Странник
Шрифт:
— Ты в порядке? — его голос был настороженным. – о чем ты, блядь, постоянно думаешь?
— Я в порядке, — соврал я, сжимая руль до побелевших костяшек.
– Хрена с два в порядке. Она замужем! Ясно? И если ты не удержишь свой член в штанах будет скандал, и он утянет в могилу нас обоих.
– Заткнись на хер!
Мы подъехали к заброшенной дороге за городом. Трубы, грязь, камни — всё, что нас интересовало, находилось под этой грёбаной землёй. Водосточная система здесь была старой, забытая всеми, кроме нас. Трубы вели к катакомбам Сан-Лоренцо, через которые вода уносила весь мусор, скрывая его в подземельях. Там мы и спрятали бриллианты. Глубже некуда. Где никто не
– Они здесь наши камушки…, - пропел Начо потирая руки.
— Я тебя, блядь, за язык не тянул, — выплюнул я. — Эти камни — наша свобода. Без них ты — труп, Начо. И я тоже.
Начо первым выскочил из машины, и я последовал за ним. Мы спустились в узкую дыру в земле, где старые железные трубы вели к ещё одной трубе, которая должна была быть нашим хранилищем. Должна была.
— Ну, что там? — крикнул я, пока Начо проскользнул внутрь трубы.
Он замер на мгновение. Я почувствовал, как во мне всё застывает. Он вынырнул из отверстия и выругался. Слишком громко. Слишком разочарованно.
— Черт возьми...
— Что? — рыкнул я, подходя ближе. — Не молчи, ублюдок.
Начо схватил меня за плечо и втащил в трубу. Грязь, вода, вонь — всё это накрыло меня с головой. Мы продвинулись ещё на несколько шагов внутрь, и я увидел то, что заставило моё сердце остановиться. Труба прорвана. Прямо на месте, где были бриллианты. Вода ринулась с дикой силой, унося с собой всё, что было внутри. Камни. Наши чёртовы камни.
— Трубу прорвало, — прорычал Начо, стискивая зубы. — Вода унесла их прямо в катакомбы.
Катакомбы. Проклятые катакомбы под городом. Закрытые властями. Нам туда не пробраться.
— Мать твою... — я почувствовал, как ярость накрывает меня волной. Я ударил по стене трубы с такой силой, что мои костяшки покрылись кровью. — Нам хуй теперь добраться до них, понимаешь? Хуй, Начо!
Он стоял, смотря на воду, которая исчезала в темноте водостоков.
— И что теперь? — его голос звучал тихо, как если бы он осознал всю глубину нашего падения.
Я развернулся и вышел наружу, где воздух бил в лицо пыльными потоками. Мы в полной жопе. Эти чёртовы бриллианты теперь где-то там, в подземельях, которые нам закрыли. Я замер на мгновение, пытаясь осознать произошедшее. Эти чёртовы катакомбы... Бриллианты, за которые я был готов убить, были унесены туда, где у меня не было никакого шанса их достать.
— И как мы теперь их найдём? — спросил Начо, нервно оглядываясь.
— Никак, — прорычал я, чувствуя, как во мне закипает ярость.
Катакомбы были закрыты властями города. А я оставался без ничего. Мы потеряли всё. Я сжал кулаки, чувствуя, как во мне закипает дикая ярость. Всё рушилось. Эти проклятые бриллианты ускользнули от нас, словно песок сквозь пальцы. Это была катастрофа. Но не единственная катастрофа в моей жизни. Другая меня ожидала в проклятом Сан-Лоренцо. Куда мы вернулись ни с чем. Без единого плана найти камни. Мы проезжали мимо ресторана и я тормознул машину.
– Садись за руль, я скоро буду.
Выпрыгнул на дорогу и пошел в сторону ресторана.
– Дуррррак, какой же дуррррак! – проревел мне вдогонку Начо.
Я не знал, как долго стоял там, глядя на проезжающие машины, слушая тихий гул города. Всё кружилось в голове, как ядовитый туман, но только одна мысль пронизывала меня насквозь. Она! Анжелика! Она была ядом. Сладким, горьким ядом, который я выпил до дна, и теперь не мог избавиться от его вкуса. Мои мысли, мои руки, моё тело — всё горело от желания увидеть её, коснуться, владеть. Трахать до бесконечности, ласкать, лизать, долбиться со всей мочи, метить собой. И каждый раз, когда я видел её с Рафаэлем, моё сердце разрывалось на куски.
Она сидела с ним за столом прямо сейчас. За обедом. Я увидел их. Её красивое до едкой боли лицо, услыхал её чёртов смех, её улыбка, брошенная Рафаэлю, как нож в спину. Он держал её за руку. Его пальцы обвили её запястье, как цепи. Собственечески, нагло. Хотелось оторвать ему пальцы. Урод. Я же сказал не трогать ее. Мудила. Меня начало колотить от ярости. Сердце билось так сильно, что я чувствовал, как оно взрывается в моих ушах. Я не мог этого вынести. Я не мог видеть её с ним. Слышать, как она смеётся. Видеть, как её глаза светятся рядом с этим ублюдком. Рафаэль. Мразь, которая не заслуживала её. Он был сукиным сыном, который не только хотел мою женщину, оно охотился за ее состоянием. Я не верил его искренние чувства. Он не мог её любить так, как я. Он не знал, как она дышит, как её сердце бьётся, как она стонет по ночам от одной мысли обо мне. Как она кончает, когда внутри ее тела мои пальцы, мой язык, мой член.
Я зашёл в ресторан, не в силах больше стоять снаружи. Шёл, как зверь, готовый к прыжку, чувствуя, как ярость разрывает меня изнутри. Они сидели за столом, обедали с её отцом. Они были слишком поглощены собой, чтобы заметить меня. Но не она. Анжелика увидела меня сразу. Наши глаза встретились, и я почувствовал, как её улыбка замерла на полуслове. Её лицо побледнело, как если бы она увидела призрака. Но я не был призраком. Я был её судьбой. Я сел за соседний стол, не сводя с неё взгляда. Каждый её жест, каждая улыбка в сторону Рафаэля — всё это убивало меня. Она знала, что я наблюдаю. Она знала, что я здесь ради неё. Что я рискую…кто угодно мог видеть, как я пожираю ее взглядом. Но мне сегодня было насрать. Я дошел до какой-то адской точки.
Её руки дрожали, когда она поднялась из-за стола. Я знал, что она пойдёт в туалет. И я пойду за ней. Она сделала всё, чтобы не привлекать внимания, но я видел её страх. Видел, как её сердце билось в унисон с моим. Я чувствовал, как её ноги дрожат, когда она открыла дверь в женский туалет. Я поднялся и пошёл за ней. Молча. Тяжело дыша.
Дверь в туалет была приоткрыта, и я проскользнул внутрь так, чтобы никто не заметил. Внутри было темно, только лампа над зеркалом освещала помещение тусклым светом. Я увидел её спину. Она стояла у раковины, её руки сжимались на холодном кафеле, как если бы она пыталась удержаться чтобы не утонуть в бездне…нашей бездне безумия. Но она уже тонула. И я был тем, кто тянул её на дно. Я не мог больше сдерживаться. Я подошёл к ней сзади, схватил её за руку и резко потянул к себе. Она вскрикнула от неожиданности, но я закрыл её рот рукой. Её глаза были широко раскрыты, приоткрылись ее губы и подернулся поволокой взгляд. Я прижал её к стене, сдавливая хрупкие руки так сильно, что её пальцы побелели.
— Что ты творишь? — прошипел я, чувствуя, как мои губы почти касаются её кожи. — Что ты делаешь с ним? Почему ты с ним? Какого черта он прикасается к тебе?
Она не сказала ни слова. Только посмотрела на меня. Слёзы блестели в ее глазах, но я не мог остановиться. Я был сломлен. Если она позволит ему – я сдохну!
— Ты принадлежишь мне, слышишь? — продолжал я, задыхаясь от собственных слов. — Мне, а не ему.
Она не сопротивлялась. Она знала, что это правда. Я увидел её губы, дрожащие от боли, от желания, и не смог больше сдержаться. Наши рты впились друг в друга, как два острых лезвия, которые прорезали эту чёртову реальность.