Странствие Кукши. За тридевять морей
Шрифт:
Сейчас послам полагалось бы упасть ниц перед наместником Бога на земле, и толмач свистящим шепотом умоляет их об этом, но, может быть, чересчур нов и необычен для северных дикарей такой обычай или слишком уж оглушило их великолепие греческого царя и убранство залы, механические львы и птицы, только русы, словно не слыша толмача, по-прежнему стоят в оцепенении, круглыми от изумления глазами разглядывая рычащих львов и поющих птиц. А бледный юноша безучастно сидит на престоле и смотрит куда-то поверх голов этих неотесанных варваров.
Вдруг русы видят, что царский престал поплыл ввысь. Теперь их внимание приковано к царю. Послы, разинув рты, поднимают головы вслед за улетающим на небо властелином великой империи. Наконец толмачу удается уговорить русов, они опускаются на колени и касаются лбами пола. Толмач возглашает, что его царственность повелитель ромеев изъявляет милостивое согласие выслушать послов.
Послы сообщают, что русские князья Оскольд и Дир, прозревшие от своих языческих заблуждений, желают принять Святое Крещение и просят помочь им в этом.
В продолжение разговора царь на своем престоле парит под сводами потолка. Послы не замечают, чтобы у него хоть раз зашевелились губы, однако толмач говорит, что государь растроган просьбой и готов выполнить ее.
Но по обычаю Православной Церкви пожелавший принять Святое Крещение должен сперва пройти оглашение, во время которого он познакомится с основами христианского учения. Если князья Оскольд и Дир желают, их огласят хоть завтра. Им разрешается войти в город в сопровождении свиты, состоящей не более, чем из пятидесяти человек без оружия. Прочих русов, которые пожелают пройти оглашение, огласят в церквах за пределами города.
Глава двадцать третья
Оскольд и Дир
Возле святой Софии толпятся жители Царьграда, пришедшие поглазеть на варварских князей Оскольда и Дира. Любопытных так много, что все не поместились в соборе. Среди толпы зевак и гвардеец Георгий-Кукша. Люди поднимаются на цыпочки, толкаются, взгляды всех устремлены на главные врата. Наконец раздаются крики:
– Выходят, выходят! Вон они!
В церковных вратах появляются варварские князья. Один из них небольшого роста, черноволосый, похожий на жителей юга, другой высокий и белокурый, по облику настоящий северянин. Шлемы князья держат в руках, но сразу по выходе из крытого притвора надевают их на головы. На князьях синие корзна [87] с малиновой подкладкой. Князей сопровождает вереница воинов, все они тоже при выходе покрывают головы шлемами. Странно видеть воинов в шлемах, но без мечей, копий, щитов и прочего. Безоружный воин словно стрекоза, у которой оборваны крылья.
87
Корзно – верхняя одежда, зипун.
Кукша всматривается в лица князей, они кажутся ему знакомыми. А князья меж тем приближаются, вот они проходят рядом, и Кукша узнает в них Хаскульда и Тюра.
С этого мгновения Кукша теряет покой. Ведь Хаскульд и Тюр приплыли из Тавроскифии, а там его родина! Они княжат в Тавроскифии и, конечно, возвратятся туда же. Не посылает ли ему добрый распятый Бог возможность вернуться на родину за то, что он принял Святое Крещение?
Надо скорее повидаться с Хаскульдом и Тюром, не век ведь они будут прохлаждаться в Царьграде! Однако Кукша не решается отправиться к ним в одиночку, ему неизвестно, что они думают о его исчезновении в Луне и о гибели Свана. На всякий случай он берет с собой своих друзей Страшка и Некраса – не станут же викинги, ищущие мира с царем, убивать троих его гвардейцев.
Страшко и Некрас тоже мечтают вернуться на родину, но византийские цари не любят отпускать наемников и чинят препятствия тем, кто хочет уехать. Обыкновенно варвары, состоящие на царской службе, до того привыкают к беззаботной жизни в Царьграде, что забывают о родном доме. Накопив денег, они женятся и навек остаются среди греков. Однако Страшко ни о чем, кроме родного дома и Волхова, думать и говорить не может, а Некрас всегда думает и говорит то же, что и Страшко.
По дороге к русским кораблям Страшко рассказывает:
– Вечером лягу спать, глаза закрою и мечтаю: течет Волхов наш полноводный, а на берегу мовни рубленые стоят. И самая большая мовня – наша. И в ней дело, тятя и дядья. Хлещут друг друга вениками без жалости, сыплют шутками-прибаутками. Я еще маленький, а туда же. Помню, выскакивает дедо из мовни и меня на руках выносит. А дело осеннее. Кидает он меня в студеную воду, как щенка, а я еще плавать не умею. Без мала утонул. Воды я тогда нахлебался – еле отходили. И зимой не хуже. Дедо, бывало, учит меня в снегу крутиться, сам красный, что твоя малина спелая! А тут даже снегу путем не бывает… Да как же без снегу-то?
– Что правда, то правда, – откликается Некрас, – без снегу никак нельзя.
Страшко и Некрас уже рассказывали Кукше, как они очутились в этой бесснежной стране. Несколько лет тому назад они приплыли с товаром в Корсунь, а там толстый красивый грек, складно говоривший по-словеньски, расписал им прелести жизни в Царьграде и предложил наняться на службу в царскую гвардию. Друзья, не долго думая, согласились – кому неохота новых краев посмотреть, хлебнуть незнакомой сладкой жизни?
– Толстый грек не обманул, – говорит Страшко, – все так и есть, как он сказывал. Однако посмотрели, погуляли, пора и честь знать. Дома нас, небось, заждались! Только, сказывают люди добрые, не любит царь отпускать своих гвардейцев: ведь надо на их место где-то новых брать, да пока узнают службу… да то, да се… Словом, может, твои друзья и нас заодно прихватят?
И вот все трое сидят в княжеском шатре. Здесь же, кроме Хаскульда и Тюра, присутствует еще несколько воинов, иные из них знакомы Кукше. В черной бороде Тюра появились серебряные нити, а Хаскульд как будто и не изменился, только весь его облик стал еще более властным. Оба не скрывают изумления и радости при виде Кукши, хотя викингу и подобает сдержанность. Когда проходят первые мгновения удивленных громких возгласов, наступает очередь рассказов. Гости и хозяева сидят на корабле, пьют темно-красное греческое вино и беседуют.
Кукша рассказывает Хаскульду и Тюру, как он потерял Свана во время разгрома Луны. Не найдя его, он решил вернуться на корабль и в лодке уснул, точно усталый берсерк. Его унесло в море, где он был подобран сарацинами. Сарацины дважды продавали его, и так он оказался в Царьграде.
Тюр в свою очередь рассказывает, что после разграбления Луны они с Хаскульдом пережили еще немало приключений, побывали во многих краях, вернувшись же в Норвегию, помирились с Кукшиным другом конунгом Харальдом, а после вступили в дружину ютландского конунга Рюрика, которого позвали княжить те же племена, что прежде платили дань Одду Стреле.