Страшные рассказы
Шрифт:
– Я не боюсь! – ещё громче прокричал Ктар. – Изыди!
Йир'Ат, словно собака, склонил голову набок.
– Ты и вправду не боишься, – прозвучали его задумчивые слова. – А посему я не имею права лишать тебя жизни. Иные, посетившие мою обитель, с ума сходили от страха, и я вынужден был их умертвить. Ты же по-прежнему уверен в собственной правоте.
– Ну, и что ты сделаешь мне? – зло процедил Ктар. – Давай! Действуй! Хватит болтать!..
Он не успел договорить: многометровая фигура хранившего молчание ящера подёрнулась таинственной дымкой, побледнела, сделалась прозрачной и вовсе исчезла. А через
Ктар обернулся, посмотрел назад; затем стал озираться по сторонам. Не один, не два, а десятки проходов манили к себе, предлагая призрачную надежду. Однако Ктар понял, что хотел сказать ему дракон. Сейчас бывший воин ни капли не сомневался в своей правоте. Он очутился в самом центре лабиринта – не того, возведённого князем, а совершенно на него не похожего. Это перепутье дорог создал с помощью волшебства один из последних выживших драконов.
Сам же тысячелетний кудесник Йир'Ат, как и прежде, вёл неторопливое, сонное существование в той реальности, где родился и Ктар. А Ктар попал в загадочное место, куда не распространялась великая сила дракона. И даже если летающему магу под силу вызволить преступника отсюда, он никогда этого не сделает.
Любая жизнь – лабиринт. Однако Ктар угодил в самую кошмарную её разновидность.
В лабиринт, откуда попросту не было выхода.
Гоблины и гремлины
Витя знал, что ягоды с огорода воруют вовсе не птицы. И не соседка – тётя Агриппина. Малину с ежевикой обирали те же, кто умыкнул его "лего"-машинку. Да, машинка лежала у него в комнате, и вокруг не скопилось столько пыли, чтобы остались следы. Однако отчего-то Витя был уверен. Редко встречаются дети, знающие слово "интуиция", а тем более, его значение, и сын Рожденковых к их числу не относился. Но именно чутьё руководило дальнейшими поступками мальчика.
Во-первых, он никому не сказал, что машинка пропала. Спроси мама – он ответил бы: "Где-нибудь потерял". Мама же не спрашивала, да и к лучшему. С папой проще: он подобные мелочи не замечал – разве что мама обратила бы его внимание. Сейчас всё складывалось как нельзя более удачно: мама не знает, а значит, папе не расскажет, а значит, никто не помешает планам Вити. Главное, вести себя тихо.
След, который мальчик нашёл в малине, за дачей, был очень странный и даже страшный. Довольно крупный – крупнее, чем, допустим, у вороны. И необычной формы: три треугольных пальца расходились, один немного влево, другой чуть вверх и третий слегка вправо. Последний же смотрел вертикально вниз. Витя стёр след и, на всякий случай, забросал место, где тот находился, опавшими малиновыми листьями.
За обедом и особенно за ужином мальчик с трудом мог усидеть на месте. В голове одна за другой рождались притягательные картинки, аж сердце замирало. От предвкушения он выронил ложку, но родители не придали тому значения: с кем не случается.
После ужина они всей семьёй смотрели вечернюю развлекательную программу. Потом новости, потом сериал, ну а затем папа, наконец, выключил телевизор и задал непонятно кому вопрос:
– Не пора ли спать?
Откликнулась, как всегда, мама:
– Да, давай укладываться.
Они поцеловали на ночь сына и принялись расстилать постель.
У Вити постель была расстелена, надо лишь расправить. Что он и сделал, после чего погасил лампу, забрался в кровать и натянул одеяло до носа. Вскоре перестали тихие шумы в соседней комнате: родители тоже улеглись. Минуты тянулись очень медленно, но вот раздался храп папы – кажется, родные уснули.
Сердце запрыгало в груди Вити; никогда ещё он так не волновался. В том числе и дома, новогодней ночью, когда пытался выследить деда Мороза. Но теперь мальчик не уснёт, ни в коем случае!
Вереница, в которую выстраивались кусочки времени, стала ещё длиннее. Витя отчаянно боролся со сном, лёжа неподвижно, бесшумно, и прислушивался к каждому шороху. Голова постепенно клонилась к подушке. В полудрёме посетила не слишком отчётливая и далеко не приятная мысль, что он провалит и это "задание".
И вдруг… Со стороны двери послышались шаги.
Ступали не торопясь и тихо. Маленькое животное? Но Рожденковы не заводили домашнего питомца. И с улицы зверёк вряд ли пробрался бы: не через затворённое же окно и не через закрытую дверь. Тогда кто? И как?
Пока Витя размышлял, шаги усилили звучание. Происходящее прогнало весь сон. Хотелось выглянуть из-под одеяла, вытянуть голову, однако Витя опасался спугнуть загадочного гостя. И правда ведь, если бы жаждал знакомства, тот не стал бы прятаться.
Сердечко Вити замерло от радости и волнения: что-то вытянутое и чёрное показалось в поле зрения, на самом краешке взгляда. Наверняка это голова таинственного визитёра! Будь Вите под силу, слился бы с кроватью.
Вытянутый предмет повернулся, и снова. И – двинулся мимо кровати, в считанных сантиметрах от затаившегося мальчика. Дыхание перехватило от бури эмоций, но Витя ничем не выдал присутствия.
А это оказалось отнюдь не просто. Когда шагавший сливался с комнатой и выглядел нечётким пятном – ещё ладно. Только вот он, на расстоянии вытянутой руки или ещё ближе, и Витя способен его разглядеть. Не в деталях – коварная темнота скрадывала определённые моменты облика, изменяя лицо и фигуру. И всё же достаточно подробно. Длинная, конусообразная голова-луковица оканчивалась маленькой шеей; сверкали два идеально круглых глаза-копейки. Узкий недовольный рот вроде бы кривился от невысказанного чувства. Ручки-плётки свисали по бокам тощего тельца.
Чудное создание вело себя настолько тихо, что как будто не просто молчало, а скрадывало звук собственного дыхания. В голове Вити опять толпились, сбивая друг друга, вопросы: чем питается удивительное существо? что ему надо? как оно называется?..
Внезапно, точно бы чуть подумав – а может, поразмыслив на самом деле, – ночной гость поднял сухонькую ручонку. Конечность заканчивалась разлапистой кистью: вытянутые треугольные пальцы: три вверху, один внизу. Витя немедленно вспомнил след в малине. Пальцы расположены абсолютно так же! И размеры, с виду, совпадают. Мальчик был готов побиться об заклад, что нижняя часть ноги, скрытая от его взора, ничем не отличается от кисти.