Страшное гадание
Шрифт:
Марина прикусила губу и осторожненько переступила, пытаясь поближе переместиться к Глэдис, но в то же время стараясь сохранить на лице маску безграничного, отупелого недоумения.
Однако Глэдис была настороже, и, чудилось, еще прежде, чем Марина предприняла свои военные действия, горничная вылетела на крыльцо. Марина ринулась за ней, и судьба уже почти позволила ей схватить Глэдис на ступеньках крыльца, но тут же она отдернула руки, словно обжегшись: самое малое трое рослых крестьянских парней и столько же девиц в величайшем недоумении наблюдали за погоней!
Марина остановилась как вкопанная. Только подними Глэдис крик, они сразу придут ей на помощь. Эх, надо было самой крик поднимать: держите, мол, вора! Глэдис бы схватили, а пока то да се, Марина уж придумала бы что-нибудь.
Как же, держи карман шире! Вон с какой прытью девчонка улепетывает. Чудится, так бы и перелетела через изгородь, да снова подвернула ногу и едва не вспахала носом землю. Что-то мелькнуло в голове Марины… какая-то мысль… но тотчас же и исчезла, совершенно как в прошлый раз.
– Что, под хозяйку свою хромоногую подлаживаешься? – в бессильной ярости выпустила Марина весьма жалкую, с затупленным концом и содранным опереньем парфянскую стрелу, однако та вроде бы и ушей Глэдис не достигла: подхватившись, горничная быстренько выбежала со двора и оказалась в полной безопасности среди людей. А Марине ничего не оставалось делать, как воротиться в дом.
Mатушка Смит глядела на нее с молчаливым страхом.
– Удрала, подлая! – задыхаясь, сказала Марина. – Там народу кругом полно, только это ее и спасло. Теперь уж точно доложит своей хозяйке и про меня, и про Флору.
– Да, леди Джессика многих слуг переманила на свою сторону, – пробормотала старушка. – Она задаривает их своими обносками, вот некоторые и лезут из кожи вон.
– Что? – шепотом вскрикнула Марина, у которой даже голос сел от внезапной догадки.
Так вот оно что! Именно эта мысль все время стучалась ей в голову – и наконец-то Марина впустила ее. Так вот оно что…
– Мисс? – встревоженно спросила старушка, вглядываясь в ее побледневшее лицо.
– Ничего, – с трудом возвращаясь из дебрей размышлений, обступивших ее, махнула рукой Марина. – Это ничего. Но время! Время идет! Глэдис доберется до замка, и ничто не помешает Джессике сразу же отрядить за Флорой погоню. Ну сколько она уже в бегах? Час, два, три в лучшем случае? Можно себе представить, какая у нее кляча. А в замке – быстрые как ветер кони. И теперь, когда Глэдис слышала о письме Урсулы, Джессика тоже узнает о миссис Беркли – а ведь именно туда направилась Флора, ведь верно?
– Не ваше дело, мисс, – глухо изрекла старушка, но Марина сразу поняла: ее догадка верна. Если бы она хотя бы знала, где живет эта самая миссис Беркли, она не тратила бы здесь больше ни минуты. Но не будешь же, приехав в Брайтон (а ведь это большущий город), спрашивать у каждого встречного-поперечного. За это время Джессика пять раз обернется с погоней, и тогда…
Она с ненавистью взглянула на матушку Смит. «Вот старая коза! Уперлась – не сдвинешь! Однако же ее можно понять. С чего бы ей передо мной душу открывать? Кто я? Чужая, вдобавок убийца!»
– Я не убивала леди Урсулу! – в отчаянии выдохнула Марина. – Поверьте мне!
– Сие одному богу ведомо, – с прежним невинным выражением, доводившим Марину до бешенства, изрекла матушка Смит. – Бог вам и судья, мисс, а я ничего более не знаю и сказать вам не могу.
Марина с тяжелым вздохом беспомощно оглянулась. Ну что за дом? Все углы пустые, ни кивота, ни самого малого образка, ни лампадочки. Перекреститься даже не на что! Бывало, глянешь в отчаянную минуту в темные, печальные глаза Богородицы, в сияющие – Христа-младенца и, даже против очевидности, исполнишься робкой надежды: а вдруг все еще да сладится?!
Марина зажмурилась, мысленно вызывая в памяти образ Пречистой, коим была украшена ее светелка в Бахметеве: белые ризы, нежный скорбный рот, склоненная голова… Утоли моя печаль!
«Матушка Пресвятая Богородица, Царица Небесная! – взмолилась она со всем пылом исстрадавшейся на чужбине, в безбожии, русской души. – Заступись, помоги! Как сын твой младенцем был гоним и чуть ушел от смерти, так и новая Иродиада тщится истребить сего невинного! Помоги защитить его и спасти! Ну а коли порешишь за то меня покарать и лишить единой в жизни отрады, это уж как на то будет твоя добрая воля!»
По примеру всех русских, Марина не могла не торговаться с небесами, что-то выпрашивая, но тут же предлагая что-то взамен.
Самозабвенное отречение доставило ей минуту сладостной боли… и тут же всемилостивейшая утешительница женщин дала знак, что ее мольба услышана: за спиной Марины вновь скрипнула дверь и раздался озабоченный говорок:
– Зачастили нынче, как я погляжу, к вам гости, матушка Смит! Или они все к Флоре? А Флора куда с возом-то отправилась? Нашла время! Вся деревня в траур оделась, а она за работу взялась. Я ее окликнула, да где там! И не оглянулась. Что это ее разобрало, с соломой-то? Какая такая надобность?
– Долг… надо вернуть долг… – залепетала матушка Смит, переводя жалобный взор с недоумевающего лица дородной соседки, возникшей в дверях, на вспыхнувшее надеждой лицо Марины.
– А зачем, скажите на милость, она лесной дорогой поехала? – громогласно недоумевала соседка. – Это ж не дорога, а мученье одно, все колеса изломает!
Дальше Марина не слушала: с силой отпихнув гостью, она просочилась в образовавшуюся щель и вылетела во двор.
Застоявшийся гнедой явно обрадовался. Проклиная количество юбок, навздеванных на нее, Марина едва перенесла ногу через спину лошади, собрала поводья. С крыльца послышался негодующий вопль, который подействовал на коня как удар хлыста. Марина оглянулась: соседка грозно размахивала руками, матушки Смит было даже и не видно за ее могучей спиной. И Марина почувствовала раскаяние за то, что так невежливо обошлась с дородной дамою. Как-никак, она была посланницей небес!
Воз с соломой
Теперь она была уверена, не сомневалась, что все по ее будет! Ветер, летевший навстречу, уступал могучей груди скакуна, и лес мелькал обочь дороги сплошным чередованием черно-зеленых пятен. Впрочем, дорогу сию следовало скорее назвать тропой, так она была вся перевита корнями, так низко склонялись к ней ветви. У Марины вздрагивало сердце, когда она замечала ошметки соломы, валявшиеся там и сям на земле, или повисшие на корявых сучьях клочья. Конечно, замысел Флоры был прост – и чрезвычайно изобретателен. Казалось, ничего не могло быть естественнее крестьянки, которая везет куда-то солому. Свежей травы-то еще чуть, коровушек надо чем-то кормить… Посланные Джессики будут искать одинокую путницу или всадницу с ребенком на руках, а на телегу с ворохом соломы они и не глянут! Но там, под соломой, конечно, и спрятан тот, кого так алчно разыскивает Джессика. Надо надеяться, Алан спит себе, его не беспокоят толчки, когда колеса скачут на узловатых сплетениях корней. Эта маскировка Флоры надежна, зато насколько она замедляет путь к спасению! Имея как минимум три часа форы у Марины, Флора все их теряет на этой дороге. А если еще что-нибудь и случится с колесом, она окажется полностью беспомощна!