Странные люди
Шрифт:
– Как спалось? – поинтересовался тип.
– Спасибо, плохо.
– Это мой… дядя… четвероюродный.
– Из Караганды, - вспомнила зачем-то Елена.
– Что снилось?
– А вам какое дело? И вообще… мы опаздываем.
– Я провожу, - сказал дядя из Караганды и руку протянул. – Сумку давай… давайте.
Елена и дала. Во-первых, дядя не походил на человека, который с радостным воплем скроется в лесочке, чтобы сжечь журнал отработок. Во-вторых, сумка сегодня казалась еще более тяжелой, чем вчера. В-третьих, времени
Да и… пахло от него приятно.
Странно. И смутно знакомо. Запах этот едва уловимый успокаивал, что, наверное, тоже должно бы подозрения внушать. Но Елена устала, да и электричка опять же…
– Елена, - представилась Елена, потому что Лялечкин, плетшийся сзади с видом полным тоски, явно не собирался знакомить её с дядей.
– Елизар… магистр…
– Биологических наук, - подскочил Лялечкин. – Специалист по анатомии…
– Специалист? – Елена прищурилась.
А дядя из Караганды нехотя кивнул.
– Что ж… рада, что будет кому позаниматься…
Она вдруг поняла, что не помнит имени Лялечкина. Вот совершенно.
– Есть сложности? – Елизар обернулся, одарив Лялечкина хмурым взглядом.
– Да как сказать… с одной стороны его рисунки на редкость точны, даже великолепны…
Мальчишка прямо расцвел от похвалы.
– С другой стороны, с его обмороками в анатомичке явно надо что-то делать. Ладно, раз или два… это понять можно. Но как он собирается учиться, если от одного вида крови бледнеет.
– Мы над этим поработаем, - почему-то прозвучало так, что Елена даже усовестилась. – Это дело привычки.
– Совершенно с вами согласна.
На станции было людно.
Елена раскланялась с Марьяновной, что спешила на городской рынок с урожаем ранней клубники. И с Петровым, который тоже вез клубнику, а потому поглядывал на Марьяновну хмуро, видя в ней конкурента. Перебросилась парой слов с соседкой. И ответила на приветствие Ангелины, которая прежде-то до приветствий не снисходила. А тут и поднялась даже, и подошла, правда, стало сразу понятно, что интересовали Ангелину не дела Елены, но четвероюродный дядя Лялечкина.
– Доброго дня, - промурлыкала она, протянув тонкую руку, украшенную пятеркой звонких браслетов и когтистым маникюром со стразами. – Всегда приятно видеть нового человека в наших краях.
– Доброго, - Елизар хмуро посмотрел на Ангелину. На руку. И снова на Ангелину. Вздохнул тягостно и, изобразив поклон, руку поцеловал.
Надо же…
Удивилась не только Елена. Ангелина икнула.
А потом почему-то побледнела. И руку за спину убрала, должно быть, впечатлившись манерами.
– О! Новые люди! – Светка Воронцова, как всегда, прискакала перед самым, считай, прибытием электрички в сопровождении старшего сына и двух чемоданов на колесиках. – Слышали, у нас маньяк завелся!
Это Светка произнесла с обычным своим энтузиазмом.
– Врут, небось, - отозвалась тотчас Марьяновна, которая Светку недолюбливала. Из-за энтузиазма и еще потому, что клубника у Светки росла большая, сочная и куда более конкурентоспособная, чем у самой Марьяновны.
– Вчера снова женщина пропала! Из «Светика». Ко мне из полиции приходили, - Светка указала сыну, молчаливому долговязому подростку на место рядом с собой. – Спрашивал, не видела ли чего…
«Светик» - это «Светлый путь» надо полагать.
Соседний садовый кооператив.
– Точно! Еще по осени писали, что девчонки эти, - подхватил Петрович. – Студентки которые… в лесу заблудились.
Эту историю Елена помнила крайне смутно, поскольку пребывала в стадии активного развода с переездом вкупе, но за консультацией к ней не обращались. Стало быть, тел пропавших не найдено.
– Точно маньяк.
– Ах, какой ужас, - томно произнесла Ангелина, прижимая руку к груди. И почему-то посмотрела на Елизара. Светка тоже на него посмотрела, но скорее из простого человеческого любопытства, чем из намерения завязать близкое знакомство. Все-таки, помимо пятерых отпрысков у Светки и супруг имелся, где-то там… главное, что вскоре на Елизара смотрели все.
И Лялечкин тихо-тихо произнес:
– Это мой дядя… четвероюродный. Он недавно приехал.
К счастью, подошедшая электричка избавила от необходимости продолжать беседу.
Часть 2. О сложностях преподавательской работы
Часть 2. О сложностях преподавательской работы
В поезде, который пах железом и людьми, качало и гремело, и грохот этот, качания и гром изрядно мешали сосредоточиться на мыслях. Еще и слабость то и дело накатывало. Тело, поздно спохватившись, осознало себя в новом мире и теперь спешило приспосабливаться к нему.
Потому бросало то в жар, то в холод.
Зубы ломило. И в целом ощущение было премерзостным. И даже когда Лялечкин приоткрыл окно – и ведь не просил же Елизар, сам догадался – легче стало ненадолго.
– У вас жар, - женщина, до того сидевшая напротив, наклонилась и положила рук на лоб. А потом нахмурилась, но руку не убрала, хотя сила и качнулась к ней. И даже впиталась в кожу – контроль при адаптации тоже страдал. – Горло болит? Насморк?
– Это… просто… после перехода.
– Перелета, - поправил Лялечкин. – Дядя плохо переносит дальние поездки.
Руку она убрала, но не побледнела и не поспешила вытереть платком. Странная… или это контакт с нежитью так сказался?
Женщина, забрав сумку, нырнула в неё, и что-то там шебуршалась, перекладывала, а потом достала пластинку с розовыми пилюлями и бутылочку воды.
– Выпейте две. Температуру собьет, но вам не стоило из дома выходить.
Не стоило.
Но батон закончился, не говоря уже о сыре. А магазина в поселке не имелось. И в другое время он бы потерпел, конечно, но не после перехода.