Страшнее пистолета

А вот перед вами, друзья, картина Ивана Ивановича Шишкина «Утро в сосновом лесу». Видите эти могучие сосны, пронизанные солнечным светом, одна сосна упала, то ли от старости, а может, после грозы. Веселые медвежата…

Минуточку! Почему вместо медвежат на поваленном дереве дрыхнет на пузе, свесив лапы по обе стороны ствола, здоровенный пес с обрезанными почти до корня ушами и хвостом?

Да ладно вам придираться‑то! Лепота с благолепием присутствуют? Присутствуют. Высоченные сосны есть? Есть. Солнечные зайцы в хвое скачут? Скачут. Если верить солнцу, сейчас ведь утро? Утро.

Ну и чего привязались? В конце концов, это мое утро в сосновом лесу, а не Ивана Ивановича Шишкина. А в, как вы изволили выразиться, халабуде я живу. И меня она устраивает. Как и моего алабая. Что делает среднеазиатская овчарка на дереве? Спит. Тимофей любит изображать белку‑мутанта.

Кирилл закончил выполнять комплекс разминочных упражнений и приступил к избиению ни в чем не повинного столба. Даже тщательно обмотанная вокруг бедолаги старая телогрейка не спасала столб от синяков и ушибов.

Пес, услышав глухие звуки ударов, лениво открыл сначала левый глаз, потом, подумав, правый. Попробовал потянуться, не слезая со ствола, само собой, ничего не получилось, и Тимка с шумом плюхнулся в траву. Каждый раз повторялось одно и то же, и каждый раз алабай надеялся, что уж теперь‑то получится.

Так, как там дела у хозяина? Пинает дерево ногами? Значит, скоро заветный час Х — кормление самого голодного в мире пса.

Тимка сгреб лапы в кучу и враскачку, словно моряк после длительного плавания, направился через распахнутую калитку во двор. Спешить не имело смысла, потому что хозяин сначала подойдет к бочке, зачерпнет оттуда ведро хрустально‑чистой воды и выльет ее на голову. Себе, к счастью, а не алабаю, иначе Тимка ни за что бы не подошел близко. Он утренний душ не любил. Впрочем, вечерний тоже. Да и к купанию в целом относился резко отрицательно. Генетика, против нее не попрешь. Где вы видели в Средней Азии обилие воды?

После импровизированного душа хозяин докрасна разотрет торс полотенцем, заварит на обустроенной во дворе печурке на редкость вонючий (по мнению Тимофея) травяной чай, морщась, выпьет его, и только потом можно ожидать появление заветного чугунка с аппетитно пахнущей потрошками кашей.

— Дружище, из‑за твоих слюней наш двор никогда от луж не просохнет! — усмехнулся Кирилл. — Держи себя в лапах, ты же представитель Средней Азии, по твоей морде никто не должен догадываться о твоих чувствах и эмоциях!

Поняв, что время Х вот‑вот наступит на кончик вываленного почти до земли языка, Тимка тоненько, по‑щенячьи, вякнул и подпрыгнул от нетерпения. Земля под ногами Кирилла ощутимо вздрогнула.

— Тише ты, слоняра! — проворчал он, направляясь в дом за кашей.

Именно дом, а не халабуда, как обзывались тут некоторые. И пусть сложен он больше ста лет назад, но потемневшие от времени бревна были еще вполне крепкими, а крышу Кирилл перекрыл сразу же, как только достаточно окреп.

Почему человек, построивший когда‑то этот дом, забрался в самую глухую глушь, что заставило его скрыться от людей так, чтобы никто никогда не нарушил его уединения, — Кирилл не знал. Да ему, если честно, это было безразлично.

Как и то, что он слабо себе представлял, где точно находится его новое место жительства. Часах в двух‑трех езды от Москвы, где‑то в Нижегородской области. Почти аналогично двум лаптям левее солнца.

Но это Кирилла волновало меньше всего. Возвращаться в цивилизованный мир он не собирался, ему туда нельзя.

Потому что один мерзкий одышливый, похожий на перекормленную жабу‑мутанта толстяк вместе со своей сестрицей раз и навсегда испоганили жизнь потомка старинного дворянского рода Кирилла Витке. Преуспевающего бизнесмена, получившего великолепное образование и обладавшего уникальной деловой интуицией.

И никто не удивился, когда пост главы финансовой группы «Монблан» занял именно он, а не его старший брат Аристарх. Брат воспринял выбор отца спокойно, прекрасно понимая, что не обладает талантами младшенького. Аристарх был хорошим администратором, но и только.

После смерти отца братья Витке вполне успешно делали «Монблан» все выше. И крепче. Дела шли все успешнее, Кирилл верил Арику как себе, и старший ни разу не подвел.

Пока проездом из Парижа в светскую тусовку Москвы носорогом в стразах не ворвалась Мария Борисовна Скипина, сводная сестра Виктора Борисовича Скипина, главы корпорации «Скиф».

Правда, как потом выяснилось, «Скиф» был только видимой частью айсберга, легальным бизнесом, прикрывавшим скрытую в мрачной бездонной глубине гору криминала, главной составляющей частью которого были боль и запредельный ужас. [1]

За бешеные деньги превращая женщин в жутких уродин, Скипин сотоварищи за еще большие деньги излечивали их и делали постоянными донорами денежных знаков. Иногда вылечить не получалось, и несчастные умирали в страшных мучениях.

Но все это Кирилл узнал гораздо позже, когда очутился в доме Виктора Борисовича Скипина в качестве повара‑гувернера‑секретаря. Перед этим добровольно подписав все бумаги, передающие руководство «Монбланом» брату, Аристарху Витке.

Потому что нельзя быть на свете красивым таким.