Шрифт:
Пролог
«Несчастные случаи — очень странные штуки. Они обычно случаются совершенно случайно».
А. А. Милн «Вини Пух и все-все-все».
— Мама, расскажи мне сказку.
— Страшную?
— Да, прямо жуткую.
— Хорошо, слушай. Но, чур, слушать до конца и не перебивать. Жила-была девочка…
В воспоминаниях всплыл почему-то именно этот кусочек детства. Это было так здорово: слушать страшную историю, укрывшись одеялом, держа
Именно так начинается и моя страшная сказка. Жила-была девочка, послушная и тихая. Окончила школу с золотой медалью и институт с красным дипломом. И решили родители отметить это, съездить на выходные к морю. А в дороге случилась авария. Водитель фуры не справился с управлением. Несколько человек умерло на месте, родители отделались сотрясением мозга и переломами, а вот девочка получила так много травм, что ее пришлось ввести в искусственную кому. Но когда все зажило и, вроде бы, стабилизировалось, оказалось, что вывести ее из сна не получается.
Вот такая вот сказка о Спящей красавице. Только с чего вы взяли, что она просто спит и ждет принца, который решит все ее проблемы?
Глава 1
«Вдруг открывается дверь, и выходит оттуда, опираясь на костыль, старая-престарая бабка».
Братья Гримм «Гензель и Гретель».
Я бродила по лесу уже несколько часов… наверное. Скоро стемнеет и это внушает опасения. Ночной лес — это не то место, где бы я, жительница мегаполиса, хотела ночевать. Ноги устали, спина ныла и ужасно хотелось воды, а еще неплохо бы поесть. Хотя нет, не так. Хорошо бы МНОГО поесть. Желудок рычал, как голодный зверь. Я за всю свою жизнь не испытывала такого дикого голода.
А вокруг только лес. И никаких тебе ягодок или грибов. Грязно зеленый мох в какой-то слизи, сухие, выкрученные словно ревматизмом, деревья и липкий, холодный туман.
Ноги еле волочатся. Спина хочет принять горизонтальное положение и плевать, что нет кровати. Хочется лечь и спокойно умереть. Но что-то гонит вперед, заставляет двигаться, как будто чувствуешь, что скоро это закончится.
Очередная тоненькая тропинка, на которую я свернула, выводит меня к поляне. А там… стоит домик. Маленький, но ухоженный и красивый, как с картинки. И что самое главное — в окошке горит свет.
Вне себя от радости, я бегу к этому домику. Боже мой, неужели закончились мои блуждания?! Неужели я сейчас отдохну, поем и, может, мне даже разрешат переночевать.
Поднимаюсь на две ступеньки и стучу в дверь. Стараюсь сдержать свой порыв и не тарабанить кулаком, а культурно постукиваю костяшками пальцев. Тук-тук-тук. В ответ — тишина. Меня начинает охватывать паника и горькое разочарование, изо рта вырывается что-то похожее на рыдание. Я спешно сжимаю губы, устыдившись этой внезапной истерики. И снова стучу в дверь, но на этот раз уже громче. И, когда я уже готова сесть на пороге и предаться отчаянию во все горло, слышу шаркающие шаги по направлению к двери.
Я подскакиваю и опять стучу.
— Откройте, пожалуйста, — стараюсь говорить спокойно, но голос дрожит и срывается — я заблудилась и долго шла по лесу. Мне нужна помощь, пожалуйста.
В ответ мне тишина. И я уже начинаю срываться в истерику: руки мелко подергиваются, губы гримасничают, слезы крупным градом заливают щеки. И в тот момент, когда я понимаю, что сейчас начну биться головой и телом в дверь, в бестолковой попытке попасть внутрь, меня заливает ярким светом из дверного проема.
На какое-то время он ослепляет мне глаза, и я не могу разобрать, кто стоит на пороге. Когда же ко мне возвращается зрение, то вижу свою спасительницу и сильно удивляюсь. Маленькая, сухонькая старушка — божий одуванчик. На вид ей далеко за восемьдесят. В голубом платье и белом в красный горошек фартуке. Абсолютно седые волосы скручены в аккуратную гульку, на носу сидят недорогие, в пластиковой оправе, очки от дальнозоркости. Она приветливо улыбается и, кажется, даже не удивлена моему появлению и внешнему виду.
А вот мне странно видеть одинокую бабулю, живущую в лесу. Хотя… может, она не одна в этом доме? Я стараюсь, как можно более дружелюбно улыбнуться сухими, непослушными губами.
— Я прошу прощения, если напугала Вас — старательно выговариваю буквы. От жажды язык слегка распух и плохо помещается у меня во рту, а потому говорить получается не очень внятно. — Мне нужна помощь, я заблудилась. Умоляю Вас.
Стараюсь сдержать слезы, но они все равно горько-солеными каплями стекают на щеки, увеличивая и без того крайнюю степень обезвоживания моего организма.
— Ну что ты, милая — старушка снова улыбается.
Я машинально отмечаю, какие у нее дорогие зубные протезы. Потому что не бывает у людей ее возраста таких ровных и белых идеальных зубов, с чуть удлиненными клыками. Я знаю, о чем говорю, мой папа — стоматолог-протезист. И я одно время частенько бывала у него на работе.
— Проходи, не стой на пороге, закрой дверь за собой, а я пока приготовлю тебе чего-нибудь, ведь ты наверняка, голодна — продолжает говорить старушка и отходит вглубь дома, без страха поворачиваясь ко мне, совершенно незнакомому человеку, спиной.
Когда до моего уставшего сознания доходят ее слова, я едва не падаю на колени со словами благодарности и признательности. Она приготовит мне что-нибудь поесть! Боже, благослови эту бабулечку долгими годами жизни и крепким здоровьем!
— Можешь не снимать обувь, — кричит она мне, видимо из кухни — у меня тут ковров нет, все по-простому.
Еле передвигая ноги, захожу на кухню. После бурной радости по поводу еды, организм совсем подточился, и я, ощущая безмерную усталость, сажусь на стул. Прячу поглубже под стол свои поцарапанные ноги в кроссовках, на которые налипло по кило лесной грязи. Опираясь подбородком на руки, осоловевшими глазами слежу, как старушка деловито готовит мне перекус. И, наверное, на секунду засыпаю.