Странствие Сенора
Шрифт:
Наконец они расположились в одной из комнат на старых стульях, сделанных из отполированных лошадиных костей и обтянутых кожей.
– Кто же теперь подаст нам вина? – бросил Меррадль в пустоту и захохотал. – Вот следствие необдуманных поступков! Ну, чего же вы ждете, любезнейший, спрашивайте – вы ведь за этим явились?
Сенор глубоко вздохнул. Ну что ж, Меррадль сам торопил события.
И Человек Безымянного Пальца перешел прямо к делу:
– Я хочу знать, почему Рейта Меррадль была вынуждена
Со Смотрителем Часов произошла разительная и страшная перемена. Казалось, сейчас эту тушу хватит удар. Его лицо, которому Меррадль придавал вид противоестественной жизнерадостности, превратилось в посмертную маску.
В течение нескольких долгих секунд он смотрел на Сенора из-под полуприкрытых век.
– Рейта?.. – прохрипел он наконец. – Она давно умерла. Кто тебе сказал, что…
– Хватит, – перебил его Сенор. – Она действительно умерла. Но это прискорбное событие произошло совсем недавно. Она скончалась у меня на руках… Ее убили.
Меррадль закрыл глаза и остался недвижим, словно жизнь совершенно покинула огромное тело. Покрытое белилами лицо вдруг выразило такое нечеловеческое страдание, что оно передалось даже Сенору.
Он понял, что безжалостно пробил дыру в панцире, который соорудил вокруг себя этот нелепый клоун, сжившийся за много лет со своей тоской и со своим ужасом. Меррадль до сих пор любил жену, любил, несмотря ни на что – ни на страшную, наверное, тайну, которая осталась между ними, ни на чудовищное, может быть, преступление, которое она совершила.
Сенор опасался, что этот последний удар – известие о ее смерти – убьет Меррадля прямо сейчас, у него на глазах. Но тот уже умер давным-давно; он умирал много раз в своих грезах и темных снах.
Когда наконец Человек Большого Пальца открыл глаза, стало особенно заметно, как невероятно много он страдал. А теперь, похоже, захотел испытать, до какой степени может простираться страдание.
– Кто поручится, что это все правда? – спросил он почти спокойно.
Сенор снял с шее медальон и показал Меррадлю – издали.
– Это ее вещь, так ведь? – Медальон, будто маятник, раскачивался в его руке.
– Значит, она действительно мертва, – сказал Меррадль самому себе. – Все кончено. А они добрались наконец и до меня…
– Кто – они? – быстро спросил Сенор.
Меррадль зловеще ухмыльнулся:
– Те, кто послал тебя, Человек Безымянного Пальца, – проклятые бароны Тенга! Но значит, они знают все, а тебе я не скажу больше ничего!..
Сенор задумался. То, как Меррадль отозвался о Тенга, еще раз напомнило ему о сложном положении, в котором он находился, – и все же кое-что прояснилось.
– Напрасно, – произнес он наконец. – Напрасно ты не хочешь говорить. Тенга – и мои давние враги, но ты, конечно, не веришь в это. Спрошу тебя о другом: ты знал о том, что Рейта лишилась одного глаза?
– Да, это случилось еще тогда, когда она жила в Верхнем городе, – ответил Меррадль безжизненным голосом. У него явно не хватило сил произнести «жила со мной». – Ей выбили глаз рукоятью кинжала. Нападавших я так и не нашел… Спустя два года я купил у знахаря Курдца глаз, принесенный из Тени. Он был почти как живой…
– Он был даже слишком «живой», – вставил Сенор. – Из головы убитой Рейты вынули этот глаз. Теперь ее личная жизнь стала достоянием кое-кого еще.
– Вынули… глаз, – на Меррадля было жалко смотреть. – Горе мне! Я должен был знать, что предметы из Тени – смертоносные игрушки…
– Это и привело меня к тебе. – Сенор откинулся на спинку костяного стула. – Как видишь, я почти ничего не скрываю. Кроме того, существует Пророчество, и ты, наверное, слышал о нем. Прежде чем ты сойдешь в могилу, я должен узнать тайну своего рождения.
– Рождения?! – Меррадль странно посмотрел на него. – Не хочешь ли ты сказать, что все это имеет отношение к твоей жалкой жизни?
– Тогда я добавлю еще кое-что, – произнес Сенор. – Тебе кажется, что это похоронено в твоей памяти и в твоем истлевшем сердце, однако ты ошибаешься. Незаконнорожденный ребенок Рейты – больше не тайна. Твоя жена изменила тебе. Но ты слишком любил и поэтому не убил ее, а спрятал в Нижнем городе от позора и смерти. Этот ребенок – нарушение гораздо более страшного табу. Вот в чем все дело. Хочешь, я скажу, от кого он рожден?..
После каждого его слова Меррадль болезненно дергался, словно его били по лицу, а потом вдруг облегченно рассмеялся, как будто все самое страшное разом осталось позади.
– Безумец! – сказал Меррадль отсмеявшись. – И ты пришел, чтобы уничтожить меня теперь, когда я претерпел наказание всей моей жизни?
– Мне не нужна ни твоя жизнь, ни твоя смерть. Мне нужны только сведения о ребенке, рожденном от Хозяина Башни Зонтага.
На краткий миг воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком часов и шорохом пересыпающегося песка.
– Что?! – вскричал потом Меррадль, вскакивая со стула, а для такой туши это было, конечно, нелегким делом. – Несчастный, и ты решил, что Зонтаг…
Он всплеснул руками, похожими на два куска теста, которые белели в полумраке, и расхохотался, запрыгав по-козлиному вокруг стула.
Теперь уже Сенор ошеломленно откинулся назад, окончательно запутавшись в собственных догадках.
– Так знай же, жалкий ничтожный слепец! – закричал Смотритель Часов, кривляясь. – У Хозяев Башни не может быть детей, рожденных от женщины из Кобара! Потому что… Потому что Хозяева Башни – не люди!..