Странный приятель

Чекрыгин Егор

– Гм… Господин полковник… – Готор вклинился в речь оу Дезгоота, едва тот взял достаточно длинную паузу. – Можно задать вам несколько вопросов?

– Задай, – усмехнулся тот. – Может быть, я даже отвечу.

– То первое задание сопровождать… гм… груз. Оно ведь пришло от вас?

– Ну когда кое-кто спросил моего совета, я подсказал ему обратиться к Биду, а тот указал на вас. Иначе бы, конечно, никто не согласился привлекать к такому делу незнакомых людей.

– А вы можете хотя бы намекнуть на этого «кое-кого» и на ситуацию, в которую мы вляпались?

– Я тебе, Готор, намекну так: Menshe znaesh – lytshe spish. В курсе, наверное, что эта фраза означает на древнеимперском, ты ведь вроде человек ученый? Что происходит,

кто замешан и от кого исходят приказы, вам знать совсем не надо. Уж поверь мне: совсем-совсем не надо. Такое знание может голову снести вернее, чем пушечное ядро! Просто присмотрите за человеком, которого вам удалось вычислить, и за его связями среди богатых купцов и знати. Возможно, так получится, что на каком-то этапе к вам подключится Тайная служба. Но мне, если честно, хотелось бы этого избежать по целому ряду причин, о которых я вам тоже ничего не скажу. Просто докладывайте мне или лейтенанту обо всем, что узнаете, и выполняйте то, что мы прикажем в ответ. А потом просто забудьте обо всем, что было. Я вам так скажу: сделаете все правильно – и награда будет очень щедрой! Куда более щедрой, чем позволяют мои возможности. Но в случае провала… Молитесь чтобы полк скорее оказался на Зарданской пустоши. Вы меня поняли? Тогда идите.

После такого разговора Ренки уже не мог отказаться от выполнения этого задания. Тут уже неважно, лежит у тебя к нему душа или нет. И дело даже не в том, что нельзя подводить товарищей, по уши увязших в этой авантюре. Судя по намекам полковника, тут явно было дело государственной важности, а кодекс чести благородных оу учил, что ради столь великих целей можно пожертвовать всем… Даже тем, что стоит на одну ступеньку выше жизни и всего лишь на ступеньку ниже верности вождю!

Даже среди ночи навскидку Ренки мог бы привести десяток примеров из ставших каноническими баллад. В конце концов, если бы оу не ставили верность вождю во главу угла своих взаимоотношений с миром, они скорее всего уже давным-давно выродились бы не пойми во что…

Да, Ренки был отнюдь не в восторге от роли шпиона, которую ему навязали, но он взялся ее исполнять со всей возможной старательностью и решительностью. И, как обычно, здесь тоже не обошлось без помощи и советов Готора.

Все-таки для Ренки этот человек, несмотря на уже довольно продолжительное знакомство, продолжал оставаться загадкой. Подчас самые банальные и естественные вещи вызывали у него насмешку, а то и раздражение или злость. А в следующий момент он совершенно спокойно говорил о вещах, от которых Ренки едва ли не на стенку лез от возмущения или брезгливости.

Почему-то слыша о предписанном богами разделении людей на благородных и низких, он лишь насмешливо улыбался, а порой и просто явно не принимал. Но в то же время некоторая моральная нечистоплотность, которая неизбежно была сопряжена с действиями общества, кажется, вовсе не тревожила его.

При иных обстоятельствах Ренки бы мог даже счесть Готора человеком неблагородного происхождения. Ибо и сам Готор не больно-то на нем настаивал, а то и вовсе пытался скрыть его. Тщетно. Во всем облике и поведении этого человека было что-то, что даже полковника заставляло чувствовать в Готоре равного себе и даже более того.

Кстати, об этом «более того»… Подчас Ренки казалось, что в глазах смотрящего на окружающих приятеля читалось что-то такое… Будто бы естествоиспытатель наблюдает за возней муравьишек или некий бог спустился на землю, чтобы ради забавы вкусить простой людской жизни. Будто бы он знает что-то такое, на тысячи лет вперед и назад. Видит сквозь землю и читает в душах людей проще, чем в книгах…

Будто бы он живет по нормам и законам какой-то своей собственной морали, не завися от мнения и предрассудков других людей. Говорят, даже короли не могут позволить себе подобного. А вот Готор мог.

Вот и в этот раз, например, приятель с такой легкостью и естественностью прочитал ему лекцию о шпионаже, что в

процессе Ренки почти поверил: это достойное и весьма увлекательное развлечение благородного человека, а не падение в бездну бесчестия.

А все эти тонкости и хитрости… Как незаметно следить за человеком… Как проверять, не следят ли за тобой. На что надо обращать внимание и как втираться в доверие. Как словно бы исподволь расспрашивать человека, маскируя истинно интересующие тебя цели за словесной шелухой. Обо всем этом Готор говорил так, будто сам долго учился быть шпионом и даже не пытается скрывать это.

Как после этого всего следовало относиться к другу? Особенно если рефреном ко всем советам и объяснениям было: «Главное, не рискуй, твоя жизнь нам важнее всех тайн королевства!»

Но если моральные терзания доставляли Ренки определенные трудности, то с реализацией намеченного плана проблем не возникало. Двери богатых домов открывались перед ним стремительнее, чем бутылки вина в компании безнадежных пьяньчужек.

– Ну сам подумай, – объяснил ему эту странность Готор. – Городишко этот тихий, захолустный и безумно скучный. Тут народ еще вовсю обсуждает дерево, в которое десять лет назад молния попала, и белую собаку, шесть лет назад родившую семерых черных щенков, видя во всем этом некие зловещие знамения и предсказания. Тут все друг друга знают с младенчества и до смерти. Ничего нового, жизнь однообразна и размеренна. А тут вдруг ты! Личность невероятно романтичная и загадочная. Благородный, попавший на каторгу, а потом благодаря своим невероятным подвигам поднявшийся столь высоко. Откуда знают про каторгу? А ты что, всерьез думал, что это удастся скрыть? Весь полк об этом знает и болтает, не стесняясь. Так что стоит налить любому солдатику кружечку да задать правильные вопросы – и данный факт мгновенно всплывет в разговоре. Другое дело, как подать этот факт. Ведь даже из нашей солдатни никто толком не знает, за что ты на каторгу попал. Кто-то болтает про невероятные злодейства (ты вроде как младенцев ел и невинных девушек тыщами соблазнял), а кто-то намекает на козни врагов, родовую месть и прочую чушь. Я даже слышал версию, что тебя посадили за занятия колдовством. Мол, ты и кредонцев не порохом взрывал, а своей магией. Почему ты взрывал? Так я же в теньке держусь, а ты у нас на солнышке, со всех сторон виден. Вот про тебя сказки и выдумывают. В общем, я когда с нужными купцами дела крутил, на их расспросы вовсю намекал на некие загадочные и жутко романтичные обстоятельства. Ну и вообще, раздувал нездоровые сенсации. Что такое «сенсации»? Не важно. Главное, теперь стоит только одному купцу заполучить тебя в свой дом, и все остальные тоже захотят. Потому как в местных масштабах ты вроде экзотической зверушки и последнего писка моды одновременно. Не благодари. Пользуйся!

Что ж, как всегда, друг оказался прав. Стоило только первому купцу, которого Готор во время обсуждения темных делишек общества изящно подвел к этой мысли, пригласить Ренки учителем фехтования для своего сынка – и предложения полились, как капли дождя. Благо отпрыски мужского пола и подходящего возраста имелись почти в каждом купеческом доме. А у кого не было, придумывали предлоги посложнее. Ибо здоровый дух соперничества в этот сословии был развит очень хорошо. И уступить соседу хоть в чем-нибудь, ну хотя бы упустив возможность пустить пыль в глаза, считалось за серьезное поражение, которое (по словам Готора) якобы даже вредило деловой жизни.

Наверное, займись Ренки преподаванием всерьез, он быстро сколотил бы себе небольшое состояние. Но, увы (или к счастью), приходилось отвечать отказом на большинство просьб, соглашаясь идти лишь в те дома, на которые указывал Готор.

Проблем с «легендированием» (выражение Готора) данного выбора не возникало. Ренки интересовали лишь самые большие и богатые семьи, так что объяснять, почему учитель из множества вариантов выбрал именно эти, никому не приходилось.

– Простите, как вы сказали? – Ренки в изумлении поднял брови.