Странный приятель. Тайна Врат
Шрифт:
Противопоставить такой тактике Ренки мог только крепкие стены домов да надежду на то, что хоть одна пуля из десяти найдет свою цель. Егеря же в ответ на это либо пытались поразить своих врагов издалека, либо пробовали подкрасться поближе и нарывались на убийственные залпы.
Сам же Ренки и его успевшие потренироваться в точной стрельбе приятели, паля из длинноствольных мушкетов весьма высокого качества (мушкет Ренки обычно таскал Гаарз, ибо юному офицеру, с одной стороны, не пристало это солдатское оружие, а с другой – без столь надежной вещи на поле боя было как-то неуютно), конечно, не могли составить серьезную конкуренцию егерям, но все же тревожили их своими выстрелами, заставляя быть более осторожными.
– Что
– Вон в том доме, – указал Таагай на одно из зданий напротив. – Сдается мне, там собралась целая стая этих черномундирников, никак решили повоевать всерьез.
– Уверен? – с сомнением спросил Ренки, глаза которого не были такими острыми, как у этого бывшего ворюги.
– Давно присматриваюсь, – ответил тот. – Со всех сторон туда понемногу стекаются. И палят оттуда намного чаще.
– Удобное место, чтобы пойти на прорыв, – согласно кивнул Ренки. – Но если они ринутся на баррикады, мы их всех постреляем. Думаю, они это понимают. Так что, вероятнее всего, кредонцы попытаются захватить «наш» дом, для чего и копят сейчас силы, а дальше им прямая дорога к башне. Сержант, – окликнул он знакомого унтера Одиннадцатого полка. – Оставить по пять человек на каждой баррикаде. Остальные пусть подтягиваются сюда. Бегом! Ты, – ткнул он пальцем в другого сержанта, когда спустился на первый этаж. – Сейчас кредонцы пойдут на штурм. Все должны их встретить дружным залпом. Пусть только двое твоих постреливают из разных окон для отвлечения внимания. У остальных мушкеты должны быть заряжены. Мушкеты убитых и раненых тоже зарядить и поставить возле окон. Самые меткие твои стрелки пусть выстрелят из них по второму разу. Штыки примкнуть, палаши приготовить. Кажется, намечается хорошая драка!
Этот выстрел был намного более удачным, чем несколько сотен других, – пуля попала солдату в ногу, он свалился, и щит, край которого он держал над головой оу Готора, долбанул того по макушке.
– … – весьма благочестиво выразился первый лейтенант, к большому изумлению всех присутствующих даже не помянув несчастного Небесного Верблюда. – Гаарз, долбани по кладке еще разок, как следует. Отлично. Киншаа, воткни в дыру бочонок. Короткий запал, минуты на две. Отойти успеем. Сделал? Все, ребята. Аккуратно отходим. Держите щит. Гаарз, Киншаа, возьмите раненого!
Импровизированная «черепашка» отползла на безопасное расстояние, старясь не выходить из мертвой зоны, чтобы не попасть под выстрелы из башни. Из одной из бойниц на них сбросили не то стул, не то еще какой-то предмет мебели, но вреда от этого не было никакого. Раздался грохот взрыва, и «черепашка» поползла обратно, прямо в облако пыли и дыма.
– Отлично! – констатировал Готор, увидев, что взрывом разворотило угол кладки и теперь в башню можно было войти колонной по два, не пригибаясь. – Я вперед, – начал приказывать он. – Гаарз, Киншаа, за мной, приготовьте пистолеты, с мушкетами в башне особо не развернешься. Вы трое, у кого тюки с соломой, мушкеты оставить тут – и сразу за нами. Сержант, возьми еще двоих, держи щит и смотри, чтобы к нам не полезли с тыла. Остальным приготовиться подавать свои тюки.
Вытащив из-за пояса двуствольный пистолет, Готор, по своему странному обычаю, взял его двумя руками и нырнул в темноту пролома. В стороне кто-то громко застонал, и дуло пистолета мгновенно метнулось в направлении звука.
– Не боец, – констатировал Готор, давя тошноту при виде полуобожженного и посеченного кирпичной крошкой тела, все еще подающего признаки жизни. И двинулся дальше.
Дверь перекошена. Удар ногой. Открылась. Пистолет, а следом за ним и Готор метнулись дальше. Каменная стена. Вдоль нее – проход в старую башню. Кто-то мелькнул впереди. Выстрел. Шаг назад за дверь, ответная пуля с противным визгом рикошетит о стену.
– Сержанты, держать лестницу! – приказал Готор Гаарзу с Киншаа, и те, взяв пистолеты, направили их наверх, мало что видя в пороховом дыму, затянувшем все помещение. – Тюки складывать сюда, – продолжал быстро распоряжаться Готор. – Лей масло. На лестницу лей, дурень! Собери пороховницы у мертвых, клади под столбы. Отлично. Надеюсь, лестница тоже загорится, а может, и обвалится. Мушкетер, шнур тлеет? Подожги запал. Все, уходим. Вы двое, вперед. Я за вами.
Готор последним выбрался из пролома на показавшийся ему необычайно чистым после дымного подвала воздух, и все участники диверсии еще долго отсиживались за щитом, пытаясь прокашляться и стараясь не тереть слезящиеся и чешущиеся глаза грязными, пропитанными пороховой сажей руками.
– Ну, кажется, лестница занялась. А шашка дает достаточно дыма, так что кредонцы вряд ли попытаются спуститься и выкинуть все это на улицу. Уходим.
У Ренки тоже было довольно жарко. Кредонцы оказались чуточку хитрее, чем он рассчитывал, и не полезли напролом, как он предполагал, а предприняли сначала отвлекающий маневр. Внезапно на соседней улице начался какой-то переполох. Густая стрельба, крики, ответный залп, опять рассыпчатая дробь егерских мушкетов… Пришлось отрядить одно капральство на подмогу. Увы, но солдаты, едва отбежав от дома, попали под залп егерей, и из более чем дюжины человек обратно смогли приползти лишь двое. Один – только для того, чтобы практически сразу же умереть, скрючившись у стенки.
И почти в то же мгновение началась атака. Минимум полсотни высоких крепких рубак ринулись через улицу, а из окон дома, который они только что покинули, их товарищи начали плотный обстрел штурмуемого здания.
Ренки скомандовал, и грохот нескольких десятков мушкетов, кажется, даже заставил завибрировать стены, гулко разносясь по освобожденным от мебели помещениям. Все вокруг мгновенно затянуло дымом, но мушкетеры были опытными вояками и даже в этом дыму успели зарядить мушкеты, чтобы, выставив их из окон, почти вслепую дать еще один залп.
Змеиным жалом метнувшийся из окна штык едва не оборвал весьма перспективную карьеру лейтенанта оу Дарээка, попытавшегося оценить обстановку на улице. Лишь благодаря выработанным на тысячах тренировок рефлексам тот сумел в последнее мгновение уйти в сторону и резко нанести ответный удар шпагой. В дыму было трудно разобрать, но, кажется, попал.
– Сержант, первое капральство – на второй этаж. Стрелять оттуда. Бросайте сверху весь хлам, что еще не успели выбросить, – рявкнул Ренки во всю глотку, кляня себя за то, что не догадался отдать все эти приказы заранее. Ведь ясно же было, что дым затянет помещение и от множества бестолково машущих штыками солдат будет мало пользы, зато все они станут отличными мишенями. – Остальных – к дверям и окнам, по два человека на каждое. Напротив окон не стоять – будут стрелять, бить из-за стены тех, кто попытается пролезть. Сержант Дроут, наверх. Ты командуешь там!
В окно, возле которого стоял Ренки, сначала просунули ствол мушкета, выпалив внутрь дома, и, обрадованные раздавшимся криком боли, попытались пролезть следом за пулей. Почти не глядя, Ренки ткнул шпагой, и тяжелая фигура повисла на подоконнике. Достав свой пистолет, он разрядил оба ствола в мелькающие за окном тени и быстро отпрянул назад. Очень вовремя – раздался залп, и в помещение влетело не меньше десятка пуль.
К счастью, лишних людей тут уже не было, так что пули благополучно расплющились о противоположную стену, не причинив никому вреда.