Страшное гадание
Шрифт:
– А что здесь вырастет? – спросила Марина, осторожно коснувшись стебелька, окруженного снизу волнистыми листочками.
– Это примула. В лесу она появится еще не скоро, под Пасху. Есть даже примета – девушка, которая первой найдет на Пасху расцветшую примулу, раньше всех выйдет замуж. Но я выращиваю примулы не для цветов, а для еды.
– Есть цветы? – пробормотала Марина. – Вы имеете в виду, делать снадобья?
– Нет, почему? Для этого есть особые травы. Но я страдаю от нашей тяжелой пищи – вы, как мне показалось вчера, тоже. Однако сегодня не опаздывайте к ужину: вместо салата у нас будут молодые листья примулы, а ее корни, имеющие приятный анисовый вкус, заменят пряности. Надеюсь, это придется вам по вкусу.
– Спасибо, – шепнула Марина. – Мне очень приятно, правда. Я никогда не думала, чтоб ради меня…
– Нет, дорогая! – улыбнулась Джессика. – Я ужасная эгоистка и все делаю ради себя, а потому в свободное время охотно отдаюсь незатейливым радостям садоводства.
– И это все примулы? – Марина обвела рукой грядки. – Хотя нет, здесь ростки другие.
– Конечно, другие. Видите ли, Марион, я не люблю примулы. Эти цветы – деревенские простушки, желания которых сводятся к одному: всем нравиться! Впрочем, таковы и другие цветы. И только один цветок всецело занят лишь собой, своей красотой. Это существо самодостаточное. Ему все равно, что думают о нем люди, он любит себя одного. Угадали?
Марина пожала плечами:
– Не знаю. Может быть, тюльпан?
– Ну! – недовольно сморщилась Джессика. – Тюльпан самодовольный болван! Я говорю о нарциссе.
– Нарциссы у нас не растут, – вздохнула с сожалением Марина. – Увы! Но если судить по названию… он назван в честь того самого Нарцисса?
– В честь того самого, – кивнула Джессика. – Значит, вы читали Овидия? Это прекрасно… Не зря научное название этого цветка – Narcissus poeticus, нарцисс поэтический, потому что разве только роза была так много воспета поэтами всех стран. И не одними поэтами! Мусульмане уверяют, будто пророк Магомет сказал про него: у кого два хлеба, тот пусть продаст один, чтобы купить нарцисс, ибо хлеб – пища для тела, а нарцисс – пища для души. Персидский же царь Кир прозвал его созданьем красоты – бессмертною усладой.
– О! – восхищенно выдохнула Марина. – Как это красиво! Значит, нарциссы растут не только в Англии, но и на Востоке?
– Оттуда он и был привезен, еще до елизаветинских времен. Его вывез из Константинополя великий лорд Казначейства.
– А какого цвета нарцисс?
– Он белый, с желтой каймой или с оранжево-красной чашечкой. Но сейчас в моде чисто-белые нарциссы, и я тоже мечтаю вывести у себя чисто-белый цветок. Но это необычайно трудно! Обычно для такой цели берут две луковицы, окраска которых более всего подходит, и опыляют искусственно их цветы, то есть осторожно снимают волосяной кисточкой пыльцу и переносят ее на пестик цветка другой…
Джессика говорила быстро, глаза ее блестели, лицо было одушевлено сильным и глубоким чувством. Марина кивала, улыбалась, но, когда услышала, что результата всех этих опытов надо ждать три или четыре года, ужаснулась: «О, как это долго! Столько времени ждать и верить, что все твои мельчайшие усилия, незаметные и ничтожные для несведущего глаза, увенчаются успехом! А потом вдруг ударяет мороз – и все идет прахом, все труды. Наверное, Джессика точно так же лелеяла надежды на счастье с Алистером, но он погиб – и все рухнуло».
– Миледи! – послышался голос, и в оранжерею заглянула хорошенькая горничная, при виде которой Марина невольно вздрогнула: это была Агнесс. – О, простите мою смелость, но я ищу леди Джессику. Меня послал милорд… Он ждет вас в кабинете для каких-то срочных дел.
– Хорошо, Агнесс. Можешь идти!
Стрельнув любопытным взором в сторону «русской кузины», девушка прикрыла дверь, и сквозь стекло было видно, что она со всех ног бежит к дому, высоко – на взгляд Марины, слишком высоко – подбирая юбки.
– Что с вами? – спросила Джессика, проницательно взглядывая на Марину. – У вас вдруг так изменилось лицо… Неужели вы обижены на Десмонда, что он оказывает вам мало внимания? Хотите, я напомню ему о его обязанностях хозяина?
– Нет! – испуганно вскрикнула Марина, вообразив, что прежде всего придет в голову Десмонду после минувшей ночи. – Ради бога, не надо! Дело не в нем. То есть, конечно, в нем… вернее, в этой Агнесс…
Джессика повела бровью, и легкая улыбка скользнула по ее губам:
– Похоже, вам не нравится эта красотка?
– Красотка! – фыркнула Марина. – И совсем она не хороша… Глазки маленькие.
– Думаю, не все с вами согласятся. – Джессика поджала губы, словно удерживая готовые сорваться слова.
Нет, до чего все-таки осторожны и сдержанны эти английские девушки, даже такого удовольствия, как поточить язычок о свою соперницу, не понимают. Но Марина не собиралась отказывать себе в этом милом развлечении.
– Нынче ночью мне не спалось, я уже говорила, – начала она осторожно. – И я решила развеяться, выглянула в коридор. И знаете, кого я там увидела? Агнесс, в одной ночной рубашке направлявшуюся… – Тут она запнулась, сама удивляясь своему волнению. – И шла куда-то…
– Не куда-то, – усмехнулась Джессика, – вы прекрасно знаете, куда.
– Что вы имеете в виду? – попыталась принять безразличный вид Марина. – Я ведь не следила за ней, просто случайно взглянула и…
– Как подумаешь, сколько разных случайностей происходит от того, что люди не могут спать по ночам! – Джессика покачала головой. – Вот вам и открылась в первую же ночь одна из маленьких семейных тайн, впрочем, настолько прозрачная, что ее и слепой разглядел бы. Десмонд от младых ногтей был великий гуляка, причем предпочитал именно темноволосых, едва оперившихся девушек. Разумеется, более зрелыми пышнотелыми блондинками он тоже не брезговал, однако Агнесс считалась признанной фавориткой и не скрываясь посылала молодому господину засушенные анютины глазки – «сердечную радость» – в День святого Валентина как знак своей любви. Ну а то, что она бегала к нему по ночам, всем известно! Значит, взялась за старое…
Марина почувствовала, что бледнеет. Если говорить как на духу, у нее еще оставалась надежда, что Агнесс эту ночь провела не в спальне Десмонда. Слова Джессики разбили эту иллюзию вдребезги. «Господи, ну зачем я была такой дурой и затеяла этот разговор! – подумала она с отчаянием. – Теперь Джессика подумает, что…» Она постаралась принять небрежный вид и заметила, что собеседница и впрямь не без интереса наблюдает за тем, как чувства на ее лице сменяют одно другое.
– Вы удивлены? – спросила она озабоченно. – Неужели вы не подозревали, дорогая Марион, что ваши английские родственники во многом подобны великому королю Ричарду Львиное Сердце? Он никогда не пропускал ни одного замка, чтобы там не остановиться, ну а Макколы не пропускают ни одной особы женского пола, чтобы не затащить ее в постель!