Странник
Шрифт:
Две снекки пристали не к левому берегу Невы, а встали почти напротив — у Харар-эйан, Заячьего острова, чье старинное название сохранилось и тысячу с лишком лет спустя. Оно и понятно, остров окружен со всех сторон рекой, значит никакая нечисть с большой земли не проберется: «твари с холода» страсть как боятся проточной воды. Леса в дельте, как известно, место неприветливое, мало ли — лучше будет остеречься, особенно на ночевке.
Трюггви вначале покричал, но когда стало ясно, что его призывов не слышат, споро развел костерок и дал сигнал дымом: обычная практика, если желаешь привлечь к себе внимание корабельщиков. Спустя четверть часа снекка подошла к вдающемуся в воду гигантскому
Лица почти сплошь знакомые. Кетиль, сын Орма, кормчий Торстейн по прозвищу Гюлльскег, Рунольв-охотник, двое братьев — Оттар и Оддлейв Биргирссоны. Еще полдесятка неизвестных — у Рёрика-сэконунга в дружине ротация кадров постоянная, ремесло-то далеко не самое безобидное, потери случаются. А ходить под рукой такого знатного человека и удачливого воина как Рёрик из рода Сёльдунгов — большая честь.
Попутно выяснилось, что сам Рёрик остался в Альдейгьюборге: отвезти товар в Викборг дело немудрящее, дружинный кормчий с молодежью управятся запросто. Тем более, что ожидать нападения на самой Неве или в заливе сейчас не приходится — любого наглеца осмелившегося на грабеж отыщут и пристукнут совместными усилиями: нынешние купцы это вам не тучные итальянцы эпохи Возрождения, в шелках и бархате с золотом, а суровые бородатые дяди с острыми клинками. Если разозлить — в такую лютость впадут, что хоть за Край Мира беги. Хотя, не исключено, достанут и оттуда. Эти могут.
Дорога оказалась необременительной — день на веслах и под парусом вверх по реке к истоку, остановка на Ореховом острове, где норманны держали один из форпостов, закрывающих вход в Ладожское озеро, поутру снова в путь: через непредсказуемое Нево, вдоль южного берега к Волхову. Серега был немало удивлен, отметив, что Волхов сейчас «течет вспять», сиречь от Ладоги к Новгороду — пришлось расспрашивать Трюггви, который объяснил, что лето выдалось жаркое, уровень воды в Ильмене низкий, оттого и направление течения реки изменилось. Так случается. [2]
2
Реальный исторический факт, зафиксированный в «Новгородской летописи» младшего извода. Река Волхов действительно могла летом менять направление течения из-за подпора водами притоков.
К вечеру впереди справа показался и сам Альдейгьюборг, в изводе на современный русский — Город Волны.
Приехали, Сигар-бонд. Добро пожаловать.
— Славик, будь добр, принеси из прихожей старые рекламные газеты, расстелим на столе, — Алёна задумчиво рассматривала Серегины приобретеньица. — И резиновые перчатки прихвати, в ванной комнате валяются…
— Чего вы боитесь? — не понял Иван. — Зачем перчатки? Останки очень старые, на костях нет следов разложившихся тканей. Уверяю, опасности не больше, чем при работе с материалами из Зоологического музея.
— Простите Ваня, это на уровне рефлекса. Очень уж противно выглядит.
— А по-моему наоборот, восхитительно.
— Вы эстет, как погляжу…
Пока Серега постигал у даниров хитрую науку «внедрения» в историческую реальность, прочие концессионеры ломали головы над трофеями, вызвавшими у Алёны острую неприязнь. Для сортировки и подробного изучения использовали круглый стол гостиной комнаты — все двадцать восемь образцов были аккуратнейшим образом разложены в рядки, после чего филологесса взялась за
Два неплохо сохранившихся черепа, фрагменты челюстей, зубы, несколько крупных костей скелета. На первый взгляд ничего особенного, за одним исключением: любой человек, пусть даже весьма поверхностно знакомый с анатомией и биологией, сразу бы сказал — эти остовы не принадлежат ни одному из живых существ ныне обитающих на Земле. Да и крайне сомнительно, что хоть один специалист-палеонтолог опознает в них древних ископаемых.
— Хотелось бы увидеть, как оно выглядело при жизни, — Иван погладил пальцем один из черепов. — Ума не приложу, что за ветвь эволюции, но точно не млекопитающее.
— Рептилия? — предположил Славик. — Тоже нет. Равно и не насекомое.
Голова дивного зверя напоминала формой полуторалитровую бутылку от минеральной воды — уплощенный конус длиной не больше сорока сантиметров оканчивающийся гребнеобразным резцом-зубом со стороны пасти и десятком изогнутых рожек-крючков там, где должны начинаться шейные позвонки. Глазницы (впрочем, глазницы ли это?) выглядели глубокими желобками в кости, по три справа и слева. Нижняя челюсть отсутствовала, но Иван вдруг сопоставил четыре отдельные парные кости в виде крючьев-зацепов и углубления под «скулами», сложил рядом и уродец принял относительно завершенный облик.
— Батюшки светы, это ведь подвижные мандибулы, — сообразила Алёна. — Острые как бритва! Если соблюдать привычные нам пропорции, существо должно быть размером с крупную собаку, наподобие мастифа или даже ирландского волкодава… Хищник?
— Явно не травоядный. Серега тоже хорош — мог бы в записке сообщить, где отыскал эти сокровища!
— Где-где, — буркнул Славик. — Известно где, на той стороне. В антикварных магазинах ничего подобного не купишь, особенно учитывая необычные свойства кости — стекло режет, с ума сойти. Тут собраны кости нескольких разных организмов, ясно как день. Причем все твари вылезли из «репинской» Двери и подохли или были убиты уже в нашем мире. Отлично понимаю Трюггви, утверждающего, будто леса «испорчены» — увидишь перед собой такую чупакабру, седым останешься. Если ноги унесешь.
— Остается надеяться, что прошлым годом мы сумели на некоторое время дестабилизировать «червоточину» и нашествие зверюг прекратилось, — понимающе кивнул Иван. — На худой конец, страшилищ стало поменьше. Я догадываюсь откуда взялись сувениры: емь народ может быть и дикий, но отношение к «волшебному» или «потустороннему» у финнов более спокойное, чем у даниров со славянами. Славик, пока я Питере, давай навестим Старого и его семейство? Алёна Дмитриевна, не желаете сопроводить нас в качестве толмача? В свете новых обстоятельств, мы обязаны знать, что происходит в субъективном времени — вторая «червоточина» должна оставаться под наблюдением.
— Я к репинской Двери больше не пойду, — отозвался Славик. — Хватило единственной попытки, во второй раз нам попросту оторвут головы.
По данному вопросу Иван возражать не стал и против обыкновения над страхами аргуса не позубоскалил. Не тот случай. «Неидентифицированная» Дверь на северном берегу Финского залива представляла безусловную и реальную, а вовсе не мнимую опасность — достаточно вспомнить декабрьский «прорыв» 2008 года, поставивший на уши все спецслужбы Санкт-Петербурга, и захватывающую, но далеко не самую результативную экспедицию к «червоточине» в исторической реальности, организованную Иваном. Уцелели тогда чудом, а Сереге пришлось два с половиной месяца лечиться в закрытой частной клинике во Франции — спасибо мсье Жоффру, профинансировал.