зелень. Где служил, солдат?
– Батальон тяжелого оружия. База «Кроки», сэр! – отчеканил тот. – Рядовой первого класса, сэр!
– Сам ушел или тебя ушли?
– Сам ушел, сэр! Два контракта, сэр!
– Хорошо, – как-то неопределенно буркнул сержант, отходя от него.
Вычислив таким способом еще четырех солдат, ранее служивших в армии, он окинул остальных презрительным взглядом. После чего, заложив руки за спину и расправив плечи, начал говорить:
– Все эти четыре месяца вам лучше постараться выполнять все, что положено делать солдату! В этом случае я сделаю вид, что меня вообще нет на свете! Если же вы не будете делать то, что положено, ваша жизнь станет хуже любого ночного кошмара! Запомните это раз и навсегда! Мои слова – это положения устава для вас! А армейский устав для солдата – та же Библия!
Затем последовала долгая пауза, во время которой сержант обвел нас цепким и тяжелым, словно налитым свинцом взглядом, задерживая его на каждом лице.
– Для начала дам вам один совет! Забудьте, кем вы были на гражданке и чему вас учили! Вы здесь не личность, а винтик военной машины! Если поймете это сразу, будет легче служить! Теперь о свободе слова, воли и тому подобной ерунде – забудьте! Думать и решать за вас буду я! И только я!
Я слушал его предельно внимательно, стараясь понять и разложить все, о чем он говорит, по полочкам в своей голове, чтобы затем найти наиболее оптимальный вариант решения задачи. Сержант, в отличие от лейтенанта, показался мне более жестким и практичным человеком, умеющим добиваться своего. И не только словами! С таким и квадратное покатишь, будто оно круглое! Закончив речь, сержант снова пошел вдоль строя, иногда останавливаясь напротив кого-нибудь из нас и говоря:
– Ты! Первое отделение! Ты! – ткнув в меня. – Второе…
Из каких соображений он исходил, распределяя нас таким образом, для меня до сих пор остается загадкой. Через пять минут последовал следующий приказ:
– Командиры отделений, построить своих людей!
Сержанты, словно пастухи, разбили наше стадо на три маленьких, а потом выстроились вместе с нами.
– Сэр! Первое отделение построено! Сэр! Второе отделение… – понеслись над плацем доклады командиров отделений.
– Взво-о-д!! Смирно!!
После всего пережитого армия показалась мне вроде норки для зверька, сумевшего в последнюю минуту ускользнуть от охотника. Первое время я внимательно присматривался к своим непосредственным начальникам, пытаясь понять, что они за люди и какой линии поведения в отношении них надо держаться, чтобы находиться в «золотой серединке». Не то чтобы я боялся муштры, как называло ее большинство наших новобранцев, просто мне надо было понять суть того, что от меня хотят. Того требовал мой склад ума, привыкший к математическим расчетам и построению логических цепочек, чтобы затем создать алгоритм поведения в соответствии с уставным вариантом.