Страшная сказка
Шрифт:
Земляк оставил набитые деньгами баулы в развалюхе, которую снимал Алим на окраине Северо-Луцка, поехал куда-то по своим торговым делам, а назад не вернулся: сшиб его грузовик, да сразу насмерть. Земляк был одинокий, и Алим законно счел себя его наследником. Слава богу, эта огромная сумма не сбила его с ног окончательно, а странным, мгновенным образом отрезвила и заставила взяться за ум. Уже через полгода Алим контролировал новый промтоварный рынок, открывшийся в бойком месте Северо-Луцка, сплотив вокруг себя разрозненные татарские группировки, а когда начинались разборки, всегда выходил из них победителем, бормоча при этом: «Реванш за Арскую башню!» [7] Потом он передал дела на рынке помощникам, а сам увлекся ночными клубами. И все ему удавалось, ни в чем не было провалов, даже кризис 1998 года пошел на пользу, потому что его приятель, банкир, человек Киндер-сюрприза и Чужанина, был загодя предупрежден этой сладкой парочкой подлецов о скором дефолте и успел предупредить своих, что доллар днями скакнет на непредставимые высоты. В итоге не только Чужанин и его подельник нажились на народной беде, но и мелкота провинциальная, жуки-навозники вроде Алима и иже с ним.
7
Арская башня была разрушена войском Ивана Грозного при штурме Казани в 1552 году, что стало символом поражения татарского войска.
Конечно, Алим Минибаевич не трепался на всех углах, откуда у него взялся стартовый капитал, а скромно шутил: Аллах-де послал. Знали историю его внезапного обогащения только два человека, а если точно: старинный приятель Васька Крутиков и, конечно, Надька.
Как бы Васька ни относился к любовнице Алима, какими бы словами ни костерил ее (некоторые, типа «прошмандовка», Валентина услышала впервые в жизни), даже и он не мог не признать: с тех пор как Алим и Надька стали жить вместе, девочка-стриптизерша превратилась из Золушки в настоящую принцессу. Холодноватая, чеканная красота и ледяные манеры придавали ей вид настоящей леди – по меркам Северо-Луцка, понятное дело, однако и у высоких гостей Алима частенько отвисали челюсти, когда она появлялась. Фигура точеная, темно-рыжие волосы годятся для рекламы какого угодно шампуня, глаза бьют насмерть, одета великолепно – словом, умри, Голливуд! Алим по ней сначала просто сходил с ума и даже потом, когда чувства поостыли и превратились больше в партнерские отношения, ни за что не отпускал Надьку от себя. Единственное, из-за чего они ссорились, так это из-за Веселого Роджера (Надька пса с трудом терпела, да и тот держал по отношению к ней этакий вооруженный до зубов – в полном смысле слова! – нейтралитет, позволяя кормить себя и выгуливать в отсутствие Алима, но боже упаси погладить!) и из-за некоторых пристрастий Алима.
Валентина поняла, что Васька имеет в виду какие-то сексуальные выверты. Да, Алим всегда был большим баловником на сей счет, пожив с ним, Валентине и Камасутру читать не надо было. Другое дело, что она по жизни оказалась женщиной очень скромной, чуть не до фригидности, была уверена, что в койку надо ложиться, только если хочешь ребеночка заделать, а если дети уже есть, то спать можно и отдельно. Но, выходит, и женский секс-символ Северо-Луцка, эту самую Надьку, Алим в конце концов тоже достал своими штучками… В чем эти самые штучки заключались, Васька не говорил: молчал, как Кочубей на пытке, сколько ни лезла к нему с расспросами Томка – и по Валентининой просьбе, и по собственному неуемному любопытству. Все-таки к нему, Алиму, у Васьки не было никаких претензий, тот помог старинному дружку вылезти из непролазной совдеповской нищеты, кое-как обжиться, ну а если потом Надька кинула Крутикова, так ведь Алимовой вины в том нет. Значит, и трепать о нем языком избыточно не стоит. Вот хаять Надьку – это пожалуйста, это сколько душе угодно!
Васька ее хаял с утра до вечера, поэтому Валентина, казалось, знала каждую ее черточку наизусть: и цвет глаз, и походку, и манеру вздергивать брови, глядя на тебя сверху вниз, словно ты самое пустое место в мире.
И когда перед чугунными воротами, за которыми в живописном беспорядке возвышались черные, словно бы тоже из чугуна отлитые, старые, ветвистые, пока еще голые яблони, остановился черный «мерс» и из него вышла высокая рыжеволосая женщина в скромненьком жакетике, Валентина ее узнала сразу. Но только она не ожидала, что Надька окажется такой красивой и совершенно не вульгарной. Даже язык не поворачивался назвать ее просто Надькой. Надежда, вернее, Надежда Сергеевна – и никак иначе. И в самом деле – настоящая леди! Это было как удар, как открытие, что ее черненький жакетик только на первый взгляд кажется скромненьким, а ведь это серебристая норка, и не лапки-хвостики какие-нибудь, а цельные пластины: не жакетик – целое состояние. Да и сама Надькина красота стоила, конечно, целое состояние: всякие там капсулы от «Элизабет Арденн» для век и лица, то-се…
Охранник сиреневого дома, который только что вовсю демонстрировал плохо одетой, истерически взвинченной, заплаканной женщине то самое мурло мещанина, о котором еще Маяковский писал в поры незапамятные, теперь вдруг превратился в интеллигентного и рыцарственного секьюрити – ну ни дать ни взять благородный телохранитель Кевин Костнер! Разлетелся к приближающейся даме на полусогнутых, аж оскальзываясь от усердия на слишком гладкой плитке, которой был вымощен двор. Такой пол в ванной или туалете можно выложить, а они – двор вымостили. Деньжищ небось угрохали!
– Надежда Сергеевна, тут женщина вас добивается, – заюлил охранник. – Говорит, у нее к вам очень важное и срочное дело. Прикажете пропустить? – И его палец завис над кнопочкой пульта, которым открывалась дверь в подъезд.
Рыжая бросила на него такой взгляд, что диво, как не отсох у несчастного пальчик! Охранник сделался кумачового цвета и, по роже видно, уже начал прощаться с тепленьким местечком. В это время из-за спины Надежды вышел широкоплечий, рукастый парень со злым лицом закоренелого абрека.
«Руслан, Надькин цепной пес, почище любого Роджера будет!» – вспомнила Валентина описание Васьки Крутикова.
– Вы извините, – обратился к ней «пес» – вполне, впрочем, мирно, негромким, вежливым голосом, – тут охранник допустил небольшую ошибочку. Без разрешения жильцов дома во двор входить нельзя. Не затруднит ли вас выйти на улицу, и там мы выслушаем все, что вы хотели сказать Надежде Сергеевне.
Валентина от изумления впала в некий ступор и даже не заметила, как Руслан подцепил ее под локоток и повлек обратно к калитке, в которую ее так неосмотрительно впустил охранник.
Ну это уж, знаете ли… Вспыхнувшее возмущение вернуло Валентине голос.
– А что, во дворе мы поговорить не можем? – спросила она задиристо, пытаясь освободиться от руки Руслана, однако хватка у того была железная, и он так и не выпустил Валентину, пока натурально не выволок ее за ворота, куда уже выскользнула Надежда. Теперь «Снежная королева» стояла, сунув руки в карманы и зябко поводя плечами: откуда ни возьмись налетел порыв по-зимнему пронизывающего ветерка.
– Слушаю вас, – сказала она, со скучающим выражением лица глядя поверх головы Валентины.
– Я насчет квартиры, – пробормотала та, снова теряясь.
– Какой квартиры?
– Насчет квартиры Алима Абдрашитова. Я, конечно, понимаю, что мы опоздали заявить о наследстве, но у него все-таки осталось двое несовершеннолетних детей, дело даже не во мне, а в них…
Родион Заславский
Апрель 2001 года, Нижний Новгород
– Привет, Ника! – улыбнулась высокая женщина в белом халате, вешая на крючок полотенце, коим она только что вытерла вымытые, покрасневшие от холодной воды руки, и поглаживая голову изящной серой лайки, которая с унылым, но покорным видом вошла в кабинет ветеринара. – Больше не лаешь на меня? Понимаешь, что ничего плохого не сделаю? Умница! А где твоя хозяйка?
– Галина Викторовна в Новосибирске в командировке, муж ее тоже уехал срочно в Москву, Диминой няне не до походов в лечебницу, вот и пришлось помочь по-соседски, – пояснил Родион, поглядывая на докторшу исподлобья и размышляя, узнает она его сразу или немного погодя.
Хорошо, если бы попозже. А то еще разозлится и не станет мазать собачке пораженное клещом ухо. Галина Викторовна, женщина столь же решительная, сколь и обворожительная, тогда даст ему жизни!
– По-соседски – это хорошо. – Доктор бросила на Родиона рассеянный, неузнающий взгляд, и он слегка перевел дух. – По-соседски – это правильно, по-соседски надо помогать. Проходите к столу, я сейчас, минуточку, вату принесу. – И пошла было из кабинета, но на пороге вдруг резко обернулась, уставилась на Родиона расширенными серо-зелеными глазами. – Выы? Это вы?!