Странные приключения Ионы Шекета. Книга 1
Шрифт:
Я открыл глаза и к своему ужасу обнаружил, что лежу на Арии Кутузовой, а бедная Ария распростерлась на полу моего кабинета, рядом валяется перевернутый стул, а кукла с разорванным подолом висит головой вниз на торчащем из потолка синтезаторе воздуха.
— Простите, ради Бога! — воскликнул я, поспешно поднимаясь и приводя в порядок одежду — не только на себе, но и на Арии. — Видите ли, я сел на ваше плечо… То есть, не я, а бабочка… То есть, конечно…
Я вконец запутался и, стянув с синтезатора аппарат для стратификации инкарнаций, осторожно положил его на стол, стараясь не нажать случайно ни на нос, ни на глаза.
— Я понимаю, — улыбнулась Ария Кутузова. — Но зачем вы выбрали вторую инкарнацию? В облике Ванги или хотя бы наложницы вам было бы куда удобнее…
— Вы так думаете? — спросил я.
— Уверена! — воскликнула Ария. — Быть женщиной не так плохо, как воображают некоторые мужчины.
Я не стал ввязываться в вечную, как мир, дискуссию и сказал:
— Замечательное изобретение! Как вам удалось? Послушайте, милая Ария, я, конечно, дам положительное экспертное заключение, и вы получите свой патент. Но при одном условии! Мы должны вместе работать над усовершенствованием прибора. Мои знания инкарнаций и ваш технический гений…
— Согласна, — сказала Ария Кутузова так быстро, будто я просил ее стать моей женой.
Не прошло и часа, как все документы были оформлены, счастливая Ария стала обладательницей вожделенного патента, и мы направились в институтский буфет, чтобы за чашкой гнусного церерского кофе обсудить дальнейшие планы.
ПЛАНЕТА-ЩУПАЛЬЦЕ
Игнас Бурбакис мне понравился. Он понимал, что мое время дорого и потому не тянул: назвал себя, объявил о желании получить патент, в общем, ясно было, что человек не впервые имеет дело с экспертами.
— Я изобретаю планеты, — заявил Бурбакис. — Восемнадцать язапатентовал в галактике Золотой Ветви, еще тридцать одну в галактическом скоплении Воплей Каузарских, еще…
— Не нужно перечислений, — очень тактично прервал я клиента. — Я вам безусловно верю. Правда, не вполне пока понимаю, что значит — изобретать планеты. Планета по определению есть твердый шар, светящий отраженным…
— Это грубейшая ошибка астрономических справочников! — воскликнул Бурбакис. — Да, планеты не светят собственным светом, они слишком холодны. Но почему — шары? Вы, Шекет, побывали на сотнях планет нашей Галактики…
— А также на десятках планет в других галактиках, — скромно добавил я, чтобы не отклониться от истины.
— Вот видите! И везде вы видели простые, как формула квадратного трехчлена, шарики. Вам не было скучно?
Скучно? О какой скуке говорит Бурбакис, если каждый мир обладал своим запасом загадок, странностей и опасностей, от которых порой хотелось бежать на другой край Вселенной?
— Мне не бывает скучно! — заявил я. — Однако, какое это все имеет отношение к вашему изобретению?
— Прямое! Хочу запатентовать планету, отличающуюся тем, что она имеет форму вытянутых в пространстве нитей, которые можно завязывать узлом, располагать в любом направлении, разрывать, соединять и вообще делать все, что позволит фантазия изобретателя и законы механики.
— Гм… — протянул я, — и по-вашему, эту огромную тянучку можно назвать планетой?
— Кто скажет, что это звезда, пусть первым бросит в меня камень! — воскликнул Бурбакис.
— На звезду ваше изобретение похоже еще меньше, — согласился я. — Но, уважаемый господин, мы в нашем Бюро не выдаем патентов на идеи, как бы они ни были замечательны. Мы регистрируем изобретения, которые могут быть воплощены в металле, энергоне или, на худой конец, в камне.
— Уважаемый господин эксперт, — сухо сказал Бурбакис, — я не продаю идеи.
Планета, которую я намерен запатентовать, существует в виде промышленного образца, и я предлагаю вам провести экспертный анализ изобретения, немедленно вылетев на моем звездолете.
— Вот как? — усомнился я. — Что ж, демонстрируйте.
Я только впоследствии понял, насколько был опрометчив!
Лететь пришлось недалеко. Бурбакис приобрел для своих целей красный карлик ЕН4567/3 на расстоянии пяти парсеков от Солнца. Звездочка еще та, скажу я вам: вся в пятнах, будто немытая сковородка, да еще и без единой нормальной планеты — одни только астероиды носятся по невообразимым орбитам, так и норовя заехать в корму зазевавшемуся пилоту.
Влетели мы в систему с северного полюса, и мне сразу бросились в глаза странные темные нити, пересекавшие багровый диск звезды.
— Вот, — с гордостью заявил Бурбакис, — это планета Бурбон.
Мог бы придумать название поскромнее, честно говоря.
Не прошло и часа, как наш звездолет влетел в густую сеть. Длинные зеленые щупальца извивались со всех сторон, грозя захватить наше суденышко. На глаз я не мог оценить толщину щупалец и бросил взгляд на дальномер. Несомненно, это были самые большие щупальца, какие мне приходилось видеть — толщина их достигала трех-четырех сотен метров.
Они извивались и казались живыми, я решительно не представлял, как мы станем садиться на эту ускользавшую поверхность.
— Красиво? — с гордостью спросил Бурбакис.
— Красиво, — вынужден был признаться я. — Однако как насчет техники безопасности? Вон то щупальце сейчас схватит нас, если вы немедленно не выполните маневр обгона.
— Не схватит, — самодовольно заявил Бурбакис. — Это ведь планета, а не кальмар. Сейчас мы совершим посадку и я вам…
Он не успел сказать, что именно он намерен мне сделать или показать — звездолет ткнулся-таки носом в ближайшее щупальце, и резкий толчок чуть не свернул мне шею.
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что погружен по пояс в вязкую и липкую субстанцию, а от бедняги Бурбакиса осталась одна голова, дико вращавшая глазами и ловившая ртом остатки воздуха.
— Шекет! — прохрипел изобретатель. — Возле вас! Красная коробка! Быстрее!
В метре от меня на зеленой поверхности щупальца действительно лежала большая коробка красного цвета с надписью: «Вскрыть в критической ситуации». Действовать нужно было очень быстро — коробка тоже погружалась в клейкую жижу, издавая странные охающие звуки.