Странствующий по Вуру
Шрифт:
– Смотри! – Илло крепче сжала мою руку, потащила к краю чаши.
Перемежающиеся цвета и оттенки бледнели. Оставалась только одна яркая полоска – синева сияния цепочки.
– Смотри… – Ей можно было и не звать меня.
Снова спирали и завитки, петли и двойные петли. И снова многое я не понял, о многом только догадывался.
Те, что ушли в свой драгоценный подземный город, заперли за собой ворота, а потом по собственной воле перешли в другое существование, оставили это послание. Предупреждение? Предложение? И то и другое, хотя я ни
Сами они не могли это сделать, не уподобившись тем злым созданиям, с которыми они боролись. Теперь они давно мертвы и не могут быть опозорены, использованы… Но у Теней сохранилась память, вечная ненависть к тем, кто нанес им поражение, приговорил к долгому сну в ожидании нашего появления… Тени ответят на призыв, они ухватятся за такую возможность, захотят пожрать тех, кто давно уже не существует, но по-прежнему живет в их памяти.
Они соберутся у этой последней крепости, в которую не смогли ворваться, и их можно будет уничтожить. Так говорилось в послании, которое Илло поняла лучше меня – может быть, потому что дар сделал ее более чувствительной. А цепочка позволила – в меньшей степени – установить контакт со мной.
Девушка высвободилась и устремилась наружу, туда, откуда мы пришли. Я пошел за ней, но догнал, только когда она остановилась на двух широких ступенях, ведущих в помещение с колоннами.
– Смотри!
Гары подошли к нам, они опустили головы и водили ими из стороны в сторону, как поступают, когда готовятся отразить нападение. Илло указывала куда-то за ними.
В воздухе началось какое-то движение, видимое только потому, что частички сверкающей пыли, может быть, за долгие столетия отделившиеся от драгоценных зданий, вращались и мелькали. Здесь не было растений, не было листьев и ветвей, которые невидимки могли бы использовать, но они пытались сформировать тела из того, что есть под рукой.
Я не мог их пересчитать, потому что один вихрь не отделялся полностью от другого. Илло колебалась лишь мгновение, потом повернулась… я знал, что она задумала. Существует самая последняя защита, которой туземцы оградили место своего упокоения.
– Чаша!
Это оружие можно привести в действие, но я понял, что мы тоже можем под него попасть. Я не знал, что будет делать Илло. Но во мне проснулся инстинкт, который заставляет искать выхода из опасности.
– Витол! – Я схватил быка за рог. – Внутрь!
Он взревел, ударил копытами по камню, словно собираясь отстаивать свою территорию, но потом пошел, подталкивая перед собой подругу и Вобру. Мы буквально бежали между рядами колонн назад, к чаше.
В ней больше не было голубых линий. Но жидкость не опустилась вниз, где мы ее впервые увидели. Она приобрела красноватый оттенок, пронизывалась оранжевыми и желтыми искрами. Если бы огонь мог превратиться в воду, то именно это мы бы увидели.
Жидкость достигла края чаши, центр ее поднимался все выше, образуя большой пузырь. Оранжевые и желтые искорки исчезли, вещество стало гуще, вязче, приобрело
– Посмотри на Витола! – Крик Илло отвлек меня от этого кровавого зрелища.
Огромный бык не остановился возле чаши, он продолжал идти вперед, гоня перед собой двух остальных гаров и испуская низкий рев. Я схватил Илло за руку и побежал за гарами, которые перешли на галоп. Когда нужно, они способны развивать большую скорость. Мне пришлось удлинить шаги в попытке догнать их. Ко мне вернулись навыки странствующего по Вуру. «Верь своим гарам!» – таково старинное утверждение обитателей равнин.
Мы миновали еще один ряд колонн и снова оказались на улице по другую сторону центрального святилища. Витол продолжал скакать галопом, мы с Илло бежали. Теперь гары молчали, словно берегли дыхание.
Мимо мелькали дома-драгоценности. Я не знал, куда бежит Витол. Но не зная этого, решил доверять его инстинкту, гораздо более острому, чем мой.
Мы подошли к другим воротам, к другой двери. Но у меня не было с собой цепочки. И тем не менее на губах у меня снова прозвучали слова, которые дали нам сюда доступ:
– Ибен Ихи!
Скрип был громче, половинки двери разошлись всего на дюйм и застыли. Витол словно обезумел. Опустил голову, бык отступил и бросился вперед. По всему городу мертвых эхом разнесся звук удара его рогов о дверь.
Должно быть, сила этого удара высвободила древний механизм. И как раз когда я подумал, что от удара дверь заело еще сильней, она распахнулась. Витол со скоростью, какой никак нельзя было ожидать при его массе, пронесся в открытую дверь, остальные гары последовали за ним. Илло бежала, вцепившись рукой в ремень на спине Вобру, я отставал от нее на несколько шагов.
На бегу я оглянулся: дверь снова закрылась. Мы находились на рампе, на крутом пандусе, ведущем вверх. Гары старались подниматься с прежней скоростью.
Да, их инстинкт острей, чем у меня, но и я почувствовал угрозу. Я понятия не имел, какую судьбу уготовили мертвые защитники крепости врагам, если те сумеют сюда добраться. Но что эта судьба будет страшной, я догадывался.
Мы поднимались и поднимались. Выход был не так легок, как спуск. Здесь гладкую металлическую поверхность сменил грубый камень, природный камень Вура. И это хорошо, потому что сомневаюсь, смогли бы мы подняться под таким большим углом по гладкой поверхности.
Когда ворота закрылись и сияние драгоценного города исчезло, впереди показался свет, но очень слабый. Всего лишь сероватые сумерки у верха рампы. Крутизна подъема заставила Витола уменьшить скорость; он фыркал и тяжело дышал, но не останавливался.
Перед нами возникла каменная стена, сквозь щели в которой пробивается дневной свет. Витол ударил по ней рогами, как раньше по двери. Разлетелись камни и земля, падали на нас. Витол сделал последний прыжок и исчез, остальные гары последовали за ним, потащив нас за собой.