Страшные стихотворения

Сборник

Пляски смерти

1

Как тяжко мертвецу среди людейЖивым и страстным притворяться!Но надо, надо в общество втираться,Скрывая для карьеры лязг костей…Живые спят. Мертвец встает из гроба,И в банк идёт, и в суд идёт, в сенат…Чем ночь белее, тем чернее злоба,И перья торжествующе скрипят.Мертвец весь день трудится над докладом.Присутствие кончается. И вот —Нашёптывает он, виляя задом,Сенатору скабрёзный анекдот…Уж вечер. Мелкий дождь зашлёпал грязьюПрохожих, и дома, и прочий вздор…А мертвеца – к другому безобразьюСкрежещущий несёт таксомотор.В зал многолюдный и многоколонныйСпешит мертвец. На нём – изящный фрак.Его дарят улыбкой благосклоннойХозяйка – дура и супруг – дурак.Он изнемог от дня чиновной скуки,Но лязг костей музыкой заглушён…Он крепко жмёт приятельские руки —Живым, живым казаться должен он!Лишь у колонны встретится очамиС подругою – она, как он, мертва.За их условно-светскими речамиТы слышишь настоящие слова:«Усталый друг, мне странно в этом зале». —«Усталый

друг, могила холодна». —«Уж полночь». – «Да, но вы не приглашалиНа вальс NN. Она в вас влюблена…»А там – NN уж ищет взором страстнымЕго, его – с волнением в крови…В её лице, девически прекрасном,Бессмысленный восторг живой любви…Он шепчет ей незначащие речи,Пленительные для живых слова,И смотрит он, как розовеют плечи,Как на плечо склонилась голова…И острый яд привычно-светской злостиС нездешней злостью расточает он…«Как он умён! Как он в меня влюблён!»В её ушах – нездешний, странный звон:То кости лязгают о кости.

2

Ночь, улица, фонарь, аптека,Бессмысленный и тусклый свет.Живи ещё хоть четверть века —Всё будет так. Исхода нет.Умрёшь – начнёшь опять сначалаИ повторится всё, как встарь:Ночь, ледяная рябь канала,Аптека, улица, фонарь.

3

Пустая улица. Один огонь в окне.Еврей-аптекарь охает во сне.А перед шкапом с надписью Venena,Хозяйственно согнув скрипучие колена,Скелет, до глаз закутанный плащом,Чего-то ищет, скалясь чёрным ртом…Нашёл… Но ненароком чем-то звякнул,И череп повернул… Аптекарь крякнул,Привстал – и на другой свалился бок…А гость меж тем – заветный пузырёкСуёт из-под плаща двум женщинам безносым.На улице, под фонарем белёсым.

4

Старый, старый сон. Из мракаФонари бегут – куда?Там – лишь чёрная вода,Там – забвенье навсегда.Тень скользит из-за угла,К ней другая подползла.Плащ распахнут, грудь бела,Алый цвет в петлице фрака.Тень вторая – стройный латник,Иль невеста от венца?Шлем и перья. Нет лица.Неподвижность мертвеца.В воротах гремит звонок,Глухо щёлкает замок.Переходят за порогПроститутка и развратник…Воет ветер леденящий,Пусто, тихо и темно.Наверху горит окно.Всё равно.Как свинец, черна вода.В ней забвенье навсегда.Третий призрак. Ты куда,Ты, из тени в тень скользящий?

5

Вновь богатый зол и рад,Вновь унижен бедный.С кровель каменных громадСмотрит месяц бледный,Насылает тишину,Оттеняет крутизнуКаменных отвесов,Черноту навесов…Всё бы это было зря,Если б не было царя,Чтоб блюсти законы.Только не ищи дворца,Добродушного лица,Золотой короны.Он – с далёких пустырейВ свете редких фонарейПоявляется.Шея скручена платком,Под дырявым козырькомУлыбается.1915

«Милый друг, и в этом тихом доме…»

Милый друг, и в этом тихом доме Лихорадка бьёт меня.Не найти мне места в тихом доме Возле мирного огня!Голоса поют, взывает вьюга, Страшен мне уют…Даже за плечом твоим, подруга, Чьи-то очи стерегут!За твоими тихими плечами Слышу трепет крыл…Бьёт в меня светящими очами Ангел бури – Азраил!Октябрь 1913

Демон

Иди, иди за мной – покорнойИ верною моей рабой.Я на сверкнувший гребень горныйВзлечу уверенно с тобой.Я пронесу тебя над бездной,Её бездонностью дразня.Твой будет ужас бесполезный —Лишь вдохновеньем для меня.Я от дождя эфирной пылиИ от круженья охранюВсей силой мышц и сенью крылийИ, вознося, не уроню.И на горах, в сверканьи белом,На незапятнанном лугу,Божественно-прекрасным теломТебя я странно обожгу.Ты знаешь ли, какая малостьТа человеческая ложь,Та грустная земная жалость,Что дикой страстью ты зовёшь?Когда же вечер станет тише,И, околдованная мной,Ты полететь захочешь вышеПустыней неба огневой, —Да, я возьму тебя с собоюИ вознесу тебя туда,Где кажется земля звездою,Землёю кажется звезда.И, онемев от удивленья,Ты у зришь новые миры —Невероятные виденья,Создания моей игры…Дрожа от страха и бессилья,Тогда шепнёшь ты: отпусти…И, распустив тихонько крылья,Я улыбнусь тебе: лети.И под божественной улыбкой,Уничтожаясь на лету,Ты полетишь, как камень зыбкий,В сияющую пустоту…1910

«Разгораются тайные знаки…»

Разгораются тайные знакиНа глухой, непробудной стенеЗолотые и красные макиНадо мной тяготеют во сне.Укрываюсь в ночные пещерыИ не помню суровых чудес.На заре – голубые химерыСмотрят в зеркале ярких небес.Убегаю в прошедшие миги,Закрываю от страха глаза,На листах холодеющей книги —Золотая девичья коса.Надо мной небосвод уже низок,Чёрный сон тяготеет в груди.Мой конец предначертанный близок,И война, и пожар – впереди.

Октябрь 1902

Песнь

ада

День догорел на сфере той земли,Где я искал путей и дней короче.Там сумерки лиловые легли.Меня там нет. Тропой подземной ночиСхожу, скользя, уступом скользких скал.Знакомый Ад глядит в пустые очи.Я на земле был брошен в яркий балИ в диком танце масок и обличийЗабыл любовь и дружбу потерял.Где спутник мой? – О, где ты, Беатриче? —Иду один, утратив правый путь,В кругах подземных, как велит обычай,Средь ужасов и мраков потонуть.Поток несёт друзей и женщин трупы,Кой-где мелькнёт молящий взор, иль грудь;Пощады вопль, иль возглас нежный – скупоСорвётся с уст; здесь умерли слова;Здесь стянута бессмысленно и тупоКольцом железной боли голова;И я, который пел когда-то нежно, —Отверженец, утративший права!Все к пропасти стремятся безнадежной,И я вослед. Но вот, в прорыве скал,Над пеною потока белоснежнойПередо мною бесконечный зал.Сеть кактусов и роз благоуханье,Обрывки мрака в глубине зеркал;Далёких утр неясное мерцаньеЧуть золотит поверженный кумир;И душное спирается дыханье.Мне этот зал напомнил страшный мир,Где я бродил слепой, как в дикой сказке,И где застиг меня последний пир.Там – брошены зияющие маски;Там – старцем соблазнённая жена,И наглый свет застал их в мерзкой ласке…Но заалелся переплёт окнаПод утренним холодным поцелуем,И странно розовеет тишина.В сей час в стране блаженной мы ночуем,Лишь здесь бессилен наш земной обман,И я смотрю, предчувствием волнуем,В глубь зеркала сквозь утренний туман.Навстречу мне, из паутины мрака,Выходит юноша. Затянут стан;Увядшей розы цвет в петлице фракаБледнее уст на лике мертвеца;На пальце – знак таинственного брака —Сияет острый аметист кольца;И я смотрю с волненьем непонятнымВ черты его отцветшего лицаИ вопрошаю голосом чуть внятным:«Скажи, за что томиться должен тыИ по кругам скитаться невозвратным?»Пришли в смятенье тонкие черты,Сожжённый рот глотает воздух жадно,И голос говорит из пустоты:«Узнай: я предан муке беспощаднойЗа то, что был на горестной землеПод тяжким игом страсти безотрадной.Едва наш город скроется во мгле, —Томим волной безумного напева,С печатью преступленья на челе,Как падшая униженная дева,Ищу забвенья в радостях вина…И пробил час карающего гнева:Из глубины невиданного снаВсплеснулась, ослепила, засиялаПередо мной – чудесная жена!В вечернем звоне хрупкого бокала,В тумане хме льном встретившись на мигС единственной, кто ласки презирала,Я ликованье первое постиг!Я утопил в её зеницах взоры!Я испустил впервые страстный крик!Так этот миг настал, нежданно скорый.И мрак был глух. И долгий вечер мглист.И странно встали в небе метеоры.И был в крови вот этот аметист.И пил я кровь из плеч благоуханных,И был напиток душен и смолист…Но не кляни повествований странныхО том, как длился непонятный сон…Из бездн ночных и пропастей туманныхК нам доносился погребальный звон;Язык огня взлетел, свистя, над нами,Чтоб сжечь ненужность прерванных времён!И – сомкнутых безмерными цепями —Нас некий вихрь увлёк в подземный мир!Окованный навек глухими снами,Дано ей чуять боль и помнить пир,Когда, что ночь, к плечам её атласнымТоскующий склоняется вампир!Но мой удел – могу ль не звать ужасным?Едва холодный и больной рассветИсполнит Ад сияньем безучастным,Из зала в зал иду свершать завет,Гоним тоскою страсти безначальной, —Так сострадай и помни, мой поэт:Я обречен в далёком мраке спальной,Где спит она и дышит горячо,Склонясь над ней влюблённо и печально,Вонзить свой перстень в белое плечо!»31 октября 1909

Елизавета Дмитриева

(Черубина де Габриак)

(1887–1928)

Зеркало

Давно ты дал в порыве суеверномМне зеркало в оправе из свинца,И призрак твоего лицаЯ удержала в зеркале неверном.И с этих пор, когда мне сердце жжётТоска, как капли тёплой алой крови,Я вижу в зеркале изогнутые бровиИ бледный ненавистный рот.Мне сладко видеть наши лица вместеИ знать, что в этот мёртвый часМоя тоска твоих коснётся глазИ вздрогнешь ты под острой лаской мести.Всё летают чёрные птицы,Всё летают чёрные птицыИ днём, и поутру,А по ночам мне снится,Что я скоро умру.Даже прислали недавно —Сны под пятницу – верные сны, —Гонца из блаженной страны —Темноглазого лёгкого фавна.Он подошёл к постелиИ улыбнулся: «Ну, что ж,У нас зацвели асфодели,А ты всё ещё здесь живёшь?Когда ж соберёшься в гостиНадолго к нам?..»И флейту свою из костиК моим приложил губам.Губы мои побледнелиС этого самого дня.Только бы там асфоделиНе отцвели без меня!

Retrato de una nina

В овальном зеркале твой вижу бледный лик.С висков опущены каштановые кудри,Они как будто в золотистой пудре.И на плече чернеет кровь гвоздик.Искривлены уста усмешкой тонкой,Как гибкий лук, изогнут алый рот;Глаза опущены. К твоей красе идётИ голос медленный, таинственно-незвонкий,И набожность кощунственных речей,И едкость дерзкая колючего упрёка,И все возможности соблазна и порока,И все сияния мистических свечей.Нет для других путей в твоём примере,Нет для других ключа к твоей тоске, —Я семь шипов сочла в твоём венке,Моя сестра в Христе и в Люцифере.