Страшно только в первый раз
Шрифт:
К счастью для Петра, неожиданно грянула музыка, и гости пошли танцевать. Он крепко взял Эллу за локоть, буквально перебив на полуслове:
– Я приглашаю вас на танец, сударыня!
Двинув ему легонько локтем по ребрам, она повиновалась. Весь танец оба напряженно молчали. Когда снова оказались за столом, Петр заметил:
– По-моему, мы неплохо смотрелись среди танцующих. Мы подходим друг другу. Как танцевальная пара, я имею в виду.
– Ну, разве что как пара, – с напускным сожалением ответила Элла.
Петр взглянул
Выпито и съедено достаточно, пора и честь знать. Он встряхнул головой и едва не рухнул посреди танцпола: в его объятиях была Инга. А Элла косилась на них, обнявшись в танце с Лунеговым. Выходит, он настолько напился, что в его мозгах абсолютно не отложился промежуток между танцами.
– Хватит ломать глаза, – приказала его бывшая любовница, легонько ткнув своей острой коленкой ему в бедро. – Этот танец – мой, и я хочу насладиться им по полной. Смотри на меня!
– Можно узнать… тему кандидатской? – с трудом выговорил Петр, все еще находясь в прострации.
– Туберкулезное поражение голосовых связок, я давно этим интересовалась, – нехотя пропела она. – Ты вряд ли помнишь, но мы с тобой про них как-то говорили. Чистая фтизиолярингология. Не так уж редко встречается, кстати.
– Да, что-то припоминаю, – глубокомысленно заметил он, хотя вспомнить даже не пытался. – Как ты умудряешься совмещать диссертацию с работой, не понимаю.
– У тебя устаревшие данные, я уже год как не работаю в медсанчасти. За это время успела собрать материал, систематизировать, подготовиться…
– Погоди, погоди, – замотал головой Петр. – А как же тогда освободившаяся должность главврача? Или это тоже устаревшие данные?
– Почему же? – кокетливо улыбнулась Инга, взглянув на него снизу вверх. – Как раз самые свежие. Мне предложили. Я пока думаю, браться за докторскую или подождать…
Голоса за перегородкой
Он проснулся в полной темноте от того, что его мочевой пузырь рисковал разорваться, спровоцировав таким образом в животе острую хирургическую ситуацию. Сев на кровати, Петр прислушался.
В приоткрытое окно доносился отдаленный гул шоссе, звенели кузнечики. Голову словно кто-то наполнил жидким гипсом и оставил застывать: тяжелая и гудящая, она ничего не соображала.
На койке рядом мирно посапывала Элла. Простыня сбилась к ногам, ночнушка задралась. Петр залюбовался выпуклым бедром супруги. Они явно поспешили с разводом!
Он потряс головой, взъерошил волосы. Выходит, он не помнит, как они вернулись в номер, как легли спать. Возможно, о чем-то говорили… Или он был в полном отрубе и бывшая супруга вынуждена была его тащить на себе? Он ничего не помнил, словно кто-то подсыпал ему в водку клофелин.
А что, если так и было?
Он
Он взглянул на часы, которые не снимал с руки вторые сутки. Стрелки показывали половину второго.
В туалете у него закружилась голова, он чуть не потерял сознание. В чувство его привели звуки из соседней, женской половины.
Сначала послышались шорох и скрип дверей. Потом – цоканье каблучков и резкий вздох.
– Не поняла, – раздалось за перегородкой. Петр узнал удивленный голос Инги. – Тебе что здесь надо? А, напился так, что не смог добежать… Ладно, уматывай, пока я добрая.
Шаги направились к дверям и вскоре затихли. Скрип дверцы – кто-то покинул туалет.
Кого она там застала? Кто так удивил Ревенчук? Мужчина!
Петр хотел быстро выглянуть в коридор, но понял, что не успеет – может поскользнуться и растянуться на кафеле. К тому же в женскую половину в этот момент вошла еще одна женщина.
Сначала за перегородкой все происходило молча, потом Петр услышал голос Инги:
– Видела нахала? Наплюй. Забудь! Не отвлекайся на ерунду, – в приказном тоне выдавала его бывшая любовница. – Все по плану? Ты все сделала, как я просила?
– Да, все спят – пушкой не разбудишь.
Голос отвечавшей Фролов слышал впервые, причем готов был поклясться, что за столом с ними его обладательница точно не сидела.
Что, если это – сотрудница турбазы? Петр забыл, зачем он пришел в туалет – в гудящей голове голоса говоривших раздавались, как в пустой бездонной бочке, он разбирал их с трудом.
– Хорошо, документы я подготовлю. В понедельник подходи в отделение, посыльный лист на твоего мужа будет лежать под стеклом у медсестры на мужском посту. Запомнила? На мужском!
В этот момент за перегородкой зажурчала вода, по-видимому, Инга решила сполоснуть руки. Различать голоса стало трудней.
– Спасибо, Инга Яковлевна, век не забуду, я вам очень обязана.
– Хватит раболепства! И не надо меня по имени называть! Здесь стены имеют уши, запомни! – оборвала собеседницу Ревенчук. – Сейчас идешь к себе – и чтоб носа не показывала до утра. Увижу – никакого посыльного, усекла?
– Не беспокойтесь, буду сидеть, как мышка.
– Ключ в условленном месте, как договаривались?
– Да, положила еще утром. Там все готово.
– Все, спасибо. Иди к себе и не высовывайся!
Посыльный лист на мужа на столе у медсестры на мужском посту в понедельник – это уже кое-что! Это конкретика, которую можно проверить. Кое-что состыковалось в мутной, почти не соображающей голове доктора. Это ниточка, потянув за которую можно распутать все дело… Но какое, черт возьми, дело? Что здесь затевается? Какая-то пакость, без сомнения.