Странный способ получать удовольствие
Шрифт:
Поначалу вопросы фиксировались письменно на специальных карточках и вместе с оплатой передавались оператору дрим-камеры, который их подправлял. Потом эта формальность отпала. Ведь все равно, если вопрос был сформулирован корректно, человек в дрим-камере тут же засыпал и видел заказанное, проспав ровно столько, сколько для этого было нужно, а если некорректно – не засыпал и все. Например, нельзя было увидеть сон на тему «хочу увидеть, что будет через пятьдесят лет». Где будет? С кем будет?.. Конкретизировать надо.
Письменная заявка была нужна еще и для того, чтобы проконтролировать, не собирается
Скептиков настораживал тот факт, что половинка поделенного пополам дримбабла восстанавливала прежний объем и шарообразную форму после первого же дрима, но никакие измерения не подтверждали испуганных воплей о том, что бабл «сосет» из дриммера «жизненную энергию». В конце концов, к этому факту привыкли, и деление баблов воспринималось лишь как очень удобный способ их воспроизводства.
Дрим-камеры не пустовали. Поток желающих заглянуть в будущее не оскудевал. Молодожены шли посмотреть, верный ли они сделали выбор, мамаши – кем станет их возлюбленное чадо, политики – будет ли война, и кто победит на выборах, старики – доживут ли они до того или иного срока, художники – добьются ли успеха… И каждому верилось, что хоть что-то от увиденного в памяти да останется… Ну, хотя бы настроение. Выйдешь из камеры с хорошим настроением, значит, сон был хороший… На практике эта примета не подтверждалась, зато работала на бизнес, и государственные службы укоренению этого заблуждения не противились.
Социальные психологи заметили, что дрим играет роль, как бы, катализатора человеческого настроения. Оптимист засыпал с мыслью, что обязательно увидит подтверждение своих радужных ожиданий. Выйдя из камеры, он ничего не помнил, но ему казалось, что увиденное было именно таким, как он и предполагал. И, чтобы сказку сделать былью, он, засучив рукава, принимался за работу пуще прежнего. Пессимист же, выйдя из камеры, окончательно опускал руки. Но у всех, включая последних, по окончанию сеанса оставалось щемящие чувство причастности к некоему таинству, и хотелось когда-нибудь испытать его еще раз.
Не прекращались и попытки «остановить мгновение». То дриммер засыпал под гипнозом, и гипнотизер затем тщетно пытался заставить его рассказать увиденное. То к бедняге подключали сложнейшие приборы, но кроме факта мозговой активности, как при обычном сне, те ничего не фиксировали…
Поначалу на одиночные дрим-камеры нападали грабители, но, как правило, они тут же и засыпали. Пожалуй, в этом случае можно с уверенностью сказать, что они видели в своих вещих снах: решетку… В то же время, напуганные возможностью появления сети подпольных не облагаемых налогом дрим-станций, правительства настолько усилили охранные меры и ввели такие жесткие наказания за хранение и частное воспроизводство баблов, что попытки их похищения прекратились.
Иногда дрим длился так долго, что обеспокоенный оператор прерывал тесный контакт клиента с баблом, и тот просыпался. Как правило, тогда оказывалось, что дриммер задался идеей отследить какой-то чересчур продолжительный процесс. Время от времени в обществе волнами пробегали эпидемии суицида в дрим-камерах. Это особо чувствительные натуры, обманывая судьбу, убивали себя принятыми перед сном препаратами. Ведь если ты умрешь во сне, ты будешь помнить сновидение до самой смерти! И внявших этой логике, охватывало желание УВИДЕТЬ И УМЕРЕТЬ. Случались и «акты вандализма», когда люди громили дрим-камеры с той или иной мотивировкой своих действий: то от страха перед инопланетным вторжением, то из неких расплывчатых этико-религиозных оснований, то почему-нибудь еще… В общем, все шло нормально. Как у людей.
Господин Такахиро постарел. За прошедшие годы он, наверное, остался единственным, кто так и не побывал ни на одном сеансе дрима. Когда он, наконец, решился, ему шел уже восьмой десяток. Смерть была не за горами, и терять ему было нечего. В конце концов, именно он возглавил Межгосударственный Департамент Сна (подобные всемирные органы появились на Земле в связи с Контактом, но все, кроме этого, довольно быстро упразднились), и именно его посредничество между человечеством и центаврянами сделало одним из самых богатых и влиятельных людей на планете.
Эскорт автомобилей остановился около одной из роскошных токийских дрим-станций. Сопровождаемый свитой и родственниками, Кэндзё Такахиро проследовал мимо охраны внутрь.
– Господин Такахиро желает сразу пройти в камеру? – кланяясь, спросил его оператор. – Или сначала вы оцените нашу кухню?
– Сразу, – ответил тот. – И я хотел бы записать, что именно я хочу увидеть.
– Это ваше право, господин Такахиро, хотя, уверен, вы знаете, что сейчас это вовсе не обязательно…
– Знаю. Дайте мне ручку и карточку.
– Простите, господин Такахиро, но карточек у нас уже давно нет…
– Дайте простой листок! – раздраженно бросил бывший представитель ООН.
Служащий поспешно протянул ему белоснежный лист бумаги и капиллярную авторучку.
Господин Такахиро, не задумываясь, написал заветное: «Хочу знать, что вы, сволочи, с этого имеете» и подал листочек оператору.
– Боюсь, господин Такахиро, задача поставлена неточно. Вы не должны обращаться к кому-то…
– Знаю, – сказал старик. – Я хочу увидеть, какую все-таки получили или получат в конце концов выгоду центавряне от того, что подсунули нам.
– И в таком виде, боюсь, ваш вопрос останется без ответа.
– Посмотрим, – сказал тот и вошел в дрим-камеру.
Он уснул сразу, лишь коснувшись головой кожаной подушечки с баблом. Он проспал десять часов. Он увидел все. Во сне он смеялся и плакал одновременно. Но когда проснулся, он ничего не помнил.
– Сволочи, – сказал он, выйдя из камеры. – Проклятые обманщики.
С этими словами господин Такахиро вынул из футляра древний фамильный кинжал и, поклонившись окружавшей его свите, сделал харакири.