Странный мир (сборник)
Шрифт:
— От всего абстра… что, сержант?
— Ничего… Просто ни о чем не думайте. Несколько секунд… Только несколько секунд. Проклятие, при чем тут пять долларов?
— О, сэр, именно пять долларов мне не хватило вчера на чудесный новый джемпер. И вообразите, муж, такая скотина, отказал.
— Разумеется, это весьма неприятно… Да перестаньте наконец думать о муже. Увидите его вечером и скажете ему все это…
— Я не могу не думать, он меня очень обидел.
— Послушайте, мэм. Проверка лояльности у каждого сознательного гражданина не должна занимать
— Постараюсь, сэр.
— Ну, я жду…
— А я ничего и не думаю.
— Три дюжины бочек рогатых чертей! Вы понимаете, что такое ни о чем не думать? Не понимаете?… О-о!… Придется докладывать шефу. Алло, старший сержант О'Патрик? Я — сержант Джонс. Тут у меня миссис Салли Кавиш. С ней ничего не получается. Она не может ни о чем не думать… Что на экране? Невообразимый горох с капустой, сэр. Ничего понять нельзя. Шляпки, платья, чулки, какая-то старая шкура.
— Это натуральная выдра, сержант. Мне Тото обещал достать на горжетку.
— Помолчите, вы, я говорю не с вами. Да, шеф, это был ее голос… Что еще? Трудно понять. По-видимому, обрывки кадров из каких-то кинофильмов. Что за фильмы? Не могу разобрать. Каша… Сейчас спрошу у нее. Миссис Кавиш, вспомните, какие фильмы вы смотрели на прошлой неделе… О, черт!… Это я не вам, сэр. Сплошная порнография и вестерны!… Что? Дать сто процентов? О`кэй, сэр. Вы свободны, миссис Кавиш. Ваш паспорт. Поздравляю, сто процентов лояльности Следующий!
— Здорово, сержант. Меня зовут Ник Смокри. Куда и чего?
— Первый раз, парень?
— Именно. Вчера стукнуло шестнадцать.
— О'кэй, Ник. Это чертовски просто. Стань туда и минутку ни о чем не думай. Ты это должен уметь…
— Здесь даже и о девочках нельзя думать, сержант?…
— О-ля-ля! А у тебя, вижу, губа не дура, парень. Первый сорт девчонка! Бьюсь об заклад, ты ее видел в фильме.
— Нет — настоящая. И живет недалеко отсюда.
— Подождите-ка. А вот эта?… Ух ты! И эта настоящая?
— Ага!
— Слушай, Ник, зачем тебе две? Познакомь с одной меня. Познакомишь?
— Ладно. Приходи сегодня вечером в бар «Под палтусом».
— О'кэй. Давай твою метрику. Получай, Ник, первые сто процентов. До вечера!… Следующий! Следующий, говорю! Неужели все?… Э-э, а ты, бабка, чего ждешь?
— Прислали на проверку, милай! Доктор Осслоп послал. Иди, говорит, старая, пускай тебя по всем индиксям проверят, что там у тебя внутри скрывается. Пускай они рентгену всей твоей… этому сделают. И справку дадут.
— Так сюда и послал?
— Так и послал, милай. Бумажку дал. Да я ее кудай-то задевала. Не найду.
— Чудеса! Ведь тебе, бабушка, верно уже за восемьдесят?
— Девяносто три, красавчик!
— О'кэй! А мы проверяем от шестнадцати до семидесяти пяти. Тебя не надо проверять, бабушка. Иди домой.
— Это как же домой! Это что ж, так мне и помирать без проверки? Доктору
— Вот поговори с такой. Ну и денек. Собачья должность. Послушай, бабушка…
— Раздеваться, что ль, красавчик? Совсем, что ли?
— Этого еще не хватало. Подожди! Ты что, первый раз тут?
— Первый раз, миленький.
«Ясно! И спрашивать нечего было. Эти проверки ввели десять лет назад. Ей уже тогда было за восемьдесят. Что за осел послал ее».
— Эй, слушай, бабушка, ничего не выйдет. Машина не в порядке.
— А ты поправь. Мне не к спеху. Подожду.
— Долго ждать.
— Ничего. Я работку с собой взяла. Буду вязать помаленьку.
— Вот старая ведьма!…
— Чего-чего?
— Это я с машиной, бабушка, разговариваю.
— Ну давай-давай…
Вспыхивает большой экран на стене. На экране лицо инспектора Смита начальника отдела в федеральном бюро по проверке лояльности. Сержант Джонс вскакивает с места и застывает в положении «смирно».
— Докладывайте, сержант, — разрешает с экрана инспектор.
— За время моего дежурства, — начинает Джонс и умолкает, похолодев от ужаса. «Бабка, — вспоминает он. — Проклятая бабка! Если инспектор ее заметит…» Перед глазами Джонса вспыхивают огненные строки параграфа N_186 — «присутствие посторонних в аппаратной во всех случаях, когда оно не вызвано непосредственной необходимостью определения индекса лояльности, строго запрещается». Джонс косит глаза в угол аппаратной. Старуха расставила складной стульчик и, сидя на нем, быстро двигает спицами: вяжет что-то длинное, как солитер. — За время моего дежурства… — хрипло повторяет Джонс.
— Что вы там мямлите! — раздраженно бросает с экрана инспектор. Забыли форму отчетности? Число прошедших проверку за последние сутки, средний индекс лояльности, количество профилактических арестов. Я жду.
— «Суммированный суточный итог работы районного пункта по проверке лояльности, — вспоминает Джонс параграф N_217 «Особых правил», — является секретным и ни при каких обстоятельствах не подлежит разглашению. За разглашение виновный…» — дальше мысли Джонса начинают путаться.
— Ну же, — кричит с экрана инспектор. — Вы что, пьяны, заболели?… Цифры, быстро!
— Семьдесят восемь, девяносто и пять десятых, ноль, — шепчет Джонс.
— Хорошо. Обращаю ваше внимание, сержант, на несколько завышенный средний индекс лояльности и особенно на отсутствие профилактических арестов, — цедит сквозь зубы инспектор. — Проверьте место нуля индикатора лояльности, а при подведении итогов округляйте в сторону уменьшения. И не будьте формальны. Вызывайте ваших клиентов на откровенность. Вы поняли? Завтра в тринадцать ноль-ноль сами явитесь для внеочередной проверки лояльности. Все!