Странности

ЛисА

Монстры ошибок прошлого – это вам не хухры-мухры!

Не стоит жалеть. Упустил момент? Ничего страшного, значит в другой раз уж точно все получится, все успеется, и не нужно тоннами проливать горькие слезы. И ошибки нужны для того, чтобы строить башенку достижений. Каждая ошибка – это кирпичек. Чем больше кирпичей, тем больше будет дом, башня, да даже баня! Что душе угодно! И рано или поздно все получится. Ошибки-кирпичики приведут к цели.

Главное не опустить руки, пошире открыть глаза и понять, что еще многое впереди.

Злобно-умилительных монстров нужно гнать поганой

метлой подальше. И следует хорошенько думать, прежде чем решать, куда шагнуть – назад, вперед, влево или вправо, чтобы уж точно не появлялось сожалений.

Глубоко вдохнув, чтобы задержать на всякий случай дыхание, и зажмурившись для придания себе уверенности, мальчик шагнул в яркий свет и остановился. Ничего не произошло, он просто стоял в удивительно большом туннеле переливающимся семью цветами, как до этого волшебная радуга. А ведь раньше проход казался настолько узеньким, настолько тоненьким, что поместиться в нем, на первый взгляд, было попросту нереально.

Впереди, совсем рядом, в паре шагов была дверь, обычная, деревянная, но кажущаяся совершенно новой. Ручка ее была немного кривой, но прочной, металлической, пусть и с облупившейся золотой краской.

Совсем новая дверь и старая ручка – забавно.

Ничего не оставалось сделать, как прикоснуться к этой дверной ручке и повернуть ее. Дверь немного приоткрылась, и крохотные белые огоньки засветились на пороге. Никакого страха, только еще большая заинтересованность странным местом.

А еще мысли будто окунули в стакан с газировкой и их теперь щекотали пузырьки, всплывающие наверх. Шипящие, жужжащие пузырьки… или мысли…

Иногда так бывает, что в голове сидит мысль и жужжит, жужжит, жужжит, напоминая о своем присутствии. Она буквально всеми возможными способами привлекает к себе внимание, но стоит это сделать, заинтересоваться ею в полной мере, как она тут же пропадает. Забывается, будто и не существовала, но все же остается послевкусие от ее пребывания в голове, неприятное, заставляющее вспоминать то, что так настойчиво добивалось внимания.

А еще направился, к примеру, в другую комнату за какой-нибудь вещью, но стоит только пройти короткий путь – всего каких-то пару метров, как уже забываешь, зачем в общем-то шел и просто стоишь, не зная, что же делать – отряхнуть противное оцепенение и заняться уже другим делом или попытаться вспомнить изначальную мысль?

Это чувство тоже было знакомо многим людям, и оно заставляло недовольно хмуриться и кривить губы в неудовольствии, а иногда и злости.

Вот такое же чувство, будто забыл что-то важное, к примеру, то зачем зашел в это удивительное, прекрасное место, следовало по пятам за мальчиком. Он шел по волшебному коридору, не принадлежащему реальному миру, и смотрел на удивительные стены, уходящие высоко-высоко, туда, где ничего невозможно было увидеть. Но какая-то мысль не давала покоя, только вот какая он совершенно не помнил, а может уже и не знал. С возрастающим любопытством малыш рассматривал уходящие в темноту каменные своды

«Наверное, только с тем устройством… как же его… лупа кажется, и можно увидеть, что же на потолке», – думал он и едва ли с не открытым ртом прикасался своими слегка пухловатыми маленькими ладошками к стенам, сверкающим невозможно фантастично, сменяющих один цвет на другой. Как и небеса в одном из загадочных миров. Не так ярко, но все же так красиво, словно в этом камне замурованы маленькие звезды.

И даже пол был необычным, хотя в нем ничего не светилось и не сверкало, но он казался не таким простым, обычным как в любом другом месте. А еще наступая на него, не ощущалось твердости. Чем больше наступал на него мальчик, тем больше казалось, что пол под ногами, будто матрас на кровати – пружинит и так и хочется на нем немножко попрыгать, пока никто из взрослых не видит.

Но коснуться хотелось не только лишь стен – нежно переливающихся синими тонами, детское внимание может привлечь все что угодно и в том числе пол, выложенный плиточками.

Едва пальчики коснулись того, что должно было быть холодной плиткой, губки мальчика забавно округлились буквой «О». Милое, доброе, чудное «О». А пол оказался очень-очень мягким, а вовсе не таким как принято, твердым. От него исходило тепло, не жар, а именно тепло.

Кто-то раскошелился, когда стелил столь необычный вариант подогревающегося пола из булыжников. Не в одну копеечку все это влетело, так точно. Богач! Богач! Безумный богач, которому никак не развеять скуку привычными людям делами.

Вдруг что-то хлопнуло, громко так: «Хлоп! Бух!». Где-то недалеко что-то упало, а может что-то или кто-то стукнулся.

– Как же много света! – пожаловались в полный голос. – Совершенно невозможно пройти! И кто только включил все лампы? Бессовестные наглецы! Нет, ну вы только подумайте, какая дерзость со стороны тех, кто сделал это!

Ребенок пошел на голос. Потихоньку, боясь того, что человек отругает его за нахождение в туннеле. Но было так интересно, кто же и что же скрывается за очередным поворотом.

А стоял там мужчина. Несомненно, именно мужчина, низкий голос и фигура точно принадлежала взрослому человеку. Он нагнулся и схватил с пола шляпу, не спеша, впрочем, надевать ее. Покрутил в руках, перевернул и вытянул руки вперед, высунув кончик языка изо рта. Довольно странное поведение взрослого. Мужчина и не думал надевать шляпу, любовался ей, чуть сузив выпученные глаза.

Можно было подойти поближе, спрятавшись за небольшой выступ стены, чтобы видеть и слушать получше, что и было сделано сию же секунду. Тихонечко, буквально на цыпочках прокрасться за выступ и выглянув немного из-за стены – не так сложно, как может показаться. И никто не заметил.

Выглянув совсем немного из своего укрытия, мальчик прислушался к резким словам, вырывающимся у смешного взрослого.

– У-у! Как же плохо! Очень-очень-при очень плохо! Нельзя так, – погрозил смешной взрослый пальцем молчавшей шляпе, внимательно выслушивающей все предназначенные для нее ругательства. – Не исчезай вот так просто!

Никто не ущемлял прав шляпы, их было у нее очень много. Она имела право сидеть на голове, а еще быть вычищенной до блеска и натертой специальным средством и выделенной для этого тряпочкой.