Страшные любовные истории
Шрифт:
Она не вполне ясно понимала, что именно происходит на самом деле, но мрак для нее больше не существовал. Нам, однако, все было ясно. Теперь из нее смотрело ее дитя.
Ловцы снов
Мне часто случается получать письма от незнакомых людей. Так вышло и в этот четверг. За одно утро я получил два таких письма,
Любовь моя, какая большая любовь не сталкивалась с непреодолимыми трудностями?
В моих снах сейчас снова осень и ночь, а после тебя осталось немного невыметенных теней и запахов фруктов. Ожидая тебя, я убрала в комнате и украсила ее цветами, причесалась гребнем из козьего рога, но мои сны остались в беспорядке, а мои волосы во сне растрепаны, и нет там цветов, которые пахли бы явью, но цвели во сне, и нет гребня, который может причесать и тебя, и меня…
В зеркалах я вволю отоспалась в спальнях и накупалась в ванных комнатах. Сейчас мне хочется вон из них, хочется в жизнь.
Сегодня вечером, как только засветится циферблат часов на Соборной церкви, я буду ждать тебя на маленьком городском рынке. Приходи еще раз посмотреть на свою былую любовь. Я жажду тебя так же страстно, как живой земли, которая может родить человека. Окружи меня любовью и милостью своею: в каждом уголке уст моих горькая слеза учит о чистой небесной слезе, которая лечит. Подумай, что это, возможно, последняя наша встреча перед страшным концом.
Тебя зовет та, судьбу которой скроил ты.
Твоя В. М.
P.S. На Савском склоне есть два красивых дома конца позапрошлого века. Один из них называют «Дом, выкрашенный чаем». Он расположен на улице Карагеоргия, под номером 44. Там, в «Доме, выкрашенном чаем», я буду ждать тебя на ужин. Если ты получишь приглашение из соседнего дома, под номером 42, того, который называют «Голубым домом», заклинаю тебя, отдай предпочтение моему предложению.
Вот так звучало одно из тех двух писем, которые я получил в тот день от неизвестных отправителей. Второе представляло собой крайне краткое приглашение на ужин в тот же вечер, правда по другому адресу – предлагалось прийти в «Голубой дом» (Карагеоргия, 42). Совершенно очевидно, что именно об этом приглашении и говорилось в первом письме. Второе письмо было тоже подписано инициалами – д-р И. С. «Я свою душу не на помойке нашел, – было первое, что я подумал, – зачем мне собственными ногами идти неизвестно к кому, кто не хочет назвать своего имени?»
Но потом я снова вернулся к письмам. И должен признаться, что некоторые фрагменты фраз звучали знакомо… Мне показалось, что второе приглашение, за подписью д-р И. С, написано мужчиной, а первое, звавшее на ужин в «Дом, выкрашенный чаем», было, конечно же, самым настоящим любовным письмом от какой-то женщины. Тут я вспомнил одно изречение насчет того, что когда человеку в годах предлагают любовь, то это всегда подарок, на который он не вправе был бы рассчитывать. И я решил навести справки об этих домах.
Итак, речь шла о двух красивых, но плохо содержавшихся зданиях, стоявших вплотную друг к другу на прибрежье Савы. Оба были построены в конце XIX века, один некогда принадлежал торговцу по фамилии Николич, и над его крышей возвышалось некое подобие купола, второй, с магазинчиками на первом этаже и квартирами на втором, был собственностью некоего Теодора Милишича. И в том, и в другом доме верхний этаж был заперт на ключ, и на попытки до кого-нибудь докричаться отвечала тишина. Соседи рассказали мне, что наверху была дубовая дверь, соединявшая оба здания. Вот все, что мне удалось узнать.
Между тем, когда я снова принялся рассматривать письма, я заметил еще кое-что – в них была использована моя манера расставлять знаки препинания. Это заинтриговало меня еще больше, я заколол галстук булавкой с зеленым камнем, предохранявшим от сглаза, и решил принять оба приглашения. Проверил, хорошо ли помню заклинание, тоже от злых сил, которое действует уже за счет того, что его помнишь, переложил его из дальнего кармана памяти в ближний и отправился в назначенное место. Дома стоят рядом, так что установить, кто меня куда зовет, будет нетрудно, подумал я, однако, спустившись на улицу Карагеоргия, оказался перед дилеммой: куда идти сначала – в «Голубой дом» или в «Дом, выкрашенный чаем»? В конечном счете это безразлично, подумал я, держась одной рукой за иглу в галстуке. А дома эти были словно две сестры, ночью краше, чем днем. Они купались в лунном свете, наполненные скрипом дверей, стуком оконных рам, потрескиванием половиц и таинственными вздохами и шепотами, которые вдохнули в них плотники, строившие их еще в 1890 году. И тут вдруг в окнах зажегся свет. Сначала в одном блеснул желтый, потом в другом голубой, и этот голубой свет в окнах верхнего этажа показался мне двухслойным.
«Мужской и женский голубой», – подумал я и решил войти.
Дом, выкрашенный чаем
Когда я вошел в просторное помещение на первом этаже «Дома, выкрашенного чаем», посредине я увидел сверкающий накрытый стол и за ним трех красивых молодых женщин. У одной лицо было цвета миндального ореха, у другой – цвета ядра миндального ореха, а губы третьей были, как в стихах, похожи на
раздавленную вишню. Все три были мне совершенно незнакомы…
На стенах я заметил несколько написанных маслом старинных картин в черных голландских рамах. На самой большой была изображена «заикающаяся девушка» а на двух поменьше – «зевающий господин» и «старуха, которая не может прекратить икать». В углу стоял рояль на колесиках, с оглоблями, словно это фиакр, только без лошади. Напротив рояля висела писанная на зеркале икона. На ней были изображены Богородица и Христос, благословляющие волшебный, животворящий источник. Вода его сверкала, как настоящая, потому что кисть живописца не тронула зеркальную поверхность стекла. Рядом с иконой была та самая дубовая дверь, которая вела в соседний «Голубой дом».