Странный приятель
Шрифт:
Выхватив кинжал, Ренки воткнул его в бедро проезжающего мимо всадника, успев только заметить, как над головой взметнулся клинок… Потом наступила тьма.
Часть вторая
Глава 1
Привычное зыбкое покачивание палубы, характерные скрипы и запахи. Ренки проснулся от собственного вопля и еще долго сидел в гамаке, бессмысленно уставившись в полутемную пустоту, оглушенный истеричным биением собственного сердца и чувствуя, как капли ледяного пота скатываются по спине. В который раз за последнее время ему приснился тот же жуткий кошмар – словно он снова плывет на каторжном корабле отбывать наказание. А возвращение знамени, перевод в гренадеры, походы в разведку, сражения и как итог награды и возвышение до сержанта – все это было лишь насланным демонами сном-обманкой, и впереди у него лишь кандалы, тюремная баланда, долгий путь по Зараданскому плоскогорью под плетями охранников, копание выгребных ям на целую армию и прочая тяжкая и грязная работа…
– Что, опять? – заботливо спросил Гаарз, чей гамак в результате каких-то темных интриг Готора был подвешен рядом с гамаком Ренки в госпитальном трюме. – На вот, попей водички.
Когда примерно пять дней назад
– А вот и не дождутся, демоны их забери, – довольно лыбясь, прокомментировал эту непонятную ситуацию сам Гаарз. – Мне ихненская сволочная пуля тока ребро переломала, а потом в сторону ушла. Готор говорит, что это удача большая была, потому как пуля и внутрь могла двинуться, а тогда уж точно конец! А еще он говорит, что нам с полковым лекарем повезло, потому как даже и с такой раной, коли бездарь какой лечить взялся, мог бы я и загнуться. А тебя он так и вообще с того света вытащил. Тебе ведь мало того, что черепушку едва ли не пополам раскроили, так потом еще и лошадь сверху упала и помяла основательно. Да уж, чего там говорить, кабы наши не поспели вовремя на помощь, всех бы нас там положили. А так – Воосеека, Гарааву и еще троих парней, тех, что ты с собой из обоза привел, убили. А остальные, считай, все раненые оказались. Только Откар – везучий сукин сын, ни одной царапины!
– А наши как? – смог выдавить из себя Ренки, хотя от невыносимой слабости даже шевелить губами казалось непосильной тяжестью.
– Дык… – словно бы даже удивился Гаарз. – В порядке! Чего им будет-то? Тока Киншаа чуток пикой поцарапали да Тагааю разорвавшимся стволом морду опалило. А так – все в порядке.
– А что дальше было? – Любопытство Ренки превозмогало даже чудовищную слабость и дикую головную боль.
– Ну… сам-то я не больно-то помню, очнулся уже в обозе. А ребята рассказывали, что как увидали парни, что нас уланы те паршивые мочат, выскочили из колонны, да и дали залп, потому как из нашего капральства, почитай, никто уже на ногах не стоял. Ну уланы – те, что еще могли, ясное дело, – деру. А нас, кто жив был, перемотали, чем могли, и того… В обоз, на лечение. Ночка, помню, тоже та еще была… – Гаарз старался говорить веселым тоном, но сейчас лицо его перекосила гримаса боли и страдания. – Ты-то без памяти лежал, тебя на носилках тащили. А меня пешком идти заставили… Ох и намучился же я. Тут и здоровые-то с ног падают, а ты иди с дыркой в боку да скули от боли. А еще и эти сволочи, видать, почуяв, что мы от них уходим, словно взбесились. Пальба из темноты почитай и не прекращалась, потому как их там, гадов, не видно, а заряды у нас почти кончились. Мимо нашей толпы промахнуться трудно, вот они и палили, считай, без передыху. Уланы опять же наскакивали, как дурные, стоит только зевнуть чуток. А уж тех, кто отстал или замешкался, добили всех до единого. Я, наверное, только потому и выжил, что на меня Готор наткнулся, когда Таагая в обоз с опаленной мордой привели, да приставил Дроута нам помогать.
Гаарз замолчал, словно бы пытаясь отогнать видения той ночи, а потом продолжил глухим голосом:
– Фаарика, сержанта, убили, когда он с теми, кто еще двигаться мог, от улан отбивался. Лейтенанта нашего тоже подстрелили. Говорят, что руку отрезать придется. Прапорщика-мальчишку, что при нем состоял, пикой к земле, будто жабу, пришпилили. Так что под конец ротой Доод, Готор да Йоовик командовали. Йоовик для этого дела даже из повозки сбежал, так и прыгал, чисто демон: весь в крови, хулу на богов изрыгает да из пистоля кавалерийского в темноту палит, будто бешеный. В общем, за ночку считай полполка как верблюд языком слизал, а из тех, кто остался, почитай треть на ногах не стоит, а треть хоть и стоит, да только и может, что пальцами дырки от пуль в себе затыкать. Такие вот дела!
Узнать больше в тот день Ренки было уже не суждено – он снова отключился. И лишь через пару дней навестивший госпитальный обоз Готор дорассказал ему о последних событиях.
– Доползли мы, дружище Ренки, до своих. А те, гниды, внутри укреплений сидят и даже на подмогу прийти не пожелали. Потому как у кое-кого (он понизил голос до шепота, многозначительно показав пальцем в небо) возникла интересная идея, что этаким манером кредонцы хотят их из-за укреплений выманить. Мол, организовали якобы избиение остатков наших полков, а сами затаились в темноте и ждут, когда генерал лично явится всех спасать. Ну короче, сам понимаешь. Ну да доползли. Поругались, чтобы нас внутрь пустили, а там уж и свалились где стояли. Вот только тут нам и соизволили помощь оказать. Честно скажу тебе, друг Ренки: поражен, на каком высоком уровне в тооредаанской армии находится полевая медицина. Я-то, признаться, думал, вы тут только кровопусканием да клистирами лечить умеете, руки-ноги отпиливать, а вправление сломанной кости – вершина прогресса. А тут у вас… не ожидал, честное слово! Когда я тебя на тех носилках увидел, думал, проще будет добить, чтоб не мучился. Даже вон, – указал Готор на свой пояс, – кинжал приготовил. Хорошо хоть лекарь оу Мавиинг успел мне по рукам дать. Так что как встанешь на ноги, с тебя для него большой магарыч! И спасибкать не забывай со всем усердием. Потому как вытащил он тебя, почитай, уже из-за Кромки. Гаарзу с Таагаем, кстати, тоже не забудь спасибо сказать. Ты ведь, наверное, с неделю в беспамятстве валялся, а они тебя все это время выхаживали. Дальше? А дальше – чисто песня! Через пару дней подошла кредонская армия, а у нас уже посреди пустыни чуть ли не крепость стоит. Надо отдать должное генералу и инженеру – укрепились хорошо. Ну, кредонцы возле нас день постояли, два постояли, постреляли чуток, изобразили какую-то войну, с маневрами и барабанным боем, да вдруг и сдернули назад. Никто не может понять почему. Только я думаю (и, кстати, слышал, как полковник оу Дезгоот что-то подобное говорил), они этих наших прошлых подрывов так напугались, что атаковать настолько укрепленную позицию не решились. Сам понимаешь: если какие-то два полка так набедокурить умудрились, то неизвестно, чего целая армия могла за вдвое большее время тут нагородить. Но по официальной версии кредонцы устрашились боевого духа армии короля и военного гения генерала оу Крааста. Так что мы тут, гы-гы, проходим побоку, как непричастные, и хвастаться успехами нам настоятельно не рекомендуется. …Конечно, я этим доволен. Не хватает мне только, чтобы всякая хитрая морда из Тайной службы интересовалась личностью того, кто так хорошо умеет бочки с порохом взрывать! Да и вообще. Да не боись ты. Наградами нас не обделили. Меня уже сержантом сделали,
И вот в данный момент, уже почти две недели путешествуя в трюме очередного кораблика, Ренки выбирался «в люди». Вот только пока, к сожалению, условия на батарейной палубе военного корабля, назначенного госпитальным судном, мало чем отличались от каторжных. Такая же теснота, вонь и скудная пища. Единственное отличие – не было цепей, и те, кто мог ходить, раз в два-три дня при подходящих погодных условиях выбирались на палубу подышать свежим воздухом.
Впрочем, Ренки и Гаарз, которых Готор, нагло воспользовавшись служебным положением, разместил возле пушечного порта, в хорошую погоду могли наслаждаться воздухом, не вставая с гамаков. И если кто-то думает, что это ничтожная привилегия, значит, он никогда не торчал день за днем, неделю за неделей в тесной компании множества немытых вонючих мужиков, не вдыхал «благовоние» гниющих ран и человеческих выделений.
Правда Гаарз вот уже, наверное, неделю вполне мог бы быть признан «выздоровевшим» и переведен в еще более жесткие условия. Но небольшой кошелечек, перекочевавший из кармана Готора в карман лекаря оу Мавиинга, видимо, как-то вдруг серьезно ухудшил здоровье данного пациента, и Гаарз остался на прежнем месте.
В основном потому, что Ренки пока еще действительно был очень плох и нуждался в хорошем уходе. Ему еще повезло, что улан, схлопотав кинжалом в бедро, не сумел полностью вложиться в удар и не раскроил череп на две половинки, лишь серьезно прорубив скальп и даже кость. Однако, по словам лекаря, «порезы» были мелочью. Главная беда – это сильнейший удар по голове, вызвавший сотрясение, и свалившаяся сверху лошадь, своим весом сломавшая несколько ребер. Только чудом ни одно из них не повредило внутренности, однако дышал Ренки с большим трудом и все время был вынужден носить специальную «кирасу», как называл оу Мавиинг это приспособление.
Так что несмотря на то, что со времени ранения прошло уже больше трех недель, Ренки продолжал оставаться беспомощным и больным. И только почти ежедневная церемония морских похорон и вид ран товарищей, которым повезло еще меньше, чем ему (лишиться ноги или руки… Ренки даже подумать об этом боялся), не позволяли сержанту Дарээка скулить и жаловаться на жизнь.
– Чудесный городок, друг Ренки, – сказал Готор, в очередной раз навестив его в госпитале. – Называется Фааркоон. Этакая милая патриархальная провинция с умеренными вкраплениями развратной портовой жизни. Это я про кабаки и бордели, если ты не понял. И не стоит так краснеть и делать постное лицо. Да, понимаю, что это немного грязно, слегка безнравственно, и в твоих любимых романах и балладах герои по борделям не шляются, а вместо этого орут, как мартовские коты, серенады под окнами дам сердца, мешая им в этот момент развлекаться с любовниками. Ладно-ладно, молчу! Хотя, гы-гы, я бы не прочь написать какую-нибудь балладу о покорителях борделей, чтобы молодежь вроде тебя… Ну зачем же подушками кидаться? Тебе же на ней еще спать! И не надо читать мне проповеди. У моего молодого здорового организма есть определенные потребности. Не веришь мне, вон спроси у лекаря оу Мавиинга, он тебе подтвердит, что долгое воздержание не полезно для тела и души… Короче, в премилый городишко нас привезли продолжать службу королю! Полно сладкой чистой воды (не чета пустынной грязи), еда простая, но сытная. Цены весьма умеренные. Да и служба – не бей лежачего. Ходим дозорами по городку, охраняя порядок и подмигивая девушкам, да плюс числимся гарнизоном на случай набега кредонских пиратов, последний из которых состоялся тут двадцать с хвостиком лет назад. Полковник поехал в центральные провинции набирать пополнение, так что командует сейчас майор Олааник, а ты сам знаешь: он не склонен злоупотреблять муштрой – это отрывает его от бутылки. Так что наш доблестный лейтенант находит много времени, чтобы позаботиться о своей роте. Ну ты понимаешь, о чем я говорю. Вот уж воистину, повезло нам с командиром, видать, мы и правда счастливчики! Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
С последним утверждением Ренки было трудно не согласиться. Вскоре после приезда в город лейтенант в сопровождении Йоовика и Доода лично посетил солдатский госпиталь, чтобы пообщаться с солдатами своего общества. Несмотря на слухи, руку он сохранил, хотя она и висела на перевязи и, судя по гримасам боли, которые нет-нет да и проскакивали на лице лейтенанта, доставляла ему большое беспокойство. И тем не менее лейтенант навестил своих солдат, причем не с пустыми руками.
В результате этого посещения под подушку, что лежала на койке Ренки, перекочевал изрядно тяжелый кошелек, набитый отнюдь не медью, а полновесными королевскими коронами. Хотя Ренки был уверен, что запасы всех их трофеев канули в Лету вместе с полковым обозом, который почти полностью достался неприятелю, когда добро из возов выкидывали, чтобы положить туда раненых. Но, видно, в том и была особая мудрость лейтенанта: несмотря на потерю обоза, самое ценное он сумел сохранить.
Помимо кошелька Ренки получил точный отчет о том, за какие заслуги ему причитается каждая монетка, и не без удивления понял, что сюда ему зачли и работу с Готором по установке мин, и возглавленную атаку, и командование группой заграждения. Дела, вроде бы совсем не связанные с темными махинациями общества.
Впрочем, протестовать и спорить Ренки не стал. Полученной суммы, при разумных тратах, вполне хватило бы на год весьма умеренной, но не голодной жизни. Примерно такой, которую вел Ренки до попадания на каторгу.